Вернуться 4 - Альберт Кириллов

изображать посидевшие на зоне — мгновенно переходя из спокойного состояния в ярость или безумие.

— Значит по-хорошему, ты не понимаешь? — внезапно, но не для Германа, Тараев совершенно спокойно спросил, а потом достал из кармана платок и вытер вспотевшее лицо.

— Что не так? — вроде бы очень участливо спросил у Тараева Герман.

— Что? — главарь бандитов всё ожидал начала действия, но прошло двадцать секунд, затем тридцать. Время ожидания подходило к минуте, когда раздался очередной вопрос от молодого щегла.

— Какие-то проблемы? — улыбка парня ярила Тараева. — А я вашего снайпера нашел, — неожиданно добавил парень. — И он теперь немножко умер, да и… — резко толкнул плечом в плечо стоявшего рядом мужчину под сорок лет, а потом…

— Бах! Бах! Бах!

— Ах ты, сука, — Кислинский и Наливаев, поняв, что переговоры стали бессмысленными, выхватили пистолеты и направив их на группу Германа сразу же открыли огонь. От них не отставали «быки» Тараева: доставая и пытаясь достать из всех мест откуда возможно — оружие.

— Бля! — оттолкнув замешкавшегося Петрова с места, Герман кувырком укатился за большой валун, лежавший на земле метрах в трёх. Глотов «рыбкой» улетел за громадный валун, Петров после толчка Германа быстро-быстро уполз за другой кусок породы.

Герман упершись спиной в валун озлобленно думал о том, что что вот именно за это он не любить ТТ: его небольшая по калибру пуля обладала очень хорошей пробивной способностью.

Со стороны бандитов прозвучал третий выстрел, а он же и последний, как с возвышающихся над карьером склонов с двух сторон загрохотали выстрелы из СВД и еле слышный треск автоматов, снабженных глушителями: снайпера и их охрана вступили в бой.

— Мать, — несмотря на надетый израильский бронежилет под легкую фланелевую куртку, пуля ТТ пробила его, угодив в этот раз не в грудь, а в живот. Только вот неизвестно, что больнее. Подумав — Герман решил, что в живот больнее, сука…

— Герман, ты как? — справа от него из-за большого валуна метрах в пяти от него раздался взволнованный выкрик Петрова. — Живой?

— Что ты орешь! — чёрт больно ведь — пуля, вытолкнутая кровью, уперлась во внутреннюю ткань бронежилета. Пришлось пальцами помогать, оттянув кевларовую ткань от тела. И тут пуля скатилась по коже вниз живота, выпав на правое бедро, испачкав немного кровью штанину.

— В тебя попали? — не успокаивался Петров, замешкавшийся («старый стал» — его виноватая мысль) при начале стрельбы, за что сейчас корил себя.

— Не, в «броник», — успокоил его Герман, подняв пулю, покрытую кровью, зажатую между указательным и большими пальцами, внимательно рассмотрев её.

Автоматный и винтовочный огонь продолжался всего минуты три, а потом раздался последний хлесткий выстрел из СВД, прострекотала тихая автоматная очередь в три патрона и всё затихло…

— Азот! Чисто!

— Азот! Чисто!

Отрапортовали снайпера по рациям друг за другом.

— Мать, — осторожно поднявшись и осмотревшись по сторонам, Герман стал стаскивать с себя пробитый бронежилет. — Виктор, надо прибраться, — мотнул головой поднявшемуся из-за соседнего валуна Петрову, бросив бесполезный «броник» на землю.

Победа была безоговорочной и полной. Все рядовые прихвостни Тараева были просто изрешечены в основном автоматным огнём. Для автомата АК-74 — сто метров идеальное расстояние для поражения цели, а для СВД — просто детское. Кроме нескольких выстрелов из пистолетов и одного дробовика больше никто ничего не успел сделать, получив в ответ массированный, плотный и точный огонь.

По Кислинскому, Наливаеву и их боссу адресно «отработали» Атом и Леший: подручным Тарая просто прострелили плечи, а вот Тарай ничком лежал на земле лицом вниз, и что-то ранений на нём Герман не заметил. Во всяком случае со своего места.

— Всё свободные ко мне! — прижав правую руку к лицу, Петров отдал приказ по рации.

В этот момент Герман, вытащив из «оперативной» кобуры АПС, направился к лежавшим на земле Тараеву и его ближайшим прихвостням.

— Ну чего, Тарай, «оживай» давай, — пнул по ноге лежавшего ничком главаря Герман. — Ну что ж, — видя, что тело не шевелится. — Тогда я тебе сейчас правую ногу прострелю, а потом — левую.

— Твари! Ненавижу, — вроде бы мёртвое тело зашевелилось, а потом перевернулось на спину, а затем главарь сел на земле.

Реально ненавидящий взгляд упёрся в лицо Германа, но попыток вскочить или бежать бандит не предпринимал, понимая тщетность своих потуг.

Ещё при разработке этой операции, Герман очень сильно попросил снайперов и автоматчиков не стрелять по главарю. Он был нужен живым, но и труп его Германа бы устроил, но лучше без этого.

Глотов ухватил за воротник раненого и стонущего Кислинского — потащил его в одну сторону за валун, а Петров — ругающегося Наливаева, утащил за другой кусок скалы. Им нужно было срочно «потрошить» клиентов, пока они не пришли в себя.

В этот момент, по противоположным склонам карьера по скинутым сверху альпинистским верёвкам вниз спускались вторые номера автоматчиков, оставивших автоматы снайперам, чтобы те наблюдали за обстановкой вокруг. А по дороге в карьер стала съезжать «Газель», нещадно скрежеща по породе помятыми дисками, с отлетающими ошметками резины от разорванных шин.

— Блин, напачкали тут, ступить некуда, — проворчал Герман, глядя на севшего на земле Тарая, в глазах которого начал проявляться испуг, когда он услышал крики и стоны своих подручных, с которыми «работали» Глотов и Петров.

— Я Математика оставил на месте, чтобы отслеживал дорогу, — доложил Молот, выпрыгнув из-за руля. — Трупы мы в машину положили, — кивнул на «Газель».

— Как прошло?

— Без пыли и шума! — пожал Молот плечами. — Не более минуты на всё про всё. Вот затащить их салон — пришлось попыхтеть.

— А чем недоволен? — к молча стоявшему Герман, ожидавшему окончания допроса Кислинкого и Наливаева, чем всё сильнее нервировал Тарая, подошёл Петров. — Мой кончился, умер от потери крови.

— Убираться долго, — огорчённо вздохнул Герман. — Наследили мы тут, как свинтусы последние.

— Я всё, — из-за валуна вышел Глотов, вытирая клинок ножа куском рубахи допрашиваемого.

По очереди, оба быстро доложили Герману, что удалось выбить из подручных Тарая с помощью экспресс-допроса. И услышанное Герману не понравилось.

— Бах! — за секунду до звука выстрела в одно из лежащих тел влепилась пуля Лешего, увидевшего в снайперский прицел, что у одного из бандитов дернулась рука. Может