Одиссея Варяга - Александр Чернов

В Северной Маньчжурии таких проблем не было. Китаем правила маньчжурская династия, поэтому его правительство разрешило миграцию китайцев в Манчжурию только в 1873 году, но основная масса китайцев потянулась уже после РЯВ. Об этом свидетельствует такой малоизвестный факт- за десять послевоенных лет население Северной Маньчжурии выросло с полутора миллионов до восьми миллионов! Оцените темпы колонизации – шестьсот тысяч человек в год! Разумеется такие темпы были возможны не только за счёт более разумной организации колонизации у китайцев. В Северной Маньчжурии и климат другой и почва (о вечной мерзлоте тут и не слыхивали), да и свободные от тайги земли имеются в больших количествах (особенно в долине Сунгари). В России в годы столыпинской реформы темпы переселения в Сибирь были столь же высокими – свыше двух миллионов переселенцев за 1906- 10 годы, то есть более пятисот тысяч в год. Так что люди для переселения в "Желтороссию" нашлись бы. До РЯВ Россия активно осваивала Северную Маньчжурию (один Харбин со стотысячным русским населением чего стоил), но из-за проигрыша в войне с японцами проект "Желтороссия" осуществлён, увы, не был…

Осознавал ли самодержец важность Кореи и Маньчжурии для России изначально, либо помогли советчики, я не знаю. Но в итоге Безобразов произвел на государя самое лучшее впечатление. В мае 1903 года он назначен на должность статс-секретаря созданного Особого комитета по делам Дальнего Востока и теперь фактически определяет направление российской дальневосточной политики. Сторонник Безобразова, начальник Квантунской области адмирал Алексеев, становится царским наместником на Дальнем Востоке, который напрямую подчинялся императору Николаю I, а не правительству.

В царскую опалу попали главные противники проникновения России в Северную Корею. Витте в ходе дворцовых интриг был удален с поста министра финансов и перестал играть какую-либо существенную роль в правительстве: он был назначен председателем кабинета министров. Новая должность смотрится декоративной, поскольку Витте уже не управляет финансами империи. Поддерживавший его министр иностранных дел граф Ламсдорф в кресле удержался, хотя его положение при дворе заметно пошатнулось. Поговаривали даже, что Витте даже полагал составить заговор с целью убийства Николая. И его отчасти можно понять – сколько проектов и обязательств рухнули разом. Но к нашей теме это уже не относится…

Возникает вопрос. Почему царь не воспользовался сложившейся ситуацией, и пользуясь системой сдержек и противовесов, не привел сцепившихся безобразовцев и франк-банкиров к неустойчивому равновесию, дабы играть на их грызне и стричь с этого купоны. Почему сам подталкивал дело к войне? Ответ: потому что боялся! Нет, не японцев, конечно. Не англичан, не французов и не немцев, которые в самом худшем случае смогут откроить что-то от его бескрайней империи. Он боялся за себя, за трон. Он инстинктивно чувствовал, что необходимо избежать внутреннего бунта, а как это сделать, если страна живет в кредит и фактически уже одним этим теряет свой суверенитет? И что с этим делать, если доморощенным банкирам и капиталистам плевать на то как живут в этой стране крестьяне и фабричные рабочие, что уж говорить про французских ростовщиков!?

Российская империя стояла на пороге социальных потрясений, чего ни самодержец, ни его окружение не хотели. И надеялись, что победоносная война с Японией не только откроет России торговые ворота на Востоке, поправив экономическую ситуацию, но и будет способствовать разрешению внутреннего кризиса, а шовинистическая волна захлестнет разномастное революционное движение. Это, как я понимаю, одна из главных причин, почему на вершине власти в Российской империи образовалась собственная "партия войны с Японией" или "безобразовская шайка".

Переоценивая свои силы, и пренебрежительно относясь к "азиатам", безобразовцы требовали "твердой" политики. Они считали, что империя на далеких Японских островах на войну не пойдет, а лишь попытается побольше выторговать для себя в ходе неизбежных дипломатических раундов. Между тем военная готовность царской России на Дальнем Востоке значительно отставала от помыслов сторонников "нового курса" внешней политики.

Кстати, их непримиримые друзья, "Витте и ко", во многом поспособствовали такому положению дел. Особо стоит отметить роль военного министра, а сейчас командующего нашими войсками в Маньчжурии генерала Куропаткина. Заметь, он за несколько лет на своем посту очень тесно сошелся с Витте. С министром финансов!

