Детективная Игра. Сборник детективов - Елена Руденко

дальше, удалось увидеть Алексею Ивановичу, тот бы мог взреветь с удесятеренною силой.

Борис открыл портфель, отсоединил провода, намотал быстро на ладонь и, сжав в плотный комок, спрятал за унитазом. Затем он вынул из портфеля прямоугольную коробочку, а из задней стенки портфеля малюсенькую панельку с кнопочным управлением — и заложил оба предмета за подкладку пиджака подвинув ближе к спине. Аналогично он поступил с неким цилиндриком по размерам не больше наперстка, выкрутив его из замка портфеля, с тою лишь разницей, что поместил его не в пиджак, а в углубление внизу брючины с внутренней стороны. После чего застегнулся, закрыл портфель. Спустил воду.

На площадке второго этажа ему попался служащий фирмы, которого он уже видел, вступая в кабинет директора.

Служащий шел наверх, но, увидев Бориса, остановился как вкопанный и затем сразу же хотел повернуть в дверь в коридор. Но там что-то помешало ему — группа людей, необычайно жирный молодой человек сопровождал клиентов: это был Владимир.

Служащий кинулся к ступенькам, заспешил вниз; на первом этаже поворотил в сторону от проходной и скрылся за колоннами вестибюля.

Владимир скользнул взглядом по Борису, невольно расплылся в улыбке, и отнес ее к своему разговору с людьми.

Охранник приветливо спросил, не открывая вертушку:

— Вы довольны визитом? Все удалось решить?

— Да! очень… Очень!.. Я всем скажу: ваша фирма — лучшая фирма в город Москва! У вас умеют, очень-очень умеют принять и помогать человеку… Редкая, редкая обходительность.

— А что у вас в портфеле? — неожиданно спросил охранник. — Посмотри, — бросил он подчиненному.

Борис не успел рта раскрыть — из его рук потянули портфель; но он, крепко ухватившись и не выпуская, сам быстро открыл оба отделения:

— Пожалуйста… для таких галантных людей — нет никакая тайна. Пожалуйста… Здесь всякий мелочь… здесь я купил для моя жена шляпа…

— В шляпе что-нибудь есть?

— Смотрите, смотрите… Шляпа пустая — голова жена нет — что может быть в шляпа?.. Фотографии моя семья, мои братья и племянники, я еду к родная тетя, для нее фотографии…

— Кассета! — воскликнул охранник.

— Да, кассета… запись Булат Окуджава, тоже для тети. В моя семья все обожают Булат Окуджава… Хотите слушать? У вас есть магнитофон? Вы тоже любите Окуджава?..

Охранник был опытный и внимательный, болтовня потешного клиента не произвела на него впечатления.

Он пристально посмотрел на него — прошел взглядом сверху вниз, и вернулся снизу вверх.

— Снимите, пожалуйста, головной убор.

— Мой головной убор? О, возьмите, возьмите… — Борис сдернул с головы и передал ему остроконечный колпак.

Охранник промял его пальцами и возвратил. Борис немедленно водрузил на место.

Охранник примеривался к нему взглядом, не решаясь совершить какой-то последний шаг. Видно было, как он сделал стойку, — но отступился, обмяк. Ему жгуче хотелось вывернуть его карманы и промять сверху донизу тщательным образом одежду. Но не поступило команды, и сам он понимал, что это было бы чересчур.

— Документы есть у вас?

— Документы, смотрите, конечно. Пропуск в Дом архитектора — моя профессия архитектор… Удостоверение для газета — внештатно пишу статьи про архитектура; мой русский язык они редактируют, но очень довольны, о чем я пишу. Очень, очень… Во мне есть много талантов. Да! Я приду рано утром завтра, мы сговорились с Алексей Иванович… Кадочников, да?..

— Кадомцев.

— Да, Кадомцев. Завтра в девять утра. Будем подписать контракт. Если нет ко мне вопросы еще — я побегу. Я очень-очень занят. До свиданья!..

И охранник выпустил его, открыв вертушку.

Борис выбежал в стеклянную дверь, побежал через площадку к тротуару, встав на краю, поднял руку. Остановилась машина, там сидели, кроме шофера, двое мужчин. Он, не замечая открытой дверцы, сделал несколько шагов вперед и опять поднял руку. Еще остановилась машина. И это предложение он проигнорировал.

Подъехало такси. Борис впрыгнул в него:

— Гоните!.. На Пушкинскую площадь!.. Здесь два шага — даю тридцать за срочность. Важное свидание… — Он оглянулся в стекло — они как раз проехали мимо той машины, что первая откликнулась, а теперь стояла у кромки в полсотне метров, и сразу рванула вслед за ними. — Здесь, — показал он водителю у подземного перехода на Пушкинской.

