Отбор с осложнениями (СИ) - Ёрш Ника "nikaersh"

Однако стоило им разорвать странный поцелуй, как Амалия всхлипнула. На ее лице при этом не дрогнул ни единый мускул, зато из глаз покатились слезы.

Вильгельм вновь посмотрел на менталистку, теперь плавно сползающую спиной по стволу дерева и усаживающуюся прямо на землю покореженной куклой.

Когда он вновь обернулся к Амалии, та держала у его горла нож. Тонкий, красивый и наверняка острый. Одно неверное движение, и Вильгельм мог прощаться с жизнью. Он попытался отстраниться, но понял, что не может двинуться с места. Виски отозвались резкой болью.

— Нет, — едва слышно сорвалось с губ Амалии, и нож опасно качнулся в ее руке.

Менталистка вскинула руки, направляя скрюченные пальцы в сторону Вилли, и тот чуть качнулся от ментальной волны, хлестнувшей его, так что лезвие оцарапало кожу.

— За что? — выдавил от с трудом. Боль от пореза почти не ощущалось, а вот голова болела так, что того гляди лопнет.

— За что? — повторила менталистка. — За что?!

Она взмахнула руками, как дирижер, и Амалия отступила на полшага.

— Ты грязный распутник! Ты подлый урод! Мерзавец, которому место в тюрьме!

— Мы знакомы? — уточнил Вилли, по-прежнему не в силах пошевелиться. — Если вы считаете, что я должен сесть в тюрьму, то давайте так и сделаем. Выдвинете обвинения, я отвечу на них в суде…

— Как будто хоть один судья в мире осмелится обвинить единственного наследника престола! — зло выкрикнула менталистка. — Ты даже не узнал меня! А ведь всего-то восемь лет назад клялся, что я единственная!

— Выходит, мне было всего семнадцать, — прикинул Вилли. — Ну, тогда я многим это говорил…

Амалия, повинуясь молчаливому приказу, склонилась вперед, и лезвие вновь коснулась его шеи, по которой, он чувствовал, струилась кровь.

— Постойте! Мы что же, были близки?

Он скосил глаза, пытаясь рассмотреть менталистку: чистая белая кожа, темные глаза, довольно привлекательная, пожалуй, но сейчас ее черты были искажены злостью.

— Давайте поговорим. Как вас зовут?

— Мира, — глухо ответила она. — Мира Свон.

Перед его глазами вспыхнуло воспоминание, как будто кто-то вытащил фотокарточки и расставил у него перед глазами. Пасторальные картинки: прогулка по лугу, поцелуй на закате, стог сена, пахнущий летом и любовью…

— Что-то припоминаю, — соврал он.

Сколько их было, этих девчонок, готовых броситься ему в объятия ради призрачной надежды стать королевой? Слишком много, чтобы помнить каждую.

Мира застонала, воздев руки, и серебряное лезвие сверкнуло, на миг ослепляя Вильгельма. Принц силился воспротивиться ее воздействию на него, но ему катастрофически не хватало времени. Он приготовился принять смерть, когда неожиданно понял, что Амалия развернула нож к себе. Она продолжала смотреть на него огромными испуганными глазами, из которых катились слезы, а он ничего не мог поделать! Принц зарычал! Время замедлилось в тысячи раз, и Вильгельм, преступно медленно сбрасывая с себя ментальные путы, наблюдал, как острие ножа пропарывает шелк на груди Амалии, как касается нежной бархатистой кожи серебро, как выступают рубиновые капли, мгновенно пропитывая ткань платья…

Он почти выпутался, но понимал — опоздает! Это конец!

И вдруг кто-то дернул Вильгельма назад, схватив за одежду. Падая, принц заметил в небе блестящий нож, а потом звезды закрыло черное одеяние.

«Бригитта?» — отстраненно подумал Вильгельм, и наконец встретился с землей, больно приложившись головой. В глазах потемнело, сознание поплыло. Однако прежде, чем принц отключился, в его воспаленный от боли мозг успела проскользнуть невероятная догадка, оборвавшаяся однако из-за потери сознания.

Глава 17. Коварство и любовь

В королевском саду, как всегда, витал божественный аромат. Розам не было никакого дела до заговоров и интриг, творящихся вокруг, они цвели, радуя глаз живущих в замке, и пахли так одуряюще, что хотелось забыть о всех невзгодах. И именно за этим Эмма оказалась там. Она стремилась отпустить нехорошие мысли, что засели в ее голове занозой, причиняя боль и не давая возможности радоваться жизни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А все Ястреб! Чтоб его Грох побрал!

