Продавец пороха - Лидия Сивкевич

дышать.

Зелёные попугаи-монахи на широкой улице истошно вопили на голубей, ловко отбирая у серых бедолаг крошки. Арина пару минут наблюдала за бесплатным зоопарком прямо посреди центрального проспекта, за это время скормила наглецам половину булки от своего обеда, а затем двинулась дальше. Миновав белоснежное здание королевского дворца, Арина укрылась от солнца на тенистых дорожках старинного парка Campo del Moro, а после неспешно вышла к поляне и затерялась в разноязычной толпе.

Вся мерзость чувствовалась между ног, стекала по бёдрам и пропитывала мрачно-синее покрывало. Лодыжка пульсировала жаром, отправляя по телу импульсы ноющей боли.

— Мне всё равно понравилось, хоть ты и ведёшь себя как труп. — Шепнул Илья и скатился на бок. Он лежал так пару минут, пока не восстановилось его дыхание.

— Что дальше? — вынырнула из своего мирка Арина с тихим вопросом.

— Ты останешься здесь, а я пойду. — Илья поднялся на ноги, и снова стал кропотливо заправлять рубашку за пояс.

Арину вдруг ударила вовсе не паника, а обида. Ударила, со звоном хлестнув по щеке. Девушке захотелось сказать что-то едкое, то, что будет преследовать Илью в мыслях. Она набрала полную грудь воздуха и выдохнула тихие слова:

— Я бы на твоём месте больше не дышала. Теперь одного твоего вздоха хватит, чтобы Лёша тебя нашёл.

— А я и не собираюсь прятаться. Я пойду к нему. Пускай убьет меня и живёт с этим. Моя смерть будет стоить того, чтобы увидеть лицо брата, когда я расскажу, что оставил тебя умирать, как его. Уверен, Лёшка прекрасно помнит это чувство. Хочу посмотреть, как отчаянно он будет прятать в глазах панику, когда поймет, что бессилен. Когда осознает, что не сможет тебе помочь.

— Он не убьет тебя, пока не узнает где я.

— Ты насмотрелась фильмов, детка. Такие речи в жизни не пугают людей.

— Не пугают, но каждый раз перед сном ты будешь помнить мои слова.

— И буду этим наслаждаться. — Не сводя взгляда с лица девушки, Илья ногой нащупал что-то в углу и пнул вперёд. По полу покатилась бутылка воды. — Смерть от жажды наступает слишком быстро и скучно, так что это для тебя. Будь экономна. — Мужчина развернулся и отправился к двери.

— Илья. — Позвала Арина и он обернулся. — Что с Никитой?

— Я не скажу. Узнаешь, что с ним стало, только если выживешь.

— Ты ещё можешь передумать. Это не веселье, это попытка казаться сильным.

— Наверно, ты права. — Тихо согласился мужчина. — Но попробуй сама оставаться сильной, будучи слабой. И мы поделимся ощущениями, если оба останемся живы.

Илья убрался за железную дверь каменной коробки, пугающе долго звеня снаружи замками. Арина сразу же попробовала подняться. Как только она перенесла каплю веса на раненную ногу, тело пронзила такая боль, что бетонная комната показалась освещённой солнцем. Стены, сложенные из серых блоков, проявились и посветлели перед глазами. Плед на полу загорелся ярко-голубым. Тонкая полоска уличного света, бьющая из щёлки между стеной и потолком, и вовсе ослепила.

3

Спустя сутки она увалилась на плед и заплакала, так и не найдя за это время возможности выбраться. Выхода из бетонной клетки не было. Крики прорывались сквозь стены и улетали в пустоту без ответа. Дверь не поддавалась мольбам узницы изнутри. Девушка видела очертания пистолета в тёмном углу, и подползти к нему боялась. Боялась, того, что потеряет себя на секунду и, не желая бороться, нажмёт на курок.

Только спустя ещё одни сутки страха, давящего чувства беспомощности и отчаяния, она дотянулась до оружия. С мыслями, что пуля способна сорвать дверь с петель, девушка достала магазин из пистолета и обнаружила, что он пуст. Илья не оставил возможности застрелиться, решив, что это является простым выходом.

Ночь четвёртая, выдалась особенно холодной. Тело билось от дрожи так, что кости ударялись о бетонный пол, оставляя синяки на коже. Под утро холод пробирал каждую клеточку настолько невыносимо, что девушка ругалась на бутылку с водой, за то, что та была пластиковой. Будь она стеклянной, Арина бы перерезала себе горло, только бы не терпеть больше дрожь в околевшем теле. Казалось, это не закончится, но день спас теплом. Пальцы на руках и ногах оттаяли лишь к вечеру. К разуму снова вернулась крупица силы, но боль в голову поступила невыносимая и разогнала все светлые мысли.

В ночь пятую, а может шестую, в темную стену перед глазами будто врезался луч проектора. Фильм показывали отвратительный, эти воспоминания обжигали глаза, хоть тот самый день и принес каплю успокоения на душу.

Зал суда. Рыжие стены, пара рядов скрипучих скамеек, трое преступников за серой облезшей решеткой. Судья, зачитывая тысячный приговор в своей жизни, уже не старалась быть понятной и отчётливо проговаривать слова. Всё же, количество лет, отведенных мудакам в казенном доме, назвала внятно. Арина повернулась к клетке и прожигала ублюдков взглядом, пока её не попросили удалиться. На лице одного из них на всю жизнь оставалась метка. Жаль, не многие узнают, что страшный шрам оставила на память о себе шестнадцатилетняя девочка. Света вонзилась в его щеку так сильно, что пальцы, разорвав кожу, впились в мышцы. Будучи худенькой и слабой, имея аккуратные короткостриженные ноготочки, она так вцепилась в своего насильника, что до конца дней он будет помнить, как обошёлся с беззащитным ребенком. Света боролась, хоть и не имела шанса выйти победителем из той битвы. Став жертвой, она жертвой себя не считала.

4

— Если ты попала в безысходную ситуацию, — наставлял как-то зимним снежным вечером отец, сидя в кухне, согретой от жара духовки. Воздух успокаивал ароматом корицы и сливочного масла от маминой выпечки. — Разум всегда должен быть занят постыдными неловкими воспоминаниями, словами детской глупой считалочки или текстом надоедливой песни, прослушанной сотню раз. Чем угодно, лишь бы не пускать в голову упаднические мысли. Если решения проблемы в голове не нашлось, никогда не смей думать, что это конец. Мир настолько удивительная и невообразимая штука, что конца просто не существует. Особенно, если не падать духом.

— Ну, что ты такое говоришь ребенку? — возмущалась мама, посыпая испечённые булки сахарной пудрой. — Будто к войне её готовишь!

— Даже в мирное время человек ведёт войну. Просто противник не всегда осязаем. Порой заклятым врагом могут стать обстоятельства, чувства, и очень часто — ты сам.

Лишь пару раз Арина видела, как отец плачет. Чопорный строгий мужчина, не улыбающийся на фотографиях, командующий сотнями людей, человек, который не позволяет эмоциям распоряжаться разумом, плакал на её памяти дважды. В первый раз это случилось