Ветчина бедняков - Ирина Лобусова

Вместо ответа один из подростков плюнул. Потом другой махнул рукой:

— Вход там.

Они поднялись по ступенькам. Взгляды подростков жгли спины. Артур обернулся (ей вдруг подумалось: а ведь действительно, он развлекается!:

— А канализация у вас что, не работает?

Сначала они растерялись, потом кто-то отреагировал:

— так канализации здесь нет!

Пока они шли по вонючему темному коридору, сзади доносились взрывы хохота…..

— Зачем ты это спросил? — в ее голосе была злость. Ей было неприятно, что Артур превратил в фарс ее расследование.

— Может, хотел позлить! — в его голосе была насмешка, и она подумала, что лучше будет промолчать.

— Мразь… отребье… Не обращай ты внимание на этих щенков! Их нужно только отстреливать!

— Они дети! — слабо попыталась возразить.

— Этих детей уже ничто не исправит.

Коридор был длинный. Ей казалось, что прошла бесконечность. Некоторые двери были распахнуты. В одну из них она увидела длинные ряды железных коек с потертыми серыми одеялами. В другой слышался мат: орали два визгливых женских голоса, употребляя слова, значения которых она даже не понимала сама… Отстав от Артура, она заглянула туда. В спальне с казенными кроватями ругались две девчшки не старше 8 лет. Наконец они уперлись в дверь, на которой были полустертые белые буквы:. и. ектор. дверь была заперта. Рядом был маленький кооридорчик, вонь в котором была просто невыносимой. Не сдержав любопытства, заглянула туда. Грязный туалет с ржавыми умывальниками (умывальники с дырочками-таких уже нигде не осталось). Мусорные ведра забиты использованными презервативами, окровавленными шприцами, использованными косметическими салфетками со следами яркого грима. Ей тсало страшно. Внезапно щелкнула дверь кабинки (она аж подскочила).

— Вы что, самоубийца? Какого черта залезли сюда?

Перед ней стояло уникальное создание лет 17 — ти, в блестящих туфлях на высоченных шпильках, замызганном ситцевом халатике и дорогих ажурных чулках, один из которых был порван. Лицо создания было перепачкано яркой косметикой, и подтеки краски превращали его в уродливую маску. Грзноватые, крашенные в ярко — рыжий цвет волосы, торчащие моднями прядями, прилипли к щекам, потеряв весь свой шик. У нее аж рот приоткрылся от удивления:

— Господи…. Да кто же ты такая?!

Создание каблуком закрыло дверь кабинки и плюнуло на пол:

— Я здесь живу! А вы чего сюда приперлись?

— Я… приперлась…

— Слушайте, что вы так страшно на меня смотрите? Знаю, когда я возвращаюсь с работы, я выгляжу страшно, но я просто еще не успела переодеться и все это смыть…. Так что нечего на меня так смотреть!

Внезапно она рассмеялась. Вся ситуация была такой нелепой, что…..

— Почему ты сказала, что я самоубийца?

— У нас же канализации нет! Выгребная яма. А вы сюда зашли. Ну я-то по необходимости…

— Вообще-то я шла к вашему директору!

— А его нет. И не будет сегодня. И завтра тоже. У него бизнес в соседнем городе. А здесь он бывает очень редко.

— Ты живешь здесь, в приюте?

— Что, не похоже? Где же еще мне жить?

— А… где ты работаешь?

— Что, сами не понимаете?

— Кажется, понимаю…

— В ресторане, обслуживаю мужиков. И до приюта обслуживала, только на вокзале. А теперь я сделала карьеру. Может, через год — другой меня возьмут в варьете. Я танцевать люблю.

В ее голове что-то щелкнуло — вокзал, вокзал… Она улыбнулась как можно дружелюбнее:

— Как тебя зовут?

— Вам зачем?

— Возможно, ты мне кое в чем поможешь. Не бесплатно, конечно. Возможно. У меня есть к тебе деловое предложение.

Девица явно заинтересовалась. Подошла поближе, оперлась об умывальник и стала сдирать с ноги рванный чулок.

— Я Катя. И если вы хотите предложить мне работу, я все могу, лучше не найдете, честно! Я все могу делать: и групповуху, и с животными, и снимаюсь хорошо, и с придурками всякими лажу…

— У вас что, здесь все… работают?

— Все девочки? Конечно. С 7 лет.

— Со…..скольки?!

— С 7. Иногда начинают раньше. Многие в «Арлекине» работают, в секс — шопах та мразных… На вокзале. А я уже работаю по — взрослому.

— Сколько же тебе лет?

— 15. Да вы не смотрите так, я не старая! Как смою все это, так и за 12 — летнюю сойду! Или вы совсем писючку ищите?

— Нет, не волнуйся. А воспитатели знают, что вы… тут…

— Воспитатели? Два урода! Дефекты вонючие! Только водку жрут, деньги с нас дерут да бесплатный миньет требуют! Скоты!

