Стиль модерн - Ирэн Фрэн

Надо было побыстрее завершить их отношения, до неприятных выяснений, до того, как граф раскопает ее деньги, припасенные благодаря экономии тех средств, что он ей давал. Но так же быстро необходимо было найти кого-нибудь другого. И все устроить, сохранив за собой имение.

В первый раз за все время Лиана чувствовала себя здесь как дома. Уединение этих мест, запахи земли напомнили ей детство. Она даже вспомнила, что обязана ему своим именем. Вплоть до прошлого лета звуки Шармаля ничего не говорили ей, подобно всей необычной жизни, которую она вела эти четыре года. Но внезапно они стали для нее реальностью: гектары леса, крепкие высокие деревья, чьи вершины были недоступны взору, большой парк, окруженный стенами, замок. Поскольку д’Эспрэ не пользовался этим имением, оно не потеряло своей прелести: казалось, что это настоящее сказочное королевство, одно из тех чудесных княжеств, еще сохранившихся в Европе, за которые, увы, теперь сражались.

Здесь забывались Париж, война, жара или холод, часы, проведенные в пути, охранные свидетельства, которые необходимо было показывать на каждом повороте, госпитали, мимо которых они проезжали, дороги, перекрытые военным патрулем. И хотя фронт громыхал в двадцати километрах отсюда, казалось, что с приездом в Шармаль ты окунулся в королевство покоя.

Впрочем, «замок» сильно сказано. Скорее, это было красивое сооружение в стиле Людовика XIII, охотничий домик из тесаного камня и красного кирпича, которые иногда еще встречаются в самой глубине Валуа. В прошлом веке имение несколько раз переходило из рук в руки, и каждый из владельцев оставил свою метку: здесь — оранжерея, большой водоем, статуи, изъеденные лишайником; там — огород, цветочные клумбы, веранда. Но самой магической была внутренняя часть дома. Д’Эспрэ здесь никогда не жил. На окрашенные в серо-голубой цвет стены, выцветшие от влажности, он наспех кинул несколько ковров, привез всякий старый хлам, мебель и другие вещи, расположив их, следуя своей богатой фантазии. Все смешалось в необычайном беспорядке: лаковые комоды, взятые с Тегеранской улицы, зеркала в стиле рококо, шкафы в стиле Ренессанс, настенные маятники эпохи барокко, средневековые сундуки, оружие самураев, китайские ширмы, севрский фарфор.

В каждый новый приезд, навещая подруг, д’Эспрэ добавлял новые причудливые находки: арфу, египетскую тахту, экзотические растения, подлинные картины кубистов, поддельные — импрессионистов, редкие книги, коллекцию игральных карт. Однажды вечером этого уходящего лета он привез африканские маски и швейную машину. Он складывал все это к ногам Файи, ставил туда, куда она указывала, почти тут же снова уезжал на охоту за другими предметами. Как и раньше, он хотел обмануть старость, купаясь в лучах женского обаяния, и поэтому, приобретая разные вещи, смехотворные, лишенные прошлого, выбрасывал их на этот берег, к ногам равнодушной надменной богини.

Но один предмет, возвышавшийся у входа в Шармаль, царствовал над всем остальным. Это была гигантская каменная голова колосса романской эпохи — одной из тех монументальных скульптур, которые умирающая Империя расставляла по ходу своих завоеваний. Казалось, голова следила за всем: за английскими клумбами, за парком, высокими соснами, а в самом доме — за мраморной лестницей, анфиладой комнат, особенно за главным залом. В этом зале граф мечтал устроить праздник. «Смотрите, Лиана, — говорил он ей сотни раз, — это замечательная комната, идеальная акустика, я уверен! Здесь достаточно поставить эстраду, привезти музыкантов и танцовщиков, и, почему бы и нет, мы покажем чудесный спектакль. Видите, Лианон, даже там, сзади, есть маленький салон, он мог бы служить кулисами. Да, я устрою здесь праздник с нашими друзьями… После войны…»

Лиана ничего не отвечала. Не будет никакого праздника после войны, она была в этом уверена, потому что граф разорен. Еще немного, и она покинет его, но сохранит за собой замок. И тогда этот праздник станет ее праздником. Первым и единственным. На собственной земле. Этот жирный перегной, эти деревья — вот что притягивало ее к Шармалю. Весной, а особенно летом деревенские запахи заполняли комнаты и доходили до второго этажа, где всегда были открыты окна.

Проходя через комнаты в свой кабинет, ощущая растущее озлобление против Файи, Лиана не смогла не остановиться, чтобы вдохнуть ароматы дома. Усиленные жарой запахи Шармаля — влажной почвы, высыхающего леса, надвигающейся грозы, скошенного сена, созревших ягод, томления роз, — казалось, исходили от этих стен и воскрешали прошлое лето. Лиана искала среди них те, что нахлынут вскоре — мокрой от тумана лужайки, безвременника, смятого первым ветром, конфитюров, кисловатых яблок, — запахи прекрасного лета, ожидающего их здесь и отвергаемого Файей.

Лиана оторвалась от деревянной обшивки, заварила чай, вышла в сад. Чтобы справиться с волнением, она стала собирать пионы, затем пошла в комнату поставить их в фарфоровую вазу. «Нет, нет и нет! Не будет никакого Довиля. Она должна остаться здесь. Не знаю почему, но должна!»

И, решив продолжить атаку, вернулась к Файе.

Та, по-прежнему витая в своих мыслях, продолжала собирать колье.

— Ты еще не выздоровела, Файя, и сама это знаешь. А в Довиле ты будешь кутить ночи напролет.

— От тебя ничего не скроешь. Я безумно хочу танцевать!

— …И через пару дней я снова привезу тебя сюда, еще более слабую, чем в апреле, когда я тебя спасла.

— Спасла! Ну это слишком!

— Да, спасла! Ты думаешь, было легко вблизи от фронта найти для тебя мясо, свежие овощи, даже сахар?

— Это все Вентру. Он всегда рядом.

И она была права. По его указанию каждые два дня казенная машина привозила в Шармаль продукты. Лиана и не подозревала, что Файя, будучи больной и равнодушной ко всему, тем не менее все прекрасно видела.

— И все-таки я тебя спасла… Если бы ты осталась в Париже…

Файя откликнулась нежным смехом — такой смех после беременности она предназначала влюбленным воздыхателям.

— Я и сама могла бы вылечиться, моя бедная Лиана! И потом, мне хочется танцевать. Я скучаю. Танцевать, слышишь меня?

— Нет, — упорствовала Лиана. — Ты можешь попасть в больницу. Вот там ты поскучаешь!

— Никогда в жизни! Ты мне надоела. А я буду танцевать! В Довиле!..

Прервавшись на этой ноте, не требующей ответа, Файя позвала своего кота. И опять Лиана сдержалась. Она терпеть не могла это животное, и ее подруга об этом знала.

Два месяца назад, как раз на следующий день после приезда в Шармаль, Файя подобрала его во время вечерней грозы. Этот котенок, абсолютно черный, весь промокший, спрятался на крыльце замка. Она его сразу же утешила, прижав к груди, и назвала Нарциссом — никто не понял почему.