«Гудлайф», или Идеальное похищение - Кит Скрибнер

Машины подъезжали все ближе. Коллин чувствовала жар, идущий от их двигателей.

— Только тут игра стоит свеч, скажу я вам про эту девочку. — Он понизил голос, будто его слушали не сотня с лишним мужчин, мужчин, лица которых оставались в тени, которые оглядывали ее с ног до головы.

— Как это попало к вам в карман? — спросил у Тео один из них.

— Ох ты Господи! Да он у меня уже много лет. Я до недавнего времени в ихней безопасности работал. Начальствовал там. А идти туда, если надумаете поменять работу, я бы вам не рекомендовал.

Коллин увидела, что фэбээровец держит в руке пустой зажим для денег, так чтобы он был виден в ярком свете.

— Где Стона Браун?

— Кто?

Она так надеялась, что деньги смогут прогнать эту страшную пустоту. Коллин пыталась ногтями удержаться за крышу машины, сцарапывая с нее краску, пыталась удержать свое тело, ведь оно стало таким пустым, что эта полая женщина могла схлопнуться в любую минуту, как полый бумажный фонарик.

— Что вы тут делаете? — спросил у Коллин другой мужчина.

Они уводили ее мужа.

— Где Стона Браун? — резко спросил мужчина.

— Вы не за тех нас принимаете.

В доме царила напряженная, застывшая тишина. Нанни приняла душ. Выщипала пинцетом волоски с подбородка, подправила брови, подкрасила глаза и губы. Надела синие брюки от Армани, белый топ в рубчик и золотой кулон от Тиффани — все эти вещи были подарками Стоны. Он будет изможден и голоден. Захочет принять душ. Прежде чем отправиться спать, он станет настаивать, чтобы его секретарь, Мэрилин, ввела его в курс дела. Нанни надеялась, что он возьмет отпуск, хотя бы на несколько дней. Она уже договорилась с Брэдфордом Россом, чтобы тот не допускал к Стоне журналистов.

Нанни сидела в гостиной, в кресле с гнутой деревянной спинкой, и смотрела в столовую, на четверых оставшихся там мужчин. Все остальные, кроме полицейского из местного участка, дежурящего в машине у въезда в аллею, разъехались по разным местам центрального и северного Джерси. Джексон отправился передать выкуп. Четверо мужчин сидели за ее обеденным столом: двое в наушниках, двое — без. Сплетни и разговоры о спорте прекратились. Абсолютная тишина. Холодильник замолк, и тишина стала еще плотнее.

Нанни чувствовала себя освеженной. Голова была ясной — исчезли беспросветный ужас, гнетущий страх, омрачавший ее мысли, преследовавший ее, словно бессонница, последние трое суток. Она — чистая и нарядная, она готова к возвращению Стоны. Как только он войдет в дверь, она обнимет его и поцелует в заросшие щетиной щеки, а потом выкинет этих фэбээровцев вон, вместе со всем их оборудованием. А рано утром, когда Стона еще будет спать, она вызовет к ним уборщиц из фирмы «Веселые служанки» — целую дюжину уборщиц, и они все сделают быстро, чисто и тихо.

Люстра над столом была притушена. Один из мужчин громко выдохнул воздух, скрестил на груди руки и уставился в какую-то точку на стене. Зашуршала журнальная страница. Скрипнул стул.

Нанни окружало нежное облачко духов. Она взяла «Исси Мийаки», которыми всегда пользовалась, когда они уезжали в отпуск. Это был аромат Прайано, Таити, аромат открытия подземелий в замках крестоносцев на побережье Турции, отдыха в гамаке под пальмой на острове Сен-Барт. Нанни сейчас в самой лучшей своей форме. Она встретит возвратившегося мужа так, как он и не ожидает, он даже не подозревает, что именно это ему и нужно.

Один из мужчин в столовой что-то молча писал, и она чувствовала — все они чувствовали, — что где-то в другом месте происходит что-то огромное, важное и все они в этом участвуют. Казалось, они все ощущают, что их молчание, их напряженность могут каким-то образом положительно повлиять на результат и опасаются, что их обычный грубый юмор и пустая болтовня могут пустить все предприятие под откос.

А еще Нанни боялась, что ее собственные мысли могут заставить дела пойти не лучшим образом. Она была напугана переменой, произошедшей в ней, переменой, за которую она возненавидела себя. Неужели ее любовь к мужу уменьшилась с того пятничного утра? Если ты доверяешься кому-то, это делает тебя уязвимой, сказала она Джейн. Взаимоотношения строятся на целой цепи открытий. Или — обманов? Неужели ее любовь к Стоне росла с годами из-за того, чего она не знала? Неужели ее разочарование вернулось из-за того, что его могли похитить за Оуквилль? Как же ей, Нанни, примириться с ситуацией, когда ее любовь к мужу требует, чтобы она сделала все для его спасения, а ее непоколебимая лояльность к его репутации в обществе не позволяет ей сообщить фэбээровцам то, что ей известно? Ответов на эти вопросы у нее не было. Сам факт, что в этот вечер, в своей гостиной, она вообще способна задавать себе эти вопросы, вызывал у нее отвращение к себе, а поэтому и к Стоне.

