Братья по крови - Саймон Скэрроу

– Давай-ка не здесь, – сказал Катон, отводя друга в сторону от палатки. – Пойдем лучше винца изопьем. Самое время.

Глаза Макрона сказочно заблестели в лунном свете:

– О! Вот это ты дело говоришь.

Но тут до него дошел истинный смысл сказанного, и его плечи слегка поникли, словно под грузом. Через лагерь друзья двинулись к крытой повозке, умещенной в углу у стены.

На открытом пятачке перед повозкой виноторговца горела жаровня. Здесь где стояли, где кучками сидели люди, прихлебывая из простецких глиняных чашек за неспешными разговорами – так обычно коротают время солдаты после утомительного, но в целом отрадного дня. Небольшая очередь при виде двоих офицеров раздалась, пропуская их к прилавку невдалеке от повозки. За прилавком, подавая чашки клиентам, хлопотал раб, а его хозяин в сторонке возился с кувшинами, что-то разбавляя.

– Нам две, – объявил Катон, доставая из кошелька две медные монетки. – И смотри, чтоб вино было приличное.

Септимий, едва узнав голос префекта, поднял глаза. Он отставил кувшин и подобострастно улыбнулся:

– Дорогие мои господа, вина, увы, нет. Нынче только поска[35], великолепно смешанная моими личными руками с родниковой водой. Освежает наичудеснейшим образом.

– А нам вина давай, – принялся настаивать Макрон.

– Увы, увы, – с глазами, полными сожаления, воздел руки торговец. – Не могу, не велено, по приказу достопочтенного трибуна Отона. Он не желает, чтобы солдаты под его командой пьянствовали. Так что только поска. Ну, в лучшем случае разбавленное вино. Всё, чем могу порадовать. – Септимий чуть понизил голос, но так, чтобы он был слышен окружающим: – Хотя отчего бы не сделать уступку для почтенных господ офицеров, к тому же моих всегдашних клиентов… Для таких вино найдется всегда. Милости прошу к моей повозке, там у меня есть что выбрать.

Катон кивнул, и Септимий, мелко и угодливо кивая, повел их к торцу своей повозки. Кто-то в очереди вполголоса заворчал – мол, начальству всегда поблажки, не то что нам, – но затем разговоры вернулись в прежнее незлобивое русло. Между тем Септимий подвел клиентов к заднему борту своей повозки, сунул руки под кожаные складки навеса и вынул наружу небольшой кувшин. Нянча его перед собой, как предмет торга, он тихо сказал:

– Только быстро. Что там у вас?

– Ты видел варваров, следивших сегодня за нами?

Септимий кивнул.

– Так вот, они грозятся завтра встать у нас поперек пути.

– Это я уже слышал от вашего декуриона Мирона. Он сюда недавно приходил, утопить свои треволнения.

– Поской их особо не утопишь, – прозорливо заметил Макрон.

– Оно и к лучшему. Не хватало поверх треволнений еще и похмелья… – Септимий вновь перевел внимание на Катона: – Ну так что у вас?

Тот, чуть помедлив, сказал:

– Отон ищет повода повернуть колонну вспять.

Он вкратце изложил суть совещания в штабной палатке.

– Вон оно что… А ты не думаешь, что все это навеяно обычным нервным расстройством?

– В прошлой битве с Каратаком смелости ему было не занимать, – указал Макрон. – А тут он чуть было не засобирался показать хвост перед горсткой вшивых варваров, поддавшись на одну лишь угрозу не соваться в их владения…

– Точно, – подтвердил Катон. – И мне думается, это неспроста.

Септимий почесал себе нос.

– Вы думаете, это он и есть? Соглядатай Палласа?

– А что? У него есть все полномочия, чтобы провалить это задание. Причем еще задолго до того, как мы подберемся к Каратаку, чтобы его схватить.

– Это так, – согласился Септимий. – Твою версию подтверждает и то, что он так легко сует тебя под удар. Хотя это едва ли убедительное доказательство.

– Ну а как же, – рассудил Катон. – Ему приходится соблюдать осторожность. Любому агенту свойственно скрадывать свои следы. И не только для собственной безопасности, но и для безопасности Палласа. Если в Британии разгорится пожар, а кто-нибудь сумеет вывести следы поджога к императорскому вольноотпущеннику, то распнут и его, и всех, кто с ним.

– Насчет того, чтобы всех, – не думаю. Ни жены императора, ни Нерона это не коснется.

– Откуда у тебя такая уверенность? За умышления против себя Клавдий умертвил Мессалину. А ведь он любил ее. И на Агриппине женился не только из политических соображений. Если же выяснится, что она была заодно с Палласом в попытке свергнуть императора, то я не уверен, что Паллас повиснет на кресте один… – Катон помолчал. – В целом, хочу повторить, что агент Палласа не может себе позволить действовать в открытую. Он должен проявлять осторожность. И сейчас наиболее вероятным подозреваемым мне видится Отон. Если только тебе не известно что-то, чем ты еще не поделился с нами.