Открыл дверцу, выпрыгнул, захлопнув за собой, и убегая вниз, в переход, обернулся. Та самая машина приближалась, на ходу из нее выскакивали двое, бегом устремляясь за ним. У него была фора шагов двадцать.

Он побежал ко входу в метро и стал пробиваться через толпу. Но, вместо того чтобы направиться к турникетам, повернул налево наверх по ступенькам.

Угол перехода на несколько секунд прикрыл его от преследователей.

Здесь на ступеньке стоял человек в длинном черном плаще.

Борис единым махом сорвал с себя колпак, усы, очки — из открытого заранее портфеля выхватил меховую шапку с козырьком и напялил на голову. Человек в плаще, перехватив портфель, освободил ему руки — он скинул куртку, вывернул наружу темно-серой поверхностью, надел. Запахнулся и, засунув руки в карманы, не спеша вразвалку пошел навстречу двум оголтелым ищейкам, которые как сумасшедшие вертели головой, вращали глазами, один помчался по ступенькам за Борисом, другой, не вполне уверенный, что правильно заметил в толпе, припустил ко входу в метро, потом они опять сбежались, и опять рассыпались в разные стороны…

Борис преспокойно спускался на эскалаторе.

Внизу ушел к противоположному концу платформы, где к нему присоединился человек в длинном плаще, под полу которого он убрал портфель Бориса.

— Возьмешь?

— Не надо. Пусть пока у тебя.

Они зашли в вагон, и поезд повез их в редакцию.

ГЛАВА 16. НАПАДЕНИЕ

Владимир поднялся наверх к Алексею Ивановичу, только лишь освободился от посетителей.

Не в первый раз он пытался разговаривать с директором, и пока что ничего не удавалось сделать для Анны Израилевны.

— Ты знаешь, — задумчиво глядя на него, возразил как-то Алексей Иванович, — теперь уж легче взять на себя рэкетиров, которые на нее насели, чем выделить деньги. Сумма не шуточная… ты хорошо знаешь — в фирме так не принято. Как я начальству объясню?

— Я вам вдвое отработаю, — пообещал Владимир.

Когда он говорил Тане, что занимается исключительно оформлением на компьютере, он несколько умалил свои задачи; другое дело — он постановил себе в самое ближайшее время расстаться с фирмой. Но тут требовалась веская причина — спокойная, мирная. Уход мог быть осуществлен только мирно и аккуратно, не вызывая никаких подозрений.

Конечно, переходя к афганцам, он себе обеспечивал крепкую защиту: клан был прочный с хорошо поставленной традицией товарищеской взаимовыручки. Но в случае малейшей шероховатости не спасли бы ни афганцы, ни президентская гвардия. Носитель даже минимальной тайны — а Володя причастен был к определенным секретам — во что бы то ни стало обязан был замолчать навеки.

Он не хотел соглашаться на предложенный Кадомцевым резервный вариант. Хотел, чтобы с Аннушкой возобновили честную игру, обещал, что все случившееся она забудет как дурной сон. Бывают недоразумения; для нее можно придумать сюжет со свихнувшимся служащим, нагородившим всю чертовщину. Захват в милицию? — он тоже что-нибудь придумает.

Разборка с неизвестными рэкетирами — без перечисления денег на счет Аннушки — могла обернуться против нее. И, скорей всего, надо было ожидать, что так оно планируется. Володе достаточно хорошо были известны «принципы» банды: нет человека — нет проблемы. А потом сокрушенно разведут руками, изображая смущение: «Извините…»

Его такой исход не устраивал.

В какой-то момент он почувствовал, что и сам, вместо получения желаемого результата, увязает в черной тине. Опасность нависла над ним — хотя задним числом он осознал, что мог бы предвидеть подобное до начала вмешательства.

Словесную игру, которую затеял с ним Кадомцев, отфутболивая всякий раз на более поздний срок, — Володя распознал немедленно.

И злость, и трезвый расчет сказали, что необходимы срочные решения, необычные и безусловно на стороне, поскольку родная фирма отдаляется от него, выталкивая на ничейную — идеально простреливаемую — полосу.

Паниковать он не стал. Только — злость. И обостренная энергичность мозгов.

Он предупредил друзей. И однажды постепенно — намек за намеком — начал делиться с Митей, посвящая его в суть окружающей их действительности. Как-то так вот интуитивно, на подъеме своего падения — такой парадокс — безошибочно доверился, тот находился рядом, а ведь можно было попасть на блатного, полно кругом было чьих-то родственников или друзей детства. Или самому обозначиться для Мити подсадной уткой.