Петр Великий - Мэтью Андерсон

Табель о рангах создавала сложную градуируемую иерархию в вооруженных силах, управлении и суде. В заключительной версии она внесла в список 262 различных чина — 126 военных и военно-морских, 94 административных и 42 относящихся к суду. Разряды в вооруженных силах были далее подразделены на разряды в пехоте, артиллерии, гвардии и флоте, с чинами в гвардейских полках на две ступени выше, чем те же самые чины в других отделениях (так, например, полковник гвардии имел тот же самый ранг в Табели о рангах, что и генерал-майор пехоты). Все офицеры и должностные лица, таким образом, были внесены в список, от фельдмаршала, с одной стороны, как высшего чина, до невысокого чина прапорщика — с другой, классифицированы в четырнадцати параллельных классах. В военных и военно-морских и в восьми самых высоких гражданских разрядах и их потомки должны были быть признаны как равные «лучшей и самой старой знати» и пользоваться привилегиями наследственного членства сословия землевладельцев, особенно имевших крепостных и освобожденных от недавно введенного подушного налога. Молодые люди должны были начинать свою карьеру в самом низком чине и повышаться по сочетанию заслуг и срока службы. Целая система была основана на идее разряда как награды за службу, как чего-то достигнутого усилием, а не пассивным предоставлением, как естественный результат высокого происхождения. Было бы ошибкой, однако, видеть это как преднамеренное усилие, чтобы растворить землевладельческий правящий класс во вновь прибывших скромного происхождения. Основная идея была в том, что разряды, внесенные в список Табели о рангах, будут пополняться членами этого класса или немногочисленными посторонними, ассимилируемыми в Табели в случае успешной карьеры на правительственной службе на разумно высоком уровне. По этой же причине, принимая во внимание, что все армейские и морские офицеры нашли место в Табели, а более скромные разряды гражданской администрации, чиновников и писцов не были включены, Петр отверг предложение Адмиралтейской Коллегии о включении в табель квалифицированных рабочих типа судостроителей и кузнецов.

Однако Табель о рангах дала некоторый стимул замене старой знати, гордящейся своим происхождением и ревностно относящейся к своим привилегиям, новым привилегированным классом, которому предоставлялся социальный статус по существу в пределах разряда в официальной иерархии. Этот процесс продолжался еще долго до 1722 года; но он четко развивался. Старые московские титулы официального разряда полностью утратили свое использование к первым годам восемнадцатого столетия, процесс, ускоренный созданием новой и очень большой регулярной армии. Титул боярина был присужден П. М. Апраксину в 1709 году, и чуть менее высокий окольничего — другому из подчиненных Петра, В. А. Юшкову, в 1711 году; но они, кажется, были последними, кому делались новые представления этих традиционных званий[135]. Новые западные титулы типа графа и барона и новые официальные разряды типа члена тайного совета (тайного советника) и члена совета суда (надворный советник) отобразили в символической форме изменение, отклонение от московской традиции и движение к служебной аристократии. Петр всегда с радостью открывал уполномоченный разряд в армии членам непривилегированных классов, которые выказывали необходимые качества. Его собственная довольно демонстративная настойчивость, числясь простым бомбардиром, принимать продвижения по службе только когда он заслуживал этого, подчеркивая важность технического знания и практического опыта в противовес важности только благородного происхождения; и ряд указов в 1714, 1719 и 1722 годах ясно предусматривал предоставление звания офицера людям простого происхождения. Он никогда не мог бы игнорировать, и, конечно, не желал полностью игнорировать происхождение и семейные связи при назначении на важные посты в вооруженных силах или администрации.

Звания и титулы, данные Б. П. Шереметьеву на ранних стадиях войны со Швецией — командующий конницы, главнокомандующий, фельдмаршал, — являются иллюстрацией этого. Такой же является карьера, например, Ф. А. Головина, который все годы до своей смерти в 1706 году фактически был министром иностранных дел; Ф. М. Апраксин, губернатор Архангельска, адмирал и, наконец, глава Адмиралтейской коллегии; Г. И. Головкин, отвечавший за иностранные дела в течение ряда лет после 1706 года; или И. А. Мусин-Пушкин, который был главой Монастырского приказа после 1701 года, затем сенатором и главой Штатс-контор-коллегии. Петр вовсе не был уравнителем. Когда ему нужен был командующий армией и военно-морским флотом, высокое должностное лицо или дипломат, его первым инстинктом было повернуться к традиционному правящему классу как очевидному резерву талантов, которые нужно продвигать для этих целей. Однако кандидат, идеальный по званию и лидерству, основанному на заслугах, также был тем, кого царь находил глубоко привлекательным всю жизнь. Эффект Табели о рангах, другими словами, должен был, по существу, объединить развитие, которое уже давно прогрессировало. Подобно созданию коллегий годом или двумя ранее, она была вдохновлена в значительной степени иностранными моделями, особенно прусским Порядком о рангах (Rangordnung) от 1713 года. Но она пошла далее, чем любой из подобных документов, в том, что бюрократизировала русский правящий класс, классифицируя и оценивая его членов только в пределах их официального разряда. В отличие от большинства иностранных схем такого рода, она не предоставляла никакого места сановникам церкви и унаследовавшим звания аристократам по происхождению. Таким образом, она отразила возникновение в России нового типа абсолютистской власти, работающей посредством большой и сложной бюрократической машины. Подобно другим большим административным документам последних лет Петра, она была продуктом долгого и детального рассмотрения. Она была обсуждена Сенатом и некоторыми из коллегий, в то время как царь, контролирующий весь сложный процесс ее разработки, составил три различных ее варианта[136]. Еще раз очевиден контраст по сравнению с поспешными, лаконичными и грубо проработанными указами по административным вопросам первых лет столетия.

Административные реформы Петра были вдохновлены высокими и подлинными идеалами — служить величию и прогрессу России. Он надеялся добиться этого, улучшая механизмы центрального правительства и усиливая контроль над провинциями, отделяя судебные от чисто административных функций и заменяя идеей законности или повиновения указам царя бессмысленное следование обычаю или традиции. Все же достижение было далеко не идеальным. Несмотря на напряженное усилие и некоторые значительные успехи, бреши и недостатки в структуре, которую он оставил своим преемникам, поразительны. Регулирование администрации в соответствии с законом было затруднено без определенной кодификации перепутанной массы официальных указов и распоряжений; а это не было выполнено. Комиссии были действительно основаны для этой цели в 1700, 1714 и 1720 годах, но они оказались бесплодны. Хотя указом Петра было установлено, что никакой закон не должен иметь силу, если не существовал в письменной форме и не подписан им, простые устные команды правителя в течение долгого времени его правления продолжали расцениваться как имеющие силу закона. Отделение судебного права от администрации надлежащим образом осталось не более чем стремлением. Воеводы, губернаторы и вице-губернаторы губерний так же, как и многие младшие должностные лица, сохранили за собой важные судебные функции, поскольку дела, касающиеся крепостных, улаживались землевладельцами или их агентами и никогда не достигали официальных судов, если не были связаны с серьезными уголовными или политическими преступлениями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});