Книга пятая: Древний (СИ) - Злобин Михаил

– Уже? Прекрасно! Рад, что хоть такая мелочь не составила для вас особого труда.

Злой сарказм, звенящий в голосе старого особиста, заставил парня в форме замереть. Он недоуменно хлопал глазами, словно на него посреди оживленной центральной улицы вылили на голову целый ушат помоев. А старик только проказливо усмехнулся себе под нос. Ничего-ничего, молодым небольшой заряд бодрости полезен. А то совсем тут разленились в теплых кабинетах.

– Он сейчас в приемной, – уже не так браво продолжил служащий, – куда его сопроводить?

– Никуда, а то потеряете по пути. Сам дойду. Вы свободны.

Плечистый здоровяк испарился так быстро, словно его и не было, а особист лишь досадливо покачал головой. Единственное, что современные кадры отработали в совершенстве, так это умение исчезать с глаз. Позорище…

Сменив маршрут, Михаил Эдуардович отправился в приемную, где его дожидалась очередная ниточка, могущая привести к разгадке личности Секирина. И сейчас он ниточку будет безжалостно накручивать на свои заскорузлые пальцы, глядя на то, откуда она тянется.

Внутри приемной, на посетительском стуле, его действительно дожидался мужчина в полицейской форме. Завидев вошедшего, он дисциплинированно встал, держа в руках фуражку, признав в нем офицера, несмотря на то, что особист сейчас был в штатском.

– Рад с вами познакомиться, майор Галиуллин, – старик протянул полицейскому ладонь для рукопожатия и про себя отметил, что хватка у полицейского достаточно крепкая. – Пойдемте в кабинет, я хочу задать вам несколько вопросов.

Отставной кагебешник не просил и не предлагал, он просто утверждал, прекрасно понимая, что ни один законопослушный гражданин не сможет его ослушаться. Да и незаконопослушный, в принципе, тоже.

– Я здесь из-за Секирина? – Осведомился майор, когда они расположились в широком и просторном кабинете, где от прошлого хозяина осталось достаточно много предметов неуместной роскоши. Кожаный диван, картины в громоздких рамках, резная мебель, комплект которой стоил не меньше пары-тройки миллионов. Противно даже думать, на что еще шли бюджетные деньги, сосредоточенные в руках таких вот «руководителей».

– Верно, Дамир, вы здесь именно из-за него. И я надеюсь, вам есть, что мне поведать.

– Я так не думаю… э-э-э… – Галиуллин замялся, не зная, как обратиться к собеседнику.

– Михаил Эдуардович, – верно растолковал его паузу особист. – Обойдемся пока без чинов.

– В общем, Михаил Эдуардович, я уже неоднократно рассказал все, что мне было известно о Сергее. Кто только меня не вызывал. Разве что сам президент еще не интересовался.

– А вот в этом вы ошиблись. Он очень даже интересовался, пусть и не лично у вас.

Полицейский слегка сбледнул, услышав такую новость, и сразу же стал как-то меньше ростом.

– Вы не волнуйтесь, голубчик, ничего необычного. Вы же понимаете, что у первого лица страны не могло вызвать вопросов появление такой незаурядной личности, как Секирин. Вполне естественно, что он принялся изучать его окружение.

– Да… пожалуй…

– Ну, тогда давайте приступим!

Особист принялся дотошно расспрашивать Дамира обо всем, что было хоть как-то связано с медиумом. О том, как они познакомились, о том, в каких делах он принимал участие, о том, как они пили с ним пиво в «Стекляшке», о его отношениях с дочерью олигарха Стельцова, о Сухове и даже об Алине, которая во всей этой истории принимала участие лишь косвенно. Спецслужбы нарыли о бывшем медиуме все, что только сумели.

Спустя полтора часа невероятно выматывающего допроса, а другое слово подобрать было бы крайне затруднительно, Галиуллин был похож на выжатый и раздавленный ботинком лимон. Он держался на одних только морально-волевых ресурсах, которые позволяли ему сохранять хотя бы видимость вменяемого состояния. Хотя на деле, в его голове уже прочно поселился туман и остро пульсирующее желание выкурить сигарету.

– Не хотите закурить? – Спросил вдруг старик, словно прочитав мысли полицейского.

