Лев в долине - Эллис Питерс

- Вряд ли, Рамсес. Скорее прозвище говорит о поэтичности натуры, о богатом воображении. Мумия Сети Первого очень красива (для мумии, конечно). Вспомним и сравнение Сети со львом в долине...

- Какие глупости, Пибоди! - не вытерпев Эмерсон.

- Склонен согласиться с папочкиным определением, - поддакнул Рамсес. Но только по сути Языковое оформление оставляет желать лучшего. Я проявил бы сыновью непочтительность, если бы отозвался в подобных выражениях об умственных способностях одного из родителей, тем более...

- Рамсес!

- Конечно, мама. Я как раз собирался напомнить вам о важности золотого кольца с царским картушем. Откуда у Сети такая диковина? Может быть, он сохранил ее со времени первого ограбления усыпальницы как символ имени, которое тогда же себе избрал?

- Что ж... - проговорил Эмерсон задумчиво. - Очень может быть, мой мальчик. Но даже если ты прав, что нам делать с этой догадкой? Кажется, мое первое предположение заслуживает больше внимания. Рыжие волосы! У нас теперь целых двое рыжих. И один из них - Сети!

* * *

Стемнело, пустыню озаряла слабым светом ущербная луна. Вслед за последним утверждением Эмерсона наступила тишина. Радостные голоса египтян, собравшихся у костра, казались нам сейчас неуместными.

- Ничего подобного! - опомнилась я. - Ведь именно ты, Эмерсон, сказал, что Дональд исключается.

- Один из них - наш злодей, - упорствовал Эмерсон. - Либо Дональд, либо его братец.

- А как же быть с цветом глаз? - удивился Рамсес.

- Это неважно! - ответили мы с Эмерсоном дуэтом.

А я добавила:

- Можно спросить у Энид, кто из братьев покидал Англию прошлой зимой. Только бы не оба... Рамсес с готовностью вскочил:

- Сейчас же спрошу!

- Лучше не торопиться, сынок, - остановил его отец.

- Но надо успокоить Энид, папочка! Она так горюет...

Эмерсон покачал головой:

- Твои намерения похвальны, но поверь своему многоопытному папе: горюющих юных особ лучше не трогать. Пусть с ними возятся те, кто причинил им горе.

- Ты согласна, мама?

- Целиком и полностью, Рамсес! - отчеканила я.

Наше чадо нахмурило брови:

- И все же я полагаю, что проявление участия и, возможно, небольшая лекция о бессмысленности избыточных чувств возымели бы благотворное действие...

Я окаменела от страшного предчувствия. От меня не ускользнуло терпение, с каким Рамсес принимает ласки Энид. А если он позволял такие вольности чужим людям, то только с какой-то задней мыслью, и в данном случае его задняя мысль связана с Энид. Прикидываясь обыкновенным восьмилетним мальчиком, этот хитрец втирается к ней в доверие. Сейчас же тон родного дитяти навел меня на еще более страшные подозрения. Конечно, это было бы слишком, но раз Рамсес так скоропостижно созрел в одном отношении, то почему бы ему не... Кошмарная перспектива! Я почувствовала, как зашевелились волосы на голове, но Амелия Пибоди никогда не позволяет малодушию взять верх. А потому слегка дрожащим голосом я спросила:

- Ты и раньше позволял Энид тебя обнимать?

- Знаешь, мамочка, я как раз хотел поговорить с тобой на эту тему. Когда мисс Дебенхэм накинулась на меня сегодня с объятиями, я испытал очень странное чувство. Отчасти оно напоминало то, что я испытываю к тебе, а также к тете Эвелин. Однако в этом странном ощущении было что-то еще... Я не находил слов для его определения, пока не вспомнил строки из поэмы Китса "Канун дня святой Агнес", которые возбудили...

- Боже! - простонала я.

Эмерсон, наивная душа, весело присвистнул:

- Уверяю тебя, сынок, ощущение самое нормальное. Первое, еще детское пробуждение чувств, которые в положенное время расцветут и превратятся в самые благородные из всех, какие только может испытывать мужчина...

- Я тоже так думаю, - важно кивнул Рамсес. - Поэтому и хочу с вами посоветоваться. Раз это нормальные, естественные чувства, то мне надо побольше о них узнать.

- Но, Рамсес... - возразил его папаша, догадавшись, куда ветер дует.

- По-моему, мамочка часто повторяет, что отношения между полами приобретают в нашем ханжеском обществе уродливый характер и что молодежь надо учить правде жизни...

- Я действительно так говорила, - подтвердила я, кляня себя за то, что вообще открываю рот в присутствии своего чада.

- Итак, я готов к уроку, - сообщил Рамсес. Он пристроил подбородок в ладонях и уставился на меня широко распахнутыми глазами.

- Справедливое требование, - вздохнула я. - Приступай, Эмерсон.

- Что?! - взвился любящий родитель. - Почему это я, Амелия?!

- Отцу сподручнее говорить с сыном на такие темы.

- Да, но...

- Вот и действуй. - С этими словами я встала.

- Минуточку, папа, - восторженно зачастил Рамсес, - я должен взять бумагу и карандаш. Буду делать записи.

Я еще не дошла до кухни, а Эмерсон уже забасил. Слов было не разобрать, но одно я угадала. Это было словечко "амеба".

II

Кухня являла собой выложенный из камней очаг и свалку из котлов, сковород и горшков. Впрочем, Хамид, кузен Абдуллы, отлично знал, где что лежит. Честно говоря, его внешность не вызывала ни малейшего доверия: катастрофическая худоба, тоскливо обвисшие усы. Но внешность обманчива стряпал Хамид божественно.

Сейчас, помешивая варево в котле, он сообщил, что ужин готов, но я уговорила его немного отложить трапезу. Коли Эмерсон начал с одноклеточных, то ему потребуется время, чтобы добраться до приматов. Рабочие-египтяне, радуясь моему появлению, затеяли со мной веселый разговор. Но уже скоро усы Хамида повисли еще тоскливее прежнего, а речь утратила смысл. Неважно, что у повара на голове - белый колпак или тюрбан, он не стерпит, если любовно приготовленные им кушанья перестоятся. Сжалившись над беднягой, я отправилась собирать едоков.

Эмерсон куда-то подевался. Рамсес сидел один и усердно строчил в блокноте.

- Лекция окончена?

Рамсес кивнул:

- Папа объявил перерыв. Я задал еще не все вопросы, но он сказал, что уже исчерпал свои знания по данной теме.

- Зато твои, видимо, сильно обогатились...

- Должен признаться, - отвечал Рамсес, - мне еще трудно представить, как протекают некоторые процессы. Если они и осуществимы, то чрезвычайно утомительны. Я попросил папу начертить пару схем, но он отказался. Может быть, ты?..

- Нет.

- Папа настаивал, что эти темы не должны подниматься в беседах, так как в нашей культуре на них наложено табу. На мой взгляд, это странно. Насколько я знаю, другие общества подходят к вопросу иначе. Относительные культурные ценности...

- Рамсес! Давай не отвлекаться на относительные культурные ценности. Не мог бы ты сосредоточиться на более насущных проблемах?

- Например?

- Например, на ужине. Хамид уже накрывает стол и сильно огорчится, если еда остынет. Приведи мистера Фрейзера и мисс Дебенхэм. Отца я позову сама.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});