Жека 2 (СИ) - Arladaar

— Тут тоже не так-то просто всё, — ответил Жека. — Любой мой персонал, кроме оговорённого в нарядах на выполнение работ, не имеет права находиться на объекте. Даже на территории завода. Заметь — у меня нет заводского пропуска. Я проезжаю сюда на служебной машине.

— Это слабый аргумент, — заметила Валька. — Придумай получше.

— Хорошо, — согласился Жека. — Я повторю ещё раз. Я не имею права находиться на территории завода. В любом случае. Я не наблюдающий, не допускающий, и не куратор работ. За безопасностью на объекте отвечает заказчик, как допускающий к работе. Это его территория. Именно он должен принимать соответствующие меры контроля. У меня нет возможностей для этого. Я не могу стоять на проходной, и проверять пропуска, а также смотреть состояние здоровья рабочих, идущих на смену. У меня нет для этого полномочий. Верно?

— Предположим, — согласилась Валька.

— Эти рабочие прошли на работу через пункт контроля. Значит их состояние было нормальным. Так?

— Этого я не могу сказать, как они пришли на работу, — возразила Валька. — Может, они через дыру в заборе пролезли.

— И я не могу сказать, — согласился Жека. — но если брать в расчёт лишь факты, то они прошли нормально, через проходную, раз ты не можешь доказать обратное, и их состояние на пункте контроля не вызвало подозрений. Получается, заказчик к работе их допустил.

Валька записала всё, что Жека сказал ей, дала расписаться в протоколе допроса, и сказала, что всё, разговор закончен.

— Ну ладно. Прощай, — помахал рукой Жека. — Удачи.

— Не прощайся, — едва заметно улыбнулась Валька. — Возможно, нам придётся ещё увидеться. И даже не раз.

— Если в ресторане, то всегда пожалуйста, — в ответ чуть улыбнулся Жека.

— Женя! Ещё раз здравствуй, — к Жеке подошёл Николай Семёныч, директор комбината. — Такие неожиданные повороты судьбы. От свадебного стола до места убийства. Я признаться, глазам не поверил, когда ваш главный инженер сказал, что ты генеральный директор строительного управления.

— Так это с лета уже не новость, — удивился Жека. — Мы работали в кооперации на вашем строительстве, потом акционировали общество совместно с нашим капиталом, и образовали новое предприятие. Стали работать по-новому. По-современному. Но… Не все люди видать, хотят этого. Это печально.

— Да… Роман конечно, говорил мне, что у стройуправления поменялся собственник, и сейчас ты там коммерческим директором, но то, что дорос до генерального, я не слышал, — признался Семёныч.

— Я выгнал прежнего генерала, — заявил Жека. — С помощью собрания акционеров. С помощью трудового коллектива. Прежний директор погряз во взятках, и злоупотреблениях. Тут воровства было столько, что чуть не остановились уже. Пришлось срочно всё разруливать.

— Ну… Я примерно так и предполагал. Сильно уж Николаич деньги любил. Ладно. Я уже не усну. Поеду к диспетчеру завода, посижу до утра. Сегодня воскресенье, на работу не надо. А ты куда?

— Домой. Куда ж ещё, — усмехнулся Жека. — Может, поспать удастся.

— Приглашаю и тебя в диспетчерскую, — предложил Семёныч. — Составь мне компанию. У меня коньячок есть.

— Ну если так, то конечно можно, — согласился Жека, подумав, что надо бы посмотреть, как там всё устроено. — Сейчас только водителя домой отправлю.

Потом сели на директорскую «Волгу» и поехали. А у директора-то «Волга» была чёрная, да ещё марки 3102, — заметил Жека. На таких ездили только комитетчики. И люди, особо приближенные к советской системе.

Диспетчерская завода находилась не где-нибудь, а на четвёртом, последнем этаже заводоуправления, и занимала целый этаж. Это было сердце завода, бьющееся день и ночь. Здесь определяли, марки каких сталей надо плавить в мартенах и электросталеплавильном, какие номера текущих плавок в печах, и на что они будут раскатаны. Отсюда управляли железнодорожными путями из цеха в цех, по которым одновременно двигались несколько поездов. Весь технологический процесс был перед глазами диспетчера завода.

