Поэзия зла - Лайза Рени Джонс

торчать под дверью можно?

– У вас нет четких доказательств. И убеждать в данный момент вы должны не меня, а окружную прокурору.

Мур вешает трубку. Через приборную панель мой взгляд поднимается туда, где на конце подъездной дорожки стоит Ньюман, ехидно провоцируя меня на столкновение. Ну уж нет. На это его приглашение я не клюну. Нажав на акселератор, я проношусь мимо этого монстра и его берлоги. Собственно, это все, что мне остается. Глава 67

На обратном пути в центр, где у меня назначена встреча с помощником прокурора, я звоню Лэнгу.

– Ты в курсе? – интересуюсь я.

– Сейчас только разговаривал с капитаном, – отвечает он. – Думаешь, это подстава с ее стороны?

Обдумывать ответ даже нет смысла. У меня имелись веские причины опасаться за безопасность этой женщины.

– Нет. Она напугана. Я слышала это по ее голосу. Мне кажется, она на привязи и просто спасала себя. У тебя есть хоть что-нибудь, чтобы снести этого ублюдка? Скажи мне «да»!

– Увы. Ничего нового. Пробовал встретиться с приемными родителями Ньюмана, но они не выразили интереса к разговору. То есть просто захлопнули у меня перед носом дверь. Как будто были чем-то напуганы. Пропавший приемный ребенок – дело темное, нераскрытое. Сюда везу папку с тем делом. Завтра с утра еще встречаюсь с судмедэкспертом по местным делам в Браунсвилле и вылетаю в Хьюстон.

– Короче, все надежды на меня, старушку. За которой неотвязно ходит какой-то тип, насчет которого никто ничего не может сказать. И со всем этим мне надо завоевать расположение помощника прокурора… Не уверена, что даже мистер Роджерс[12] сказал бы, что на нашей улице праздник.

– У тебя все получится, – заверяет Лэнг с наигранной бодростью. – Тигры, вперед!

– Тоже мне, чирлидер… Представить тебя в юбке – позор один.

– Почему же. Коленки у меня вполне ничего.

– Отвали. До завтра.

Трубку я бросаю на сиденье как раз в тот момент, когда над головой громыхает, а «Зак Флэш», наш местный метеоролог, по радио предсказывает дождь. На выбор своих фриковских галстуков у него, должно быть, уходит столько времени, что вовремя предсказать непогоду он элементарно не успевает. Между тем в ливнях есть один положительный момент: они снижают уровень убийств. Надеюсь, это даст мне возможность провести ночь без визита Поэта.

Через несколько минут я уже на платной парковке винного бара «Крю» – изысканного местечка с тихой фортепианной музыкой, располагающей к беседе. Вхожу в бар, где над деревянными столиками свисают гроздья светильников. На входе меня приветствует хостес, но за дальним столиком у окна я уже вижу Эвана. Он встает, а я ему машу, давая девушке понять, что все схвачено.

Пока я иду, Эван ждет меня стоя – хрестоматийный брюнет из каталога: высокий, с красивыми чертами, а также в дорогом сером костюме и красном галстуке. Костюм заметно круче его зарплаты, хотя красиво жить не запретишь. Тем более что все решения, которые он выносит, – это так или иначе о деньгах, о репутации и о том, как это скажется на его карьере. Поэтому каждое слово, которое я произношу, должно учитывать эту мотивацию.

Подхожу к столику, и он протягивает мне руку. К рукопожатиям я отношусь сдержанно: не люблю микробов. Виной здесь, видимо, моя мать и ее медицинское образование. Да и вообще это присуще моей работе. Перчатки в ней – насущная необходимость. Тем не менее когда имеешь дело с окружной прокуратурой, будь добр соблюдать ее этикет. Я пожимаю Эвану руку, и он указывает на бутылку вина, уже стоящую на столе.

– Вы, насколько я помню, любительница винтажных сортов.

Не каждый помощник прокурора угощает детектива вином, но это не лирическое свидание. Мы с Эваном в хороших рабочих отношениях. Вместе выигрывали дела, в том числе и одно крупное. Знаем друг друга. Он – любитель вина. Ну а я не против присоседиться к нему за бутылочкой, которую он же и заказал.

– Кто же откажется от тонкого букета, – туманно соглашаюсь я, и мы оба занимаем места за столиком.

– Что-то не вижу вашего напарника, – интересуется он, наполняя мой бокал.

– Он сейчас в Браунсвилле, работает над делом.

Я пригубливаю вино – гладкий сладковатый вкус без признаков терпкости. Единственная приятная вещь за сегодняшний день.

– Хороший выбор, – уважительно отзываюсь я, прежде чем вернуться к теме: – К тому же Итана я все равно не привела бы, поскольку вы друг друга недолюбливаете. Было бы довольно глупо с моей стороны.

– Да, действительно.

– А почему вы друг друга не терпите?

Эван выгибает бровь:

– Он вам разве не говорил?

– Просто хотелось услышать вашу версию.

Он рокочет низким грудным смехом:

– Хороший заход, детектив. Очевидно, он вам не рассказывал… В кои-то веки поступил правильно. Я слышал, у вас вышли какие-то неприятности с подозреваемым…

– Вы о Ньюмане Смите? Который появляется у меня ночами под дверью в худи с надвинутым капюшоном, нагоняя ужас на всех моих соседей? Я думаю, ему стало известно, что его жена встретилась со мной, и теперь она спасает себя тем, что набрасывается на меня. Честно говоря, я за нее беспокоюсь. Она напугана.

– Вы можете доказать, что у вашей двери появлялся именно он?

– Пока нет. Но мы близки к этому.

– И это он наш парень по делу Саммера? Вы сказали, что там у вас произошло еще одно убийство…

– Да. – Я киваю, доставая и выкладывая заранее подготовленную для него папку. – Но есть еще один эпизод в Хьюстоне и один в Браунсвилле. А затем еще два в штате Нью-Йорк, вне нашей юрисдикции. Полагаем, что их будет больше, когда соберем воедино все архивные данные.

– У вас есть доказательства, что они связаны с нашими делами?

– Пока нет. Но мы близки к этому.

Эван даже не утруждается открывать папку.

– Что вы вообще можете предъявить?

– Его modus operandi[13]. Своих жертв этот убийца привязывает голыми к стульям, за ноги и туловище; руки обычно свободны. Затем пускает в ход некую угрозу – какую именно, точно неизвестно, она может варьироваться – и предлагает им таблетку цианида. Через несколько ужасных минут, когда все кончено и тела обвисают, он очищает им рты и оставляет внутри листок со стихом. Здесь, в Остине, его второй жертвой стал бариста в кафе, где я часто бываю. В день его смерти мы с ним перемолвились насчет поэзии, о которой он отозвался не очень почтительно. И поплатился за это жизнью.

Эван тянется за своим бокалом и опирается на спинку стула.

– Он расправляется с ними за ненависть к поэзии?

– Он считает этих людей недостойными. В своих более