– К правде я не ближе, чем вы, – не стал спорить Септимий. – Возможно, что агент даже не в этой колонне, а остался в Вирокониуме. Скажем, легат.

– Не думаю, – усомнился Катон. – Квинтат напрямую сказал, что ему было велено отягчать жизнь нам с Макроном.

– И это выводит его из-под подозрений? – фыркнул Макрон.

– Представь себе, – ответил за Катона Септимий. – Послушай, префект. Мы имеем дело с Палласом и кру́гом его лазутчиков. Коварства и гибельности в них ни на йоту не меньше, чем в тех, что в услужении у Нарцисса. И я знаю, на что они способны. Так что это может быть и Отон, и его жена…

– Жена? – Макрон готов был расхохотаться. – Ты хочешь сказать, что баба могла прирезать двоих здоровенных легионеров и освободить Каратака?

– А почему нет? Скажи мне: кто, в твоем понимании, мог притупить бдительность стражников лучше, чем она, тряся вблизи них своими прелестями? Думаешь, среди имперских агентов мало женщин? Оком Юпитера клянусь, центурион, тебе еще учиться и учиться! И лучше делать это поживее, если не хочешь, чтоб тебе самому горло перерезали… – Спохватившись, он умерил голос. – Конечно, я подозреваю ее. Как и всех, у кого есть силы, средства и возможности делать то, чего хочет Паллас. Так что это может быть и Отон, и его жена, и Гораций… Да кто угодно.

– Скажем, ты? – недобро усмехнулся Макрон.

– А вот меня уволь, – насупился Септимий. – Я служу Нарциссу. А он служит императору. И это ставит меня выше всяких подозрений. Пожалуй, единственные, кого я не подозреваю, это вы двое. Хотя бы потому, что вашим жизням угрожает некто, кого мы с вами разыскиваем. Мужчина или женщина, – добавил он.

– Судя по тому, как я сейчас, вот в эту самую минуту, отношусь к твоему хозяину Нарциссу, мне бы впору быть агентом Палласа. И я бы с удовольствием укокошил вас обоих, лишь бы вы не висли у нас за спиной – неважно, что там в результате будет с империей.

Оба, Макрон и Септимий, молча впились друг в друга взглядами в зловещем сумраке лунного света.

– Будет вам, – отделился от повозки Катон, – что толку друг на дружку пялиться? В общем, я сказал то, о чем хотел сказать. Приглядись внимательней к Отону. Такие вот мысли.

– Принял к сведению. Ну, а теперь мне пора к заказчикам, пока кто-нибудь не заинтересовался, о чем это мы тут щебечем.

Кувшин Септимий сунул обратно в повозку и тронулся к своему прилавку, по дороге заметно повышая голос:

– Ну, нет так нет, дорогие мои господа! Извините, что в цене не сошлись. Я-то думал, римским офицерам жалованья хватает, чтобы жить на широкую ногу… – В его голосе слышались ехидные нотки. – Но, как видно, желаемое и действительное – не всегда одно и то же.

Двое офицеров куце ему кивнули и, лавируя среди сидящих, двинулись прочь из этой таверны под открытым небом.

– Н-да, много ж толку вышло из нашего разговора, – пробурчал Макрон.

– Согласен, немного, – тихо отозвался Катон. – Совсем немного.

Глава 23

Сидя в седле, префект молча оглядывал людей, подобранных в конный авангард. Их было пятьдесят, стоящих возле лошадей в ожидании слов своего командира. Их оснастку Катон приказал перенести в обоз, чтобы они ехали налегке, готовые ответить на любую угрозу. Большинство составляли фракийцы, не раз ходившие под его началом в бой. За их дисциплину поручились командиры турм. Кое-кто пришел из пополнения батавов, доказавших свою надежность.

– Люди, вроде, хорошие, – вполголоса сказал Катон стоящему рядом декуриону Мирону.

– Да, господин префект. Лучшие из наших. Для той своры на холме более чем годны.

Оба, не сговариваясь, посмотрели наверх, где на гребне, меньше чем в миле отсюда, растянулась тонкая цепочка конников. За ночь они сменили позицию и теперь растягивались, перегородив тропу, по которой колонне предстояло восходить после снятия с лагеря. Работа по сворачиванию шла уже давно. Деревянный палисад был снят, а колья уложены на телеги. Сейчас заканчивали срывать последний участок вала: землю быстро скидывали в ров, и лишь небольшой отвал грунта обозначал контуры стоявших ночью укреплений. Поверх седельных сумм мулов приторачивались последние из свернутых палаток. Тягловый скот был запряжен в повозки и телеги, которые погонщики заканчивали выставлять в линию. Спереди и сзади строилась пехота с походными торбами на плечах. Кавалерия когорты Горация и остаток Кровавых Воронов распределились по флангам и тылу колонны, не более чем в двадцати шагах от пехоты. Дорожная повозка Поппеи Сабины переместилась в середину короткого обоза вместе с отделением легионеров, назначенным ее охранять.