Эмма недовольно обернулась к замку, пробежалась взглядом по окнам. Стоило подумать о Дорне, как снова пришло беспокойство. Где он пропадает? Удалось ли выяснить что-то стоящее? Не пострадал ли он от короля за то, что не предотвратил покушение на принца?

Остановившись у куста с крупными желтыми розами, Эмма пригнулась и глубоко вдохнула их аромат, насыщенный и неповторимый. Выпрямившись, она погладила бархатистые лепестки и припомнила, как всего несколько дней назад они едва не опоздали к месту преступления. Тогда Эмма безнадежно отстала от Вейрона. Все, что успела — объяснить ему суть своих опасений в двух словах, и вот он уже далеко впереди: быстрый, сосредоточенный, несущийся напролом.

Без всякой магии он напомнил ей ястреба, яростного и смелого. С таким рядом можно ничего не бояться.

Однако когда Эмма примчалась к месту событий, ее все же охватила паника: на земле, рядом друг с другом лежали принц Вильгельм и леди Амалия Стетхейм. Недвижимые, бледные, с закрытыми глазами. И как бы ни хотелось Эмме думать о лучшем, она не могла не заметить алое пятно на светлом платье девушки. Прямо напротив сердца.

А в пяти шагах от принца стояли Вейрон и менталистка Амалии. Мира Свон была прижата спиной к дереву — Ястреб удерживал ее за плечи, глядя прямо в глаза с неестественно расширенными зрачками. Между ними шла битва, но не физическая, а духовная! Воздух вокруг слегка искрил, земля отдавала легкими вибрациями; и даже небо, казалось, стало ниже, темней… Оно давило сверху, отнимая силу и волю. Борьба магов шла не на жизнь, а на смерть, но Эмма, глядя на Ястреба, ни на каплю не усомнилась в нем. Если политика и интриги не давались ему в должной мере, то теперь Вейрон был в родной стихии. Он рвал в клочья сильнейшую ментальную защиту чокнутой девушки, поправшей священную клятву. Неудержимый, свирепый, несгибаемый. Воин.

Ноги Эммы предательски ослабли от очередного потока силы, хлестнувшего наотмашь, но она заставила себя устоять, сдвинуться с места и подойти к леди Стетхейм, только тогда упав на колени рядом с девушкой. Коснувшись ледяной руки бедняжки, Эмма приложила пальцы к вискам пострадавшей и отпустила свою энергию, проверяя собственную догадку. Амалия была жива, но сознание ее путалось, что свидетельствовало о грубом ментальном вмешательстве в ее мысли.

Позже леди Стетхейм осмотрели несколько лучших лекарей королевства, придя к мнению, что с ней все будет хорошо, однако подозрений с девушки снимать не спешили. Официально никто не называл Амалию причастной к покушению, вот только из финала ее исключили. Незаметно и тихо. И это казалось Эмме особенно несправедливым, ведь она видела, насколько леди Стетхейм очарована принцем. Амалия предпочла направить нож себе в сердце вместо того, чтобы убить Вилли. Она сопротивлялась менталистке до последнего. Пожалуй, если и был кто-то, подходящий принцу на этом отборе, то именно Амалия.

Что же до Вейрона, его не было всю ночь после покушения — он присутствовал при допросе менталистки, а когда вернулся на утро, подтвердил опасения Эммы:

— Ты была права, — сказал Ястреб, усаживаясь за стол, но впервые за все время не прикасаясь к еде. — Мира нарушила магическую клятву о непричинении вреда подопечной, потому на ее спине проявилось проклятие Гроха.

— Но зачем? Что стоило таких жертв? И потом, неужели она сама смогла все организовать?! — поразилась Эмма. — И куда дела плетку?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вейрон тяжело посмотрел на нее и стянул с головы капюшон цветохрона, в котором все еще передвигался по замку, не желая разоблачать себя.

— Восемь лет назад у Миры Свон был скоротечный роман с принцем. Для него это было легкой интрижкой, для нее — любовью всей жизни. Расставание с Вилли вызвало серьезный стресс и послужило толчком для открытия ментальных способностей девушки. Она была одной из лучших на курсе, почти как ты, но ею двигала лишь жажда мести. У нее было время подготовиться. Впрочем, были и сообщники, которых сейчас задерживают по всему королевству. Надо еще определить — действовали ли они по своей воле, или под ее давлением. Она сдала всех под нашим напором. Но…