Мозес - Ярослав Игоревич Жирков

class="p">– Время покажет, кто тебе друг, а кто просто учитель танцев, – улыбаясь, сказал Кипп.

– А что будет с Кейт?

– Не думай об этом. Уходи. Сюда уже приближаются наши.

9.

В полумраке отцовского кабинета механизм часов всё громче отчитывал уходящие секунды. Монотонное тиканье давило на разум, а лампа на письменном столе – единственный источник света, мерцала в своих последних часах жизни. Отец задумчиво катал карандаш пальцами по массивному столу: взад-вперед. Он на мгновение остановился. Сыновья, сидевшие напротив, перестали дышать, в ожидании вердикта. Отец, молча, окинул взглядом отпрысков, готовых сейчас по щелку пальцев вгрызться друг другу в глотки, но снова взялся за карандаш. Взад-вперед. После получасовой речи, лицо Мартина еще было красным, и жилы пульсировали на блестевшем от пота лбу. Брат сдал брата со всеми его грехами, как то и требовалось. Йозеф же был бледен и недвижен. На лице сиял свежий фингал, но мысли были совсем не о том. Кипп – предатель. Кейт – думает, что облаву устроил он, Йозеф. Два очень важных в его жизни человека теперь никогда не будут с ним. Родительское наказание меркло перед этим.

Отец отложил карандаш. Правоверный сын в предвкушении учащенно задышал и ехидно посмотрел на брата. Как и Йозеф, Вилланд сейчас думал совсем не о том, что рисовало воображение Мартина. Он не размышлял о наказании Йозефа, но о Мартине были его мысли, о Мозесе. Отец резко встал, и, ссылаясь на важную встречу, потребовал немедленно покинуть кабинет. Дети удивленно переглянулись, но не посмели перечить и покорно направились к выходу.

– Мартин! – окрикнул Вилланд приемного сына.

– Да?

– Что, по-твоему, значат нация и кровь?

– Всё! – без колебаний ответил он.

Вилл зашел в гараж и щелкнул выключателем. Помещение озарилось светом, и он сотнями бликов заиграл на кузове служебного автомобиля. Черный Мерседес, последняя модель, выпущенная специально для служащих СС. Вилл провел рукой по глянцевым округлостям крыла, бережно нажал ручку двери и сел в машину. Двигатель зарычал. «Ворота!» – вспомнил водитель и вышел из автомобиля. Задвижка со скрипом поддалась усилию, и блеклый свет ослепил серостью поздней осени. Механизм ворот был туг, ибо Вилл брал автомобиль крайне редко. Черный Мерседес скорее был для него экспонатам музея, чем средством передвижения, предпочитая пешие прогулки до работы. Но сейчас Вилл не мог медлить.

Пара кварталов и поворот на девяносто градусов были недлинным путем для автомобилиста, но поток мыслей в уме Вилла был быстрее, и дорога казалось изнурительно долгой. Ему нужен был совет старого друга. Вилл знал, что ответит Йохан. Знал с тех самых пор, как их пути разделились, когда Вилл надел коричневое, а друг остался вне игры. Его ослепила служба, блеск черного Мерседеса и вкус дорого вина по вечерам. Идейность давно остыла в груди Вилла, осталась привычка и страх потерять то, что было ему дано взамен спокойной совести.

Черная машина остановилась под окнами трехэтажного дома, испугав многих жильцов. В паре окон зашторились кружевные тюли.   Поднявшись по лестнице, отстучав двенадцать ступеней, он замер перед дверью, как и в прошлый раз.

Он не успел постучать, как дверь распахнулась. Майя стояла перед ним с бледным лицом и бесцветным голосом сказала:

– Ты слишком громко шоркаешь.

– Что? Здравствуй! Пусти меня к Йохану, это очень важно!

– Срочное дело значит? – ровным голосом продолжала она.

– Очень.

Майя впустила гостя, пристально следя за ним. Вилл поблагодарил ее и направился в спальню.

– Не туда, – сказала женщина. Комната была пуста.

– Где Йохан?

– Дома.

– Йохан! Ты где? – крикнул Вилл.

– Не ори! Всё равно он тебя не услышит, хоть в рупор кричи ! – грубо сказала Майя и топнула ногой так, что даже фужеры в серванте со звоном задрожали.

– Ты издеваешься? Мне очень нужно поговорить с Йоханом!

– Ничем не могу помочь.

– Тогда хотя бы скажи, где он! В больнице?

– Я ведь уже говорила, Йохан здесь, дома, прямо в зале!

Лицо Вилланда краснело от ярости, пот проступал из-под челки с парой седых волос.

– Ты бредишь! – женщина отрицательно покачал головой. Вилл сделал пару глубоких вдохов и попытался успокоиться.

– Прости меня. Если Йохан здесь, то покажи мне его.

Майя, молча, указала пальцем на комод. Гость обернулся – ничего кроме пары старых фотографий и одной новой вазы. Он подошел и взял в руки старое фото в золотистой рамке. С трещиной по краям картинки смотрели сквозь окно времени два юных солдата и один доктор постарше. Вилл, Мартин, Йохан. Три товарища не раз спасавшие друг другу молодые жизни, прошедшие сквозь дым и пули Мировой Войны не сумели сохранить дружбу в мирное время. Пятнадцать лет прошло с момента, когда две идеи о светлом будущем встали между ними, вложили в руки оружие и товарищи вновь стали солдатами, только теперь по разные стороны конфликта.

– А ведь я даже сына назвал в честь него.

– И затем убил, – прервала монолог Майя. Вилл не стал спорить. Он поставил фотографию на последок посмеявшись над своими юношескими усами навсегда запечатленных в сером. Стоявшая рядом ваза источала уныние и тоску.

– Опять Йохан тащит всякий хлам, – сказал Вилл и всмотрелся в выгравированные на ней символы. Сердце выбилось из ритма и точно камень застыло в груди: «Йохан Шульц, 1883 – 1938» – гласила надпись.

– Что это значит?!

– Муж завещал себя кремировать. Новатор недоделанный, – сквозь нотки насмешки проступила печаль.

– О чем ты говоришь? Я был у него месяц назад, когда он еще шутил и смеялся! Где Йохан? Отвечай!

– В урне.

Вилл продолжал вопрошать о друге, но Майя сухо настаивала на своём. Старые часы начали отбивать полуденный ритм.

– Когда? Когда это произошло?

– Три недели назад.

– Почему мне никто не сообщил?

– Разве ты не был как всегда занят своими делами?! – она сорвалась на крик, заглушив бой часов.

– Я бы всегда нашел время.

– Ты не находил его девять лет!

Вилл опустил взгляд, и непримиримо замолчал. Признать перед оппонентом свою неправоту – слабость или титаническая сила?

Вилл пошел к выходу, не желая больше оставаться в склепе с пеплом Йохана. Здесь стало веять холодом и тоской, в противовес вечной энергии и живости царившей при жизни хозяина. Именно он создавал эту атмосферу. Гость отворил дверь.

– Подожди, герой, – бросила ему в спину Майя.

– Что? – недовольно отозвался он. Вдова медленно подошла к нему и посмотрела в глаза.

– Я знаю, о чем ты хотел поговорить с Йоханом.

– И? Ты ведь не он.

– Ну тогда поговори лучше со своими дружками, что переломали умирающему от рака ноги!

Волна гнева размером с цунами