– Не откажусь! – Дамир согласился излишне поспешно, за что тут же мысленно себя отругал. Но все его размышления мгновенно выветрились, когда перед ним новый хозяин кабинета лично поставил хрустальную пепельницу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Привычным движением вытряхнув из пачки сигарету, майор прикурил ее и с наслаждением затянулся, наполняя легкие сизым дымом. В голове тут же приятно зашумело, будто он сделал как минимум двухдневный перерыв в курении, и организм уже немного успел отвыкнуть от воздействия никотина.

– Скажите, Дамир, как так вышло, что вы не были столь сильно удивлены возвращением живого Секирина? Вы же, вроде как, лично хоронили его.

Галиуллин от неожиданной смены курса беседы едва не поперхнулся новой затяжкой.

– С чего вы взяли, что не был? – Спросил он, тщательно взвешивая каждое слово. Слишком скользкой была та дорожка, по которой повел разговор старик. Немудрено было и соскользнуть с нее…

– Мы прослушивали все ваши телефонные разговоры с того момента, когда поняли, что под личиной Аида скрывается ваш старый приятель.

– Знаете, – честно признался майор, – я вот пытаюсь прокрутить в голове все, о чем говорил по телефону. И не могу за собой припомнить ничего такого, что указывало бы на это.

– Вот именно, Дамир. Ни-че-го. Разве так встречают восставших из мертвых?

– А как я должен был отреагировать? – Немного вызывающе поинтересовался полицейский. – Бегать по городу, как сумасшедший, и орать на каждом углу?

– Хотя бы, – легко согласился особист. – Это было бы вполне оправданно в такой ситуации.

– Но это же глупо! Чего бы я добился? Вместо этого я честно известил полицию о том, что видел сбежавшего преступника!

– Так-то оно так, – прищурился старик, цепко ловя каждый жест майора, – но сколько времени вам понадобилось, чтобы решиться?

– Ровно столько, сколько потребовалось понять, что тот дряхлый старикашка и был Секирин! – Дамир начинал одновременно и закипать, и нервничать. А от опытного глаза особиста это не могло укрыться.

– Тогда все еще страннее, – отставной кагебешник в притворной задумчивости постучал ручкой по столешнице, не сводя пристального взгляда с Дамира. – Почему вы сразу не сказали о том, что не узнали его, когда я только спросил о Секирине? По-моему, это должна была быть первейшая ваша реакция, разве нет?

Полицейский напрягся, словно на его плечи опустился немалый вес. Пожилой особист загонял его в логические и софистические тупики, а Дамир, вместо того чтобы упорно гнуть свою линию, доверчиво в них забредал. Теперь, что бы он ни сказал, это уже не будет выглядеть абсолютной правдой. В лучшем случае, частичной.

– Потому что вы давите на меня, – попытался оправдаться майор, – и часто перескакиваете с темы на тему, не давая мне сосредоточиться на чем-то одном.

– Это моя работа, товарищ полицейский, – самодовольно отозвался старик. – Хотите, я вам расскажу, как все было на самом деле? Вы узнали Секирина сразу же, как только увидели. Но вы испугались, что он в порыве ревности к Стрельцовой сделает что-нибудь нехорошее. Причем, скорее всего, вы больше переживали не столько за себя, сколько за Викторию Михайловну. Скажете, нет?

Особист внутренне был максимально удовлетворен эффектом, который оказывали его слова. Он свои выводы укладывал если не в «десяточку», то где-то очень близко к ней. Он был представителем старой школы, и не признавал метода «кнута и пряника», потому что он не всегда показывал хорошие результаты. Гораздо лучше себя проявлял метод «кнута и еще одного кнута», когда объект просто обмирает в ожидании, что по его плечам снова застучат хлесткие удары.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Скажу, что это просто теория, которая к действительности имеет опосредованное отношение.

Дамир пожал плечами как можно более безразлично, стараясь показать, что это предположение никак его не тронуло. Но огонек тревоги, поселившийся в его глазах, очень явно выдавал его…

Что ж, первый кнут Михаил Эдуардович уже показал, и был уверен, что полицейский в полной мере рассмотрел его. Теперь настало время второго, который он вручит лично Галиуллину, и которым тот станет самозабвенно себя стегать без каких-либо понуканий со стороны.