Но по крайней мере, в кухне было чисто. И в спальне. Вместе с Джейн они поменяли постельное белье. Нанни перенесла тумбочку мужа в комнату для гостей — пусть проветрится — и заменила ее своей. Теплый вечерний воздух омывал их кровать.

По всему дому Нанни расставила новые свечи, продумала, какую еду сможет быстро приготовить, привела в порядок кабинет мужа, разложила его журналы…

Зазвонил телефон. Все головы резко повернулись к нему.

— Палмер, — ответил один из мужчин, и Нанни показалось, что она расслышала голос Стоны на том конце провода, а по лицу Палмера расплылась широкая улыбка. — Нашли! — сказал он сидевшим за столом мужчинам, и значит, это действительно был голос Стоны! — Джексон в порядке, — добавил он.

Нанни не могла сдержать радость, ее переполняло чувство облегчения, смех рвался из груди — она и правда рассмеялась. Она бросилась к четырем улыбавшимся мужчинам. Она протянула руки к телефонной трубке в руке Палмера, она спешила поздравить мужа с возвращением.

Кухня была ярко освещена. Весь дом тоже. Ярче, чем при дневном свете. Во дворе установили прожекторы: фэбээровцы обыскивали мастерскую, осматривали мусорные баки. Все очень молодые, совсем мальчишки; подстегивают себя кофе — слишком много кофеина, на самом-то деле; стараются, надеются сержантские нашивки поскорее заработать. Лестница прогибается — шестеро топают наверх, шестеро сбегают вниз.

Малкольм ждал их в воскресной рубашке, шерстяных брюках и в ботинках. Он разбудил Дот и сказал ей, что постель надо застелить и спокойно сидеть на диване, ждать Тиффани. Сам он сидел на своем месте на кухне, положив сложенные руки на стол. Дейв Томкинс разглядывал фотографию Тиффани в рамке — Малкольм принес ее из гостиной. Потом Дейв сел на место Тиффани и сложил ладони, как человек, читающий молитву. Было далеко за полночь.

— Ну и выросла же она, — сказал Дейв.

— Ей бы надо есть побольше.

— Из нее выйдет потрясающая женщина.

— Поумней нас с тобой, вместе взятых.

Коллекцию оружия, которой Малкольм так гордился, разоряют руки фэбээровских зазнаек, парни — чуть старше Брука. Всё уносят — жилетный пистолет Шаттока. Старый ричмондский карабин — на спусковой скобе болтается ярлык для вещдоков.

Удлинитель, который Малкольм использовал для трюка с маринованными огурцами, отправился в прозрачный пластиковый мешок для вещдоков. Пытки электричеством, очевидно, подумал фэбээровский агент. Малкольм чуть не плюнул от злости.

Один из них притопал из подвала с пластиковым пакетом из дисконтной скобяной лавки. Он держал в руках Малкольмовы рулоны клейкой ленты, торговый чек и три пустые картонные катушки. Дэйзи встала на верхней ступеньке подвальной лестницы и принялась лаять, так что Малкольму пришлось позвать ее обратно. Она протиснулась между перекладинами его стула и зарычала, когда полицейский притащил снизу собачий контейнер и с грохотом поволок его через кухню.

— Чертовская жара стоит у нас последние три дня, — сказал Дейв.

— Раннее лето. Нехорошо. Комаров будет много.

— А как твой рыбачий домик?

— Не был там… в это лето будет уже три года как. Крышу надо бы поправить. Совсем прохудилась.

— Там сейчас, наверно, еще одна группа ребят роется.

— Не хочешь колы, Дейв? Достать тебе?

— Да нет. Все нормально. Я уже…

— А может, кофе? Я скажу Дот, она…

— Да нет, спасибо. Правда не надо.

— Дот! — обернувшись, крикнул Малкольм в гостиную. — Сделай-ка кофе для…

— Нет, Малкольм. Спасибо. — И погромче: — Спасибо, Дот. Не надо!

Звонкие удары донеслись из подвала — кто-то стучал по котлу. «Алло! Нефтепромышленник! Ты там?!» — И смех. Они очень старались его найти, но чувство юмора не теряли.

В крытом переходе между досками пола просачивались лучи света от фонарей. Господи Боже, они же были подогнаны в шпунт! Пол рассохся, доски разошлись, до смерти ему никак не успеть привести этот дом в порядок.

— Я вам не говорил? Сынишка Стива Роско женился, — сказал Дейв Томкинс.