Пропавшая экспедиция - Станислав Рем

— Не может быть! — Сашка с трудом проталкивал слова. — Этого просто не может быть! Вы же…

— Покойник? — Старик усмехнулся. — Вот теперь я вам действительно верю. Нет, молодой человек. Я жив и пока, как видите, здоров.

— И что всё это значит? — Лёха почесал себя за ухом. В подобной обстановке полного непонимания ему бывать ещё не доводилось.

— А то, — голос Рыбакова немного окреп, — что перед нами один из членов пропавшей экспедиции. Точнее, самый младший её участник. Володя Савицкий. Выпускник БГПИ 1969 года, который так и не получил диплома. Пропал летом того же года.

* * *

Бирюков внимательно прочитал рапорт Щетинина. Потом прочитал его вторично. А после и в третий пробежал по нему взглядом.

— Уверен, что сработает? — полковник ладонью припечатал к столу документ.

— Полностью, — отозвался сидящий напротив начальства подполковник. — И главное, соблюдём законность. Чин чинарём!

Бирюков погладил рапорт Щетинина:

— А с чего ты такой довольный? Ишь, харя в улыбке расплылась. Бабка надвое пошептала, как оно будет, а он уже радуется.

— Бабка — не знаю. А вот дед уже шепчет. Саньке с Лёшкой.

— Неужели нашли? — встрепенулся полковник.

— Так точно. — СЧХ обнажил в улыбке пожелтевшие от табака зубы. — Савицкий. Самый младший из экспедиции Дмитриева.

* * *

— На каком основании выкрали жену профессора?

— Зачем же так грубо? Теперь, думаю, Щетинин станет более сговорчивым. И отзовёт Дмитриева из района.

— Мы же приняли решение не мешать поискам.

— Не мы приняли, а вы. Лично. Я же пересмотрел нашу позицию.

— И потому решили пойти на незаконные действия?

— На данном этапе это вынужденная мера.

— Вы понимаете, что в таком случае мы идём против государства, в лице того же самого Щетинина? Теперь на нас всех собак спустят!

— Не спустят. Если бы хотели спустить, давно бы это сделали.

— Вы превысили свои полномочия!

— Ни в коей мере. Мы потеряли трёх бойцов. Жена профессора — небольшая компенсация за моральный ущерб.

— Вы что, хотите…

— Я хочу выполнить поставленную задачу в срок и качественно. И какими средствами я это сделаю, позвольте решать мне. Всего доброго!

* * *

Сначала Донченко заставил группу спуститься вниз, к Зейскому морю, зайти в воду и протопать в ней с полкилометра в сторону Гилюя.

— Думаешь, они с собаками? — метров через двести, с трудом переводя дыхание, высказался майор. — Может, хватит воду толочь? Пошли по берегу.

— Они и без собак нас прекрасно вычислят, если сейчас выйдем на берег, — аргументировал опер, постоянно прислушиваясь к звукам, доносящимся со стороны водохранилища. — Кругом песок. Нужно добраться до камня.

Лёха спросил Савицкого:

— Вы как? Сможете дальше идти? А то, может, давайте понесём вас?

— Я, молодой человек, — старик, согнувшись, с трудом перевёл дыхание, — в своё время чемпионом Москвы был по кроссам по пересечённой местности. Сейчас, конечно, уже не то, но по утрам по десять километров бегаю. Так что не беспокойтесь. — Савицкий зачерпнул ладонями воду, ополоснул лицо. — Ну что, молодёжь, в путь?

Спустя час троица уставших людей выбралась к излучине, где Гилюй впадал в Зею. Лёха кивнул на берег:

— Галька. Идти осторожно, чтобы сильно не вдавить камни в почву. И сразу в лес. — Донченко обернулся. — Ветки не ломать. Если какая зацепится за рюкзак — тихонько вернуть на место.

Вскоре группа шла по лесным зарослям, однако так, чтобы виднелась водная гладь реки. На этом настоял Рыбаков, исходя из последнего сообщения Щетинина. На рассвете должна была начаться чехарда. С догонялками и, вполне возможно, стрелялками. И одним из условий в этой чехарде было то, чтобы как можно быстрее забрать с места событий самого важного свидетеля, который и заварил всю эту кашу. А потому Сашка предпочёл находиться ближе к реке.

Через два с половиной часа непрерывной ходьбы группа отошла от начального этапа примерно километров на семь, когда Донченко резко прекратил движение.

— Амба! — Лёшка принялся внимательно осматривать местность. — Пока сделаем перекур. Дальше будем идти осторожнее. Километрах в шести от нас лагерь. Хоть и с противоположной стороны реки, а всё одно можем нарваться на их пост.

Выбрав укромную поляну, всю заросшую плотным кустарником и окружённую не менее плотным строем деревьев, мужики сделали привал. Капитан быстро извлёк из рюкзака хлеб, две банки тушёнки, лук и огурцы. Когда первый голод был утолён, Сашка наконец-то решился задать вопрос, который волновал его последние несколько часов:

— А мой дядька, как и вы, живой? Или…

Савицкий дожевал горбушку, проглотил хлеб, запив водой.

— Даже не знаю, как ответить. — Старик не прятал глаз. — Я остался жив только потому, что струсил. Испугался. Зассал… — Было видно, старику трудно воссоздавать картину прошлого, но тем не менее он продолжил неприятные для него воспоминания. — Они нас окружили. С автоматами. В пятнистых маскхалатах. Я раньше таких и не видел. Ванька, проводник, их ещё на Норе почувствовал. Но там они нам не мешали. А тут… Будто из-под земли выросли… Ванька Батю предупреждал, что нас пасут…

— Кого предупреждал? — не понял Донченко, прислушивающийся к голосу Савицкого и одновременно бросающий взгляд по сторонам.

— Батю. Мы так про меж собой именовали Дмитриева. — Лёгкая улыбка коснулась губ старика. — А он для меня и был батя. Хотя старше всего на семь лет. Всё оберегал. Подсказывал.

— И что было потом? — нетерпеливо перебил Сашка.

— Потом… — Савицкий взял в руки огурец, покрутил его в пальцах. Бросил на клеёнку. — Нас изолировали друг от друга. Началась обработка. Нет, не били. Никакого физического воздействия. То, что произошло после, было намного хуже любой пытки… — Владимир Сергеевич смахнул комара со щеки. — Для того чтобы понять, что произошло, нужно знать, для чего мы сюда пришли. Вы готовы это узнать?

— Да, — выдохнул за двоих майор.

— Сколько у нас времени, опер?

— Полчаса дать могу, — отозвался Донченко.

— Что ж, в таком случае слушайте.

* * *

— «Гюрза» практически вышла из-под моего контроля. Я не могу координировать действия людей, которые мне не подчиняются.

— Знаю. Мало того, это я отдал приказ о взятии в заложники жены профессора. Иначе бы мы потеряли и её. И тогда бы у нас не было средств давления на наших оппонентов. А так… Пусть ищут. А с женой Урманского ничего не случится. Найдут дневник — обменяем на документ. Не найдут — вернётся домой в целости и сохранности. Ничего, пару дней потерпит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});