Искатель. 1978. Выпуск №4 - Александр Буртынский

Старая женщина разговорилась. Дочь вторила ей. Сама она плохо помнила Смоленских, но много раз слышала рассказы об этой семье.

— Он влюбился тогда в старшую дочь доктора. Об этом все знали, хотя на улице я их вместе не видела. Ну, может, раза два, не больше. Никогда он ее не провожал, никогда за ней не заходил, хотя к доктору зачастил, как только у него в больнице начались неприятности. Странный был человек: уж такой вежливый, такой угодливый, до тошноты. Хитрый, как лиса.

Потом он уехал, и слуху о нем не было. Как вдруг, в сорок первом, перед самым рождеством — это уж я точно помню, они вдвоем с докторской дочкой прошли по улице. С тех пор и началось! Он чуть ли не каждый день приходил на виллу.

Приходил, уходил. Все уж в один голос твердили, что он по барышне сохнет. Кристиной ее звали. Красавица была…

— Уж такая красавица! — подхватила дочь.

— А этот негодяй ее убил. Он их всех убил. Страшная была ночь. Мы услышали, как к дому подъехали гестаповские машины. Тут уж не до сна! Никто у нас не спал. Терезка — и та проснулась, заплакала, дети чувствуют беду.

Мы прислушивались. Машины стояли перед нашим домом, но в наши ворота никто не ломился. Отец накинул пальто и вышел во двор. Он чуть приоткрыл окошечко у ворот и видел в щелку пустые машины да немецких солдат, которые словно бы в кого-то целились. Но никого, кроме них, на улице не было. Сквозь черные шторы в докторской вилле пробивался свет. Отец воротился и сказал: «Приехали за доктором». Я перекрестилась. И взяли их всех. Убежала только младшая — Ванда. И сын уцелел — Ежи. Весь город говорил, что Коваль на них донес. Так-то он отблагодарил доктора! Обиделся, что Кристина не захотела выйти за него замуж! Отомстил ей, всей семье отомстил. Подлец, иначе и не скажешь. Слух шел, что наши его потом убили. По приговору. Да правда ли это? Доктора, его жену, Кристину замучили в гестапо. А Коваль больше в городе не показывался — люди бы его разорвали. Настигла ли его кара господня?

— Настигла… — прошептал Левандовский.

* * *

Убийца не оставил никаких следов. В комнате много отпечатков, однако их нет ни на кинжале, ни на парике. И нет на пачке «Спорта». Видимо, убийца вынул ее из кармана, когда уже надел перчатки. И от волнения забыл на столе. Первоначально мы установили, что из шести человек, включая убитого, которые побывали в этот день в гостиничном номере, двое не курили вообще, а «Спорт» курил только один… Однако в результате длительного наблюдения выяснилось, что «Спорт» курил еще один человек…

Поручик Левандовский старался говорить ровным, спокойным голосом. В кабинете, где они сидели втроем, царила абсолютная тишина. Плотно сдвинутые шторы отгораживали комнату от вечернего уличного шума и неровных отблесков редких в такой поздний час огней. Стены были увешаны полками со множеством книг и журналов. Прелестные безделушки — настоящие произведения искусства, украшая библиотеку, делали комнату особенно уютной. Низкая лампа бросала круг света на маленький столик, на котором лежала пачка сигарет «Кармен». Хозяин сидел в кресле и слушал логические выводы поручика Левандовского…

Кедровский прервал поручика:

— Это еще не доказательство, — сказал он. — Отсутствие следов не заменяет следов.

— Следствие всегда начинается с нескольких действий, старых, как мир. Алиби. Мы могли подозревать четверых. Познанский, служащий судоверфи, 15 мая провел весь вечер дома с женой и гостями, которых она пригласила на именины. Живут они на окраине, очень далеко от центра. Итак, алиби, не вызывающее никаких сомнений. С Грычером, журналистом, дело обстояло сложнее. Оказалось, что он хотел скрыть, как действительно провел тот злополучный вечер. Мы задали ему некоторые вопросы, и он в конце концов признался, что утаил одно обстоятельство чисто личного порядка, которое нас не интересует, поскольку не имеет никакого отношения к преступлению. Алиби Грычера засвидетельствовано. Алиби следующего подозреваемого, Лубия, приятеля и кое в чем сообщника убитого, человека с довольно темным прошлым, тоже оставляет желать лучшего. Наряды на автобазе заполнялись неточно и недобросовестно. Мы не знаем, где находился Лубий в то время, когда было совершено убийство: то ли у себя на базе, то ли еще в нашем городе. К тому же Лубий курит «Спорт», и забытая в номере пачка сигарет могла принадлежать ему. Итак, убил Лубий? Возможно! Но вскоре мы убедились, что Лубий — левша. Удар кинжала нанесен с безошибочной точностью прямо в сердце кем-то, кто прекрасно знает анатомию человека, причем нанесен, вне всякого сомнения, правой рукой. Левша ударил бы левой…

— И это еще не прямое доказательство, — вставил майор Кедровский.

— Однако в цепи других оно приобретает большой вес. Еще один человек из четырех подозреваемых не мог доказать свое алиби. Собственно, у него не было никакого алиби…

— Но это еще ни о чем не свидетельствовало.

— Да, это ни о чем не свидетельствовало. Это даже не возбудило подозрений. Подозрения у нас возникли по совершенно иной причине. Убийца оставил нам важнейшее доказательство, причем, по-видимому, сделал это сознательно. Сорвав с головы убитого парик, он хотел показать его истинное лицо, не похожее на то, которое знали окружающие. Если у кого-то два лица, возникает вопрос, кто же он на самом деле. Сравнительно быстро мы установили, что убитый не был Анджеем Кошухом. Мы выяснили, что нынешний Анджей Кошух, никогда не снимавший парика, надел эту личину в одном из городов бывшей Восточной Галиции. Итак, он побывал в этом городе!..

Левандовский остановился и закурил сигарету. Хозяин не сделал ни единого жеста, не произнес ни единого слова. Все трое молчали. Потом опять заговорил Левандовский.

— Мы без труда установили, что судьбы Грычера и Познанского никогда не пересекались с судьбами мнимого, вернее паспортного, Анджея Кошуха. Нам казалось, что его прошлое знали два человека, которые несколько лет назад по всей форме показали в познанском суде, что знакомы с ним давно, с довоенных времен. Одного из них, Закшевского, незадолго до автомобильной катастрофы, в которую попал Кошух, убили и ограбили в Познани, в городском саду. В тот период Кошух очень волновался, рассказывал жене, что ему угрожают воры, которых он якобы поймал с поличным на заводе. Сказки рассказывал! Потом, после катастрофы, он сказал Лубию, что Закшевский шантажировал его, грозя разгласить прошлое. Тут, кстати сказать, вскрылась еще одна любопытная деталь. По словам жены Кошуха, никогда не видевшей Закшевского, ее муж знал, что у убитого украли бумажник с деньгами. А ведь подробности этого дела не оглашались! Каким же об разом это стало известно Кошуху?