— Кондратьич, здорово! — поздоровался Семёныч со сменным диспетчером, пожилым мужиком в чистой робе и белой каске, что-то читающим, сидя за большим столом с множеством телефонов. Жека тоже поздоровался с диспетчером, и огляделся.

Вдоль стен стояла громадная панель управления в виде схемы основных цехов. Здесь было всё. Линии электропередач с горящими лампочками. Сигнализация задвижек технологического водоснабжения, стрелок железнодорожных путей в цехах и на территории. Всем можно было управлять отсюда, так же как и с местных диспетчерских каждого цеха — прямо на схемах, кроме сигнальных ламп, были расположены кнопки и ручки включения-отключения оборудования, а также приборы, показывающие напряжение и ток на высоковольтных электросетях, давление воды, газа и пара на трубопроводах, температуру в металлургических агрегатах. Здесь постоянно звучали разговоры по рации. Всё, что говорят в цехах по громкой связи, и железнодорожники, сюда дублировалось тоже. Это был огромный, постоянно живущий в движении организм.

Директор показал рукой на стул рядом со столом в углу, достал из рядом стоящего сейфа бутылку коньяка, и три рюмки, набулькал полные.

— Это мой личный закуток, — усмехнулся Семёныч. — Прихожу сюда, бывает, посмотреть, как работаем, особенно ночью. Есть тут атмосфера своя. Я же сам из диспетчеров.

Жека посмотрел в громадные окна, занимающие чуть не всю стену. Они смотрели на город. На площадь перед комбинатом. На ближайшие улицы. Да… Что-то в этом было — смотреть вот так вот на целый ночной городской квартал.

— Кондратьич! Хряпни с нами! — позвал диспетчера Семёныч. — Ну, за родину. За страну. Чтоб всё хорошо было!

Жека выпил со всеми, а потом посмотрел на разноцветную карту.

— Интересно? — усмехнулся директор. — Тебе наверное, ничего не понятно. Но нам-то, старым волкам, всё прекрасно видно. Как из цехов выходят поезда с готовой продукцией. Что они везут. Как вагоны стыкуются в большой поезд вот на этой станции Северная Заводская, и уже отсюда электровозами Министерства путей сообщения уходят заказчику. А сюда, на рудный двор, заходят составы с рудой с обогатительных фабрик.

— Да. Непонятно конечно, — согласился Жека. А потом дёрнули ещё по одной, и директор с диспетчером показали, откуда и куда должны ехать поезда, как управляются стрелки, и прочие мелкие нюансы. Сказали, что движением железнодорожного транспорта на территории завода управляет железнодорожный диспетчер, но в экстренной ситуации и диспетчер завода может вмешаться в его работу.

— С этим спиртом не знаю уже, что делать, — признался Семёныч. — Завёлся же вот спиртонос какой-то. В последнее время очень много случаев бесконтрольной пьянки до зелёных соплей. Причём опьянение сразу резкое, и потом не мотивированная агрессия. После того как протрезвеют, спрашиваем, где брали, молчат. Говорят, с дома принесли. Не хотят сеть торговли спиртом раскрывать. Боятся что-ли.

— Может, и боятся, если кто из крутых на этом греется, — ответил Жека. — Надо разобраться с этим, а то житья так не дадут.

Под утро Жека на директорской машине поехал домой. Сахариха ещё спала, счастливая душа. Жека по быстрому попил кофе, покурил, и завалился рядом. Проснулся, она уже встала. Негромко играла музыка. Сахариха в его рубахе готовила завтрак, что-то напевая себе под нос. Потом увидела, что он проснулся, сразу рассмеялась.

— Подъём, соня! Завтрак в постель, или сам поднимешься?

— Конечно поднимусь. Я чё, интеллигент, завтрак в постель. Вот ещё… Потом от крошек отрясать.

Быстро выбросил своё тренированное тело из кровати, сделал для зарядки несколько движений в стиле Тайцзицюань. Сахариха помешивала кофе, и восторженно наблюдала за ним, ни слова не говоря.

— Садись уже, покушай, ниндзя!

Позавтракали жареными яйцами и колбасой. Разговаривали так… Ниочём. Жека осознал, что как же мало в жизни было таких вот мгновений, когда вдвоём, а весь мир, как говорится, подождёт.

— Чё делать будешь сегодня? — спросила Сахариха.