Неизвестный Олег Даль. Между жизнью и смертью - Александр Иванов

И вот мы с Далем летим на съёмки. А ему на следующий день надо вернуться, чтобы вечером играть в театре. Летим утренним самолётом, потому что съёмка, «режим», надо в определённый час светового дня быть на съёмочной площадке.

И вдруг в салоне самолёта объявляют:

— В связи с погодными условиями аэропорт Таллина не принимает рейс, мы совершим вынужденную посадку в Риге.

Приземлились. Я выскакиваю из самолёта, бегу и звоню Эппелю в Таллин о том, что мы с Далем застряли в Риге. И Давид мне говорит:

— Николай, бери спецрейс!

Что такое спецрейс в советских условиях, не знает никто, кроме Эппеля. Никакого спецрейса, разумеется, не дали. Со мной даже разговаривать никто не стал. Да вы вдумайтесь и представьте: фактически в приграничном морском порте я «фрахтую» самолёт на пару с Олегом Далем! Они аж родной латышский позабыли с перепугу!

Тогда я иду договариваться с водителями, чтобы нас на машине довезли. Но даже на самой скоростной машине мы будем ехать до Таллина пять часов. А нас эти пять часов не устраивают, мы по графику не успеваем! Но, слава богу, всё обошлось: через сорок минут объявили посадку. Мы сели в самолёт и долетели. И попали прямо на съёмочную площадку. Даже помню прекрасно, на какую сцену: когда Скорин возвращается после «гестапо».

И его бежит, встречает эта бездарность с Таганки, игравшая Лотту. Ах, как мы с ней промахнулись! Ну да ладно — бог нам с Воязосом судья. А ведь очень хорошо на пробах показалась в одном эпизоде. Теперь вот даже не помню её имени-фамилии…

А вот Ирочка Печерникова — великолепная актриса! Роль у неё хоть и крохотная, но прекрасная была. Она играла жену героя Олега в Москве.

Как жил Олег в Таллине? Очень затворнически. Очень одиноко. Конечно, он тяжело переносил режим на предмет соблазнов. Ведь что такое съёмочная группа в экспедиции? Если не снимают — значит пьют.

Он от этого уходил, много гулял. Когда я там эпизодически бывал, мы с ним вместе гуляли. В кино он много ходил. Но что смотрел — не помню: меня он с собой никогда не брал.

Бродил по городу или со мной, или, если не со мной, то только один. Не потому, что мне какое-то предпочтение отдавал…

Очень был немногословным. Разговаривали мало — в основном молчали. Но как-то не было дискомфортно.

А присутствие Лизы на съёмках у меня как-то выпало. А может, мы и не совпадали…

В своём интервью вечерней таллинской газете Олег передал всё то, что я ему рассказывал о герое книги: буквально слово в слово — добуквенно. Так написан был Сергей Скорин, и о нём у нас с Олегом не было никаких противомнений, если можно так выразиться. Ему это понравилось, он это принял. Первая фраза, которую я сказал Далю весной — ещё перед пробами:

— Олег, ты читал «Семнадцать мгновений весны»? Вот ты не Штирлиц, а наоборот.

А вообще… Сел я когда-то писать эту нелюбимую историю, которая не имеет отношения к моим профессиональным знаниям. Я же пишу всегда только то, что знаю. Правда, здесь у меня был соавтор: великолепный человек — советский разведчик, очень высокопрофессиональный. Но помогал он мне немного — специфическими данными.

Дело в том, что оперативная работа в уголовном розыске, в принципе, не очень отличается от таковой в разведке. Понимание психологии противника и умение найти общий язык с любым человеком проявляется и там и там.

А взялся я писать эту книгу только потому, что был в бешенстве от «Семнадцати мгновений весны». Я считаю, что работа эта великолепна по актёрскому исполнению, по многим компонентам мастерства. Но она лубочно лжива, с точки зрения работы разведчика. Там ни дальности, ни совершенно никакой глубины.

Посмотрев «Мгновения», я подумал: «Ладно! А я вот напишу разведчика — живого нормального человека, который боится, который не хочет, который не рвётся, а, наоборот, сопротивляется. И не хочет он этого задания выполнять! И спасать он никого не хочет! Он хочет выполнять свой долг мужчины во время войны, но обстоятельства оказываются сильнее. И он как честный человек понимает, что пользы от него на фронте — одна миллионная доля. А в разведке он — серьёзная личность. И поэтому он соглашается…»

Но это было, так сказать, человеческое начало. И тут я благодарен режиссёру, который настоял на кандидатуре Даля. Конечно, Воязос здесь проявил художнически значительно более дальнюю и глубокую мысль, чем я. Это его заслуга — то, что он сумел отстоять Олега. Потому что я — тоже человек не мягкий. И, когда я упираюсь, со мной тоже тяжело. Но он сумел меня убедить.

Конечно, большую роль сыграло и личное обаяние Даля. Просто перед началом работы я с Андреем Мягковым значительно ближе был знаком. А когда понял, что мы останавливаемся на Дале, и стал с Олегом встречаться чаще, то, как каждый человек, мгновенно попал под его обаяние!

Как известно, Олег был максималистом, что свойственно наиболее талантливым людям. После первой встречи он мне уже говорил:

— Послушай… А кроме меня, кто вообще может… Скорина… твоего… сыграть?

И меня никогда такие заявления не шокируют. Сам могу так же сказать, когда заходит разговор о моих писательских возможностях. А на замечание, что, дескать, от скромности не умрёшь, я всегда говорю: «Да уж найду, от чего умереть!»

Олег был такой же. И в этом черты характера у нас были одинаковые. А, в общем, мы с ним были очень разными: и по возрасту, и по жизненному опыту, и по талантам. Конечно, он был человеком значительно более талантливым, чем я. Но мы были единомышленниками.

На съёмках Олег всегда был очень дисциплинирован. И никогда не позволял никаким эмоциям возобладать. С Густавсоном и Эппелем он был в плохих отношениях, но только до тех пор, пока не звучало слово «Мотор!». Как эта команда — так всё: Даль работает…

Был ли он капризен? Не был. А это, в общем-то, часто свойственно талантливым актёрам. Но мог взбрыкнуть. На мелочь какую-нибудь.

Ведь к достоверности факта их всех приучил Олег Ефремов. И если реквизит не соответствовал настоящей фактуре, то Олег Даль сразу обращал на это внимание и протестовал. Приведу один пример.

В Таллине, под видом Гауптмана Кригера, он покупает в парфюмерной лавке какую-то мелочь. Продавщица подаёт ему небольшой свёрток, и он с ним выходит на улицу, где знакомится с двумя немецкими офицерами. И Олегу дали пустой свёрток, то есть туда ничего не положили! Он возмущённо сказал:

— Вы что, не можете?.. Почему я должен изображать, что я что-то несу?!!

И пришлось лишний дубль сделать с настоящим свёртком.

Или такой момент. Они с Хонниманом сидят в офицерском казино. И Даль — Скорин говорит:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});