— Послушай… Ты что-то говорила про съемки?

— Конечно! Я все время снимаюсь, когда Дэвид в городе. Подождите… Что вы хотите мне предложить?

— Чтобы ты рассказала мне все о съемках! — она расстегнула сумочку и достала 50 долларов, — держи! Расскажи мне все!

— Кто вы такая?

— Это не важно! Ты должна знать обо мне только одно: я плачу за рассказ деньги и не причиню тебе вреда! Ну, как?

— В принципе, мне терять нечего. Даже если вы из ментовки. Все равно… — девица схватила купюру и сунула ее в карман халатика, — вам только про съемки рассказать?

— А есть что-то еще?

— Конечно! Например, про то, как эти уроды — воспитатели бьют всех здесь до синевы…. Требуют с ними трахаться… Про побеги можно… Про исчезновение малышни…

— Стоп. Про исчезновение давай!

— Да я не знаю особых подробнотей. Это с вокзала малышня исчезала. Мне одна девчонка рассказывала, она сбежала отсюда, вот она знает более подробно. Говорила, что воровали кого — то… То ли цыгане, то ли для продажи…

— Больших? Маленььких?

— Крошек совсем, они еще зарабатывать не умели, ничего не умели… были какие-то случаи…. Но я точно не знаю. Мне девчонка рассказывала, а она сбежала. Больше не знаю.

— Понятно. Давай то, что знаешь.

— Тогда про съемки. Они сами отбирают здесь, в приюте. Меня отобрал Дэвид…

— Кто они?

— Их двое. Фотографы, они же продюсеры порнофильмов. Они фотографии делают, фильмы небольшие (в основном, траханье) и снимки для журналов в Интернете. Если траханье-то они сами и участвуют. Один трахается, а другой снимает. Их зовут Робер Данли и Дэвид Ланкастер. Робер из Франции, а Дэвид из Нидерландов (я его паспорт видела). Но никакой он не иностранец: эммигрант, еврей, по — русски говорит лучше нас с вами! Отсюда смылся, а там бизнес сделал. Я с ними здесь, в приюте познакомилась. Была здесь какая-то благотворительная отрагнизация: старухи в штанах, все лопотали, бормотали, пальцами в небо тыкали, ну, и мужиков несколько, и среди них этот Дэвид. Привезли подарки: сок вонючий, пюре какое-то тухлое… Все такая пакость — жрать нельзя. А Дэвид на меня глаз положил, все подмигивал. Я сразу поняла, чего ему надо. Отвела в сторону, цену сказала. Он отстал от экскурсии, я отвела его в кладовку….. А потом он мне говорит: не хочешь подработать, сняться в фильме, на фотке… Плачу 50 долларов в день. Я говорю, что хочу, конечно. А он спрашивает, есть ли тут еще девчонки, которые заработать хотят. А я говорю: да здесь полно таких! На следующее утро он приехал вместе с директором, заперлись в кабинете часа на три, а птом директор с Дэвидом отобрали девчонок, которые будут работать (официально — в благотворительной организации). И меня, конечно. Работали мы так. Утром в субботу Дэвид приезжал на микроавтобусе, грузил всех и вез на студию. Мы снимались до вечера, потом он всех отвозил домой, сюда. Так же и в воскресенье. За день платили 50 долларов. Но я знаю, что в другие дни они тоже снимали, каких-то других детей и девчонок. Где они их брали — понятия не имею, но что снимали — это точно. Дэвид мне говорил. Я с ним все время была, я ему нравлюсь.

— Где происходят съемки?

— Они снимают двухэтажный частный дом на Морском бульваре, № 17. там настоящие студии: фотостудия, для киносъемки. Настоящие павильоны!

— Они вдвоем работают?

— Всегда вдвоем. А потом продают куда-то все это. Дэвид не плохой, но однажды… Вообщем, однажды у меня что-то не получалось. И тот, второй, Робер, меня избил. А Дэвид стоял и все это смотрел! И даже не подумал за меня заступиться! Это было ужасно! Поэтому если вы из ментовки и дадите по рогам этим гадам, я буду только рада.

— Мне жаль, но я не из ментовки.

— Что ж поделаешь… Они всем платят. У этих козлов весь город на содержании! Все их боятся в этом паршивом городишке, мне Дэвид сам говорил!

— Они снимают взрослых или детей?

— И детей, и взрослых. Они берут девчонок 10, разного возраста. От взрослых, 17–15, до 5–7 летних. И всех снимают. Детские снимки тоже продают.

— Ты когда-то видела готовую продукцию?

— Один раз. Гадость страшная! Смотреть противно, особенно с детьми!

— Ты часто снималась?

— Да почти каждые выходные!

Когда она вышла из туалета, Артур нервно мотался по коридору:

— Ты что, утонула? Что ты там делала?!