Прикинь, Петрович, чем должна закончиться дружба министра финансов и военного министра, если довести ситуацию до абсурда?

– Ну, по видимому, тем, что все российское войско будет состоять из одного военнослужащего, но с весьма солидным денежным содержанием. То есть из самого министра.

– Правильно мыслишь. Такой вот кадр. Хотя спец по столам и табуреткам из нашего мира – это еще похлестче! Ну да оттуда мы уже выбрались и должны постараться, чтоб такого маразма у наших потомков никогда не случилось…

Поэтому убрать из Маньчжурии Куропаткина – это моя идея фикс. Хоть в лепешку разбейся, но решать ее тебе и Вадиму придется. Или, смотри, буду решать сам… Угадай с трех раз как? Вот и не доводи до греха, блин…

Как все происходило технически? В 1898 году группа лиц из ближайшего окружения императора Николая II образовала акционерное общество для эксплуатации естественных богатств Кореи и Маньчжурии. Члены сообщества акционеров использовали свои высокие связи при дворе для получения из Государственного банка безвозвратных ссуд. Они брались под строительство предприятий в Корее и Маньчжурии. В состав "безобразовской клики" кроме самого Безобразова, входили князья Юсупов и Щербатов, князь Воронцов-Дашков, граф Сумароков-Эльстон, Плеве, упомянутый контр-адмирал Абаза, ставший управляющим делами общества, крупные помещики Болашов и Родзянко, а также великий князь Александр Михайлович.

Считая слишком дорогостоящими и ненадежными методы экономического "завоевания" Китая, они проповедовали прямой военный захват Маньчжурии и убеждали государя не уходить из нее вопреки заключенному с Китаем соглашению. Более того, не довольствуясь Маньчжурией, они предлагали в итоге аннексировать и Корею. "Безобразовская клика" во многом способствовала тому, что в российских правительственных кругах все большее распространение получала идея присоединения к России северной части Маньчжурии по аналогии со среднеазиатскими территориями. Кстати, сам термин – "Желтороссия" – якобы впервые был произнесен именно князем Воронцовым, но это не суть важно.

Безобразовское акционерное общество приобрело в Корее частную лесную концессию. Ее территория охватывала бассейны рек Ялу и Тумыни и тянулась на 800 километров вдоль китайско-корейской границы от Корейского залива до Японского моря. Фактически она занимала всю приграничную зону. То есть "Желтороссия" в закомуфлированном виде появилась на географической карте Дальнего Востока. Формально концессия была приобретена частным акционерным обществом, но царское правительство под видом лесной стражи ввело на концессию войска – "стражу". Повод был: из 400 паев 170 принадлежали Императору лично. Стража эта состояла из почти полутора тысяч "уволенных в запас" сибирских стрелков, которые заменили первоначально нанятых для этой цели несколько сотен китайцев.

Резонный вопрос: зачем "хозяину земли Русской", у которого и так все его, по определению, влезать в какие-то там концессионные паи? Ответ на него очевиден – дело это было более политическим, нежели голым предпринимательством. Это был повод, провокация, если хочешь. А по сути – наша буферная зона, отделяющая Маньчжурию от Кореи. Опираясь на нее можно было и наблюдать за возможной высадкой в Корее японских войск, и подготовиться к отпору.

Но при этом интересно то, в самой лесной концессии на реке Ялу, конечно при объективном рассмотрении, трудно найти нечто экономически предосудительное. "Авантюрой" в глазах большинства историков она стала уже по итогам проигранной войны. Идея же с точки зрения бизнеса была здравой и разумной. Открываемые концессией для эксплуатации сказочные – даже для богатой лесами России – запасы почти в миллиард кубометров ценной древесины в долинах пограничных рек Туманган, Ялу и на острове Уллындо вкупе с удобными транспортными коммуникациями и близостью развивающихся рынков, объективно сулили национальному капиталу полноценное и прочное закрепление в регионе.

Стоимостная оценка концессионных активов в ценах "нашего мира" к моменту нашего сюда "попадоса" – не менее 50 млрд. долларов США. При предусмотренном концессионным договором 20-летнем периоде эксплуатации ее годовой оборот мог составлять порядка 2,5 млрд. долларов США, что сопоставимо со всеми аналогичным образом пересчитанными капитальными затратами, понесенными Россией по сооружению КВЖД. Но для освоения всего этого богатства требовалось жесткое политическое, а следовательно и военное, закрепление России в регионе.