Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником - Лиза Таддео

ты ждала внутри ограждения, поняла меня?

– Да.

– Никакого непослушания.

– Никакого непослушания, – повторила я. Отец поцеловал меня в лоб.

Я взяла с собой книгу, которую тогда читала. Все книги, которые я читала, отдавали мне родители. От матери – В. К. Эндрюс, от отца – Дин Кунц. В данном случае это было «Противостояние» Стивена Кинга. Мне нравилось то, насколько книга объемная, нравилось, что мне ее хватит на месяц.

Я выбрала шезлонг неподалеку от тики-бара. Сняла свой махровый джемпер и улеглась, как делала моя мать, согнув ноги, держа колени вместе. Я читала книгу и думала о том, как смотрюсь со стороны. Мне было десять лет, однако я помню, как эта мысль пришла ко мне в тот день. Всего парой лет раньше я была чистым ребенком. Резвилась в пространстве между рождественской елкой и углом стены, где разноцветные гирлянды подмигивали мне одной, и это было похоже на рай. Или надевала платье принцессы, чтобы поехать в «Паб Мэгги», это сомнительное заведение с зеленым ковром в клетку и высокими столами. Мы ездили туда, когда моей матери хотелось полакомиться куриными крылышками. Она обожала дешевые части мясных туш, все разновидности требухи, но крылышки найти было легче всего, и мы отправлялись ужинать грошовыми куриными кусочками, и я играла на усыпанном крошками ковре под нашим столиком. Отец с матерью разговаривали, а я играла там со своими куклами. Голоса родителей, их любовь над моей головой. А внизу – ровно столько независимости, сколько мне было нужно. Я еще не знала, что моя мать – ипохондричка или что при случае она может стать еще более жестокой, чем уже была. Я еще не знала отцовскую тайну – не исключено, что у него ее еще не существовало. Нет на свете ничего лучше прошлого.

В тот день у «богатого» бассейна я старалась двигаться, как взрослая девушка и обратила внимание на человека возле барной стойки – вероятно, потому что он обратил внимание на меня. Этот усатый мужчина был одет в белую льняную рубашку и свободные плавки-шорты цвета хаки. Ему было лет сорок пять, ровесник моих родителей. Мужчина сидел на табурете боком, чтобы полностью видеть бассейн. Потягивал из бокала что-то алкогольное, красноватое и тропическое. При виде его голых коленей что-то глухо бухнуло внутри меня. От того, как мужчина держал свой напиток. Мне был виден промежуток между его шортами и ногой, чудесная тьма. Я представила себе родителей в нескольких милях от меня, барахтающихся в жаркой, влажной постели. Представила свою бабушку в Оринже, привязанную за руки к коричневому дивану, пропитанному мочой добермана.

Я зажгла пожар между внутренними поверхностями своих коленей. Я думала о слове «трахаться». Я писáла его внутри своего черепа «волшебным светом»[23].

Тот мужчина сидел достаточно близко, чтобы разговаривать со мной, не отходя от стойки. Он дождался, пока бартендер уйдет на другой конец смешивать напитки. Я отчетливо слышала голос этого незнакомца сквозь плеск воды и летние песни, звучавшие из колонки.

Он разговорил меня, спросив для начала о Стивене Кинге. Сказал, мол, восхищается тем, что юная женщина читает такую серьезную книгу. То, что этот человек назвал меня юной женщиной, одновременно дразнило и вызывало отвращение. Мужчина представился мне как Уилт и сказал, что он из городка Бойз в штате Айдахо. Сюда приехал готовить родительский дом к продаже. Они недавно умерли, папа – от эмфиземы, а мама вскоре после этого свела счеты с жизнью с помощью рака. Уилт рассмеялся, и я тоже рассмеялась, сделав вид, будто поняла, что он имеет в виду.

– Джоан, – сказал мужчина. – Я никогда не встречал женщины младше сорока лет с именем Джоан. Правда, странно?

Я не стала ни улыбаться, ни кивать. Этому я научилась у матери. Мужчины с ума сходят по женщине, которая спокойна, как кошка. По женщине, которая не всегда их одобряет.

– Джоан любит тайны, и ужасы, и долгие прогулки по пляжу.

– Мне не нравится пляж, – заметила я.

– Ей не нравится пляж, потому что он ужасно песчаный. Песок коварен. От песка у нее мороз по коже.

– Ну, мне нравятся пляжи в Италии.

– А! Джоан делает исключение для Средиземноморья! Там песок больше напоминает гальку. Не такой коварный. Джоан наслаждается фруктовым салатом на бело-голубых гостиничных полотенцах.

Я улыбнулась. В воде девочка примерно моего возраста подбрасывала монетку и ныряла за ней. Девчонка была бледнокожей, на лице – очки для плавания.

Я представляла, что означает слово «изнасилование», но весьма смутно. Я знала, что имеется в виду секс против воли, но для меня секс был тем, что я видела по кабельному телевидению. Софткорной гидравликой. Стройные тела, трущиеся друг о друга. Очень активный французский поцелуй. Так что, когда я представляла, как насиловали бабушку, она была одной из этих «кабельно-телевизионных» женщин, только старше, а ее насильник был одним из этих мужчин, только грубее. Я представляла, как моя бабушка целовалась с открытым ртом во время изнасилования. Впускала чужой язык в свой рот, но делала это с выражением возмущения на морщинистом нарумяненном лице.

– Ты здесь с кем-то, Джоан?

– Моя дочка играет вон там, в бассейне, – сказала я, указывая на ныряющую девочку.

Теперь пришла очередь Уилта смеяться.

– Джоан из Снарка, – произнес он. – Когда будешь готова пойти дальше Стивена Кинга, думаю, тебе наверняка понравится Генри Миллер. Слышала о нем?

Я ничего не сказала.

– Нет? Какая жалость! Чему же нынче учат в школах? Сложным процентам, дробям и числу пи. Скажу тебе по секрету, Джоан, число пи тебе никогда в жизни не понадобится. Образование полезно лишь для того, чтобы заставлять других людей думать, что ты умна. Образование тебя умной не сделает.

– А что делает человека умным?

– Чтение Генри Миллера, к примеру. Чуть уступает ему Дэвид Герберт Лоуренс. Если уж так подумать, то прежде Миллера еще Набоков. Ты слышала о «Лолите»?

– Нет.

– Святые небеса! Зато, полагаю, можешь назвать все шесть континентов.

– Вообще-то их семь.

– Вот-вот!

Бартендер вернулся на его – Уилта – сторону стойки и спросил: повторить ли напиток? Мужчина сказал, что да, и попросил еще чашку воды. Мне понравилось, как он разговаривал с бартендером. Уилт был элегантен, как мой отец, но чуть более авторитарен. Даже чуточку грубоват.

Когда бартендер вновь испарился, Уилт выплеснул воду на пол у своих ног и наполнил пластиковую чашечку напитком из своего бокала, а потом одним быстрым движением поставил ее на землю рядом с моим шезлонгом.

– Некоторые географы сказали бы, что их шесть, – проговорил мужчина, глазом не