Острова междумирья - Вадим Арчер

У них было много общего – у человека и зверя. Улдар родился хищником, а Могриф стал им, чтобы выжить – и он помнил, что хищник жив, пока силен, пока способен загрызть добычу. Улдар родился беспощадным, а Могрифа не щадила жизнь, и он так и не узнал, что это такое – щадить другого. Могриф помнил, что потеряв силу, хищник либо погибает, либо становится падальщиком – и надеялся не дожить до ее потери, принимая недостатки такой судьбы как неизбежную плату за ее достоинства. Непреклонная гордость и бесстрашие хищника жили в нем, и улдар уважал его за это.

Стоявшая перед Могрифом задача выглядела неразрешимой, но ему не хотелось потерять уважение своего скакуна, сдавшись заранее, без единой попытки выполнить ее. Поэтому он цепко вчитывался в быстрые, неразборчивые строки своего предшественника, с полувзгляда угадывая общий смысл написанного и перескакивая дальше. Ему подошло бы любое заклинание – перемещающее, распыляющее, разворачивающее – лишь бы заставить сойти с предначертанного пути плывущую по междумирью громаду.

Наконец его взгляд задержался на заклинании вызова катаклизма, которым можно было тряхнуть материк и этим заставить его изменить направление движения. Для его выполнения требовалось огромное усилие, на первый взгляд невозможное для одного мага, но, пока материк был далеко, хватило бы даже небольшого изменения.

Могриф тщательно переписал себе заклинание и отыскал необходимые ингредиенты в запасах Темного Замка. Затем он порадовал Асура сообщением, что нашел кое-что подходящее, и начал собираться в обратный путь. Напоследок он зашел в спальню прежнего хозяина замка, где на постели все еще лежал скелет.

– Зря ты был так уверен, что мне не уйти отсюда, – сказал он скелету, словно тот мог его услышать. – У меня еще есть дела за пределами Темного Замка, а пока они есть, Темный Замок бессилен удержать меня. Но, возможно, я еще вернусь.

Осторожными, точными движениями Могриф откинул одеяло со скелета, воссоединил иссохшие кости и закрепил их заклинанием прочности. Затем он произнес заклинание вызова низшей бестелесной сущности, которые всегда рады прийти на зов некроманта, чтобы получить хоть какое-то телесное воплощение, и составляют оживляющую основу любого ходячего скелета или зомби. Договорив заклинание объединения этой сущности с костями, он приказал скелету встать.

– Возможно, я еще вернусь сюда, – повторил он, потому что теперь его было кому услышать. – Поэтому ты должен содержать замок в порядке – чистить полы и вытирать пыль, убирать мусор, если он появится. И, конечно, выгонять отсюда незваных посетителей, если они появятся.

– Они могут оказаться сильнее, хозяин, – послышалась мысль скелета.

– Так я и знал, что вызову труса, – проворчал Могриф. – Ты уж постарайся, если хочешь оставаться в воплощении – и не надейся, что я призову тебя второй раз за плохую службу.

– Слушаюсь, хозяин.

Оставив замок под присмотром скелета, маг вскочил на улдара, и они понеслись по междумирью туда, где плыл тяжелый материк, неведомо где и каким образом начавший свой путь. Могриф уже побывал там однажды, он помнил эту землю, напоминавшую демоноидный мир, и ему было несложно удерживать в мыслях правильный курс. Путешествия по междумирью требовали определенного времени в реальности, где проходили недели и месяцы, но здесь время текло иначе, занимая не более нескольких суток у опытного мага – если судить по потребности в пище и сне, потому что в междумирье не было чередования дня и ночи. Однако, оно зависело от внимания путешественника, и неопытные маги могли потратить здесь на перемещение те же недели и месяцы, которые проходили в реальности.

Могриф был опытным странником по междумирью, поэтому после нескольких суток скачки он уже опускался на материк. Небо здесь было оранжево-красным, воздух вонял серой, вокруг стояла невыносимая жара и духота. Тем не менее, здесь росла своя растительность различных оттенков красного и бурого цвета, и, наверное, обитала какая-то живность, совершенно не интересная Могрифу. Маг не собирался задерживаться здесь надолго.

Улдар чувствовал себя здесь гораздо лучше, чем его седок, так как демоноидные миры были родственны его природе. Местная жара была приятна ему и здесь было много подходящей пищи, запах серы был безвреден для него. Он высадил Могрифа на краю материка, а сам отправился погулять и покормиться, пока маг вызывает катаклизм. Могриф не возражал, поскольку Асур был бесполезен во время заклинания. Он только предупредил своего скакуна, чтобы тот на всякий случай поднялся на время катаклизма в воздух.

В прошлый раз маг высаживался в другом месте, ближе к центру материка, рассчитывая найти там канальный вход и определить с его помощью, от какого мира отделился этот кусок. К своему удивлению, он не обнаружил канала, хотя в записках Талатша утверждалось, что канал в подобных образованиях возникает всегда. На этот раз он высадился с краю, надеясь, что боковое положение центра катаклизма вызовет отклонение курса материка.

Не теряя времени, Могриф начал подготовку к заклинанию. Он выбрал ровную площадку, начертил гептаграмму диаметром в десять шагов и воткнул в лучи силовые иглы – магнитные стержни высотой в половину человеческого роста, заостренные на обоих концах. Кое-какую предварительную работу он выполнил еще в Темном Замке – растворил желчь черного гугленя в крепком винном уксусе, измельчил и смолол на ручной меленке рог ильгана, истолок в ступке сушеную драконью кровь и разболтал ее в том же уксусе – но окончательное разведение нужно было делать в жидкости мира, где производилось заклинание. Могриф вынул из мешка большую чашу в форме полусферы и зачерпнул черной дымящейся жидкости из ближайшей лужи.

Затем он установил чашу в центр гептаграммы и начал разводить в ней ингредиенты в записанной последовательности – желчь гугленя, рог ильгана и наконец драконью кровь. Состав ингредиентов смущал Могрифа еще в Темном Замке, а сейчас его беспокойство усилилось. Желчь гугленя отвечала за разрушение, драконья кровь – за равновесие, но порошок рога ильгана отвечал за созидание и всегда был одним из основных компонентов заклинаний светлой магии. Он был чуждым темной магии Могрифа, а без сродства энергий даже самый могущественный компонент подействует не сильнее, чем обычная пыль.

Но в записке не было никаких замечаний по этому поводу, и Могриф понадеялся, что так и нужно. Он закончил разведение, взял обеими руками последнюю силовую иглу и резким ударом приколол чашу к центру гептаграммы. Из отверстия в дне не вылилось ни капли, так как оставшаяся в чаше игла плотно затыкала его – умение правильно прикалывать чашу было нелегким искусством, вечным мучением начинающих магов, но Могриф давно выучился выполнять его в совершенстве.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});