Грот танцующих оленей (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак

вода пришлась как нельзя кстати.

— Мы изгнали беса, — сообщил я сам себе.

Да, изгнали, пусть даже не святой, а обыкновенной водой.

Отправили в ничто посредством чужеродной, враждебной, смертоносной субстанции, без которой не можем жить.

Между нами и этими чужеродными существами лежит непреодолимая пропасть: ни одна раса не знает, что жизненно необходимо другой.

Я оглянулся. Лучи солнца тронули зазубренные пики, что венчали стену кратера.

— Амелия, пора идти.

Мы подобрали кислородные баллоны, взвалили их на плечи и зашагали по проходу, выводившему в большой кратер.

Впереди, далеко-далеко, белел гребень Тихо.

Вокруг сгущались сумерки. Скоро станет прохладно, а затем и холодно, однако дорогу нам будет освещать старушка Земля.

Мы нашли свое сокровище. Если мы доберемся до Енотовой Шкуры, то сразу сделаемся богачами.

Шли мы довольно быстро. Скафандр — не слишком подходящий наряд для прогулки пешком, но стоит только приноровиться и поймать шаг, как ты словно воспаряешь над поверхностью. Особенно на Луне, где сила тяжести меньше земной.

— Крис, я догадалась, что там было за слово.

— Какое слово?

— В пыли. Помнишь, оно оканчивалось на «да».

— Помню.

— Тот человек написал «вода».

— Может быть.

Я был уверен, что Амелия ошибается. Слово могло быть каким угодно. Почему обязательно «вода»?

Зря она заговорила об этом. Воспоминания наводили на нехорошие мысли. Положение ведь у нас еще то…

Я остановился и обернулся, чтобы бросить последний взгляд на заросшие лишайником стены, что ревностно оберегали тайну Тихо.

И тут я увидел, что следом за нами по проходу этаким переливчатым вымпелом движется стая «собачек».

Лишь теперь я заметил, что куда-то подевалась и Сьюзи, и «собачка» Амелии. Они бросили нас и присоединились к своим товаркам, которые, похоже, устремились в погоню.

Глава 10

Я выкопал углубление в невысоком склоне, уложил в него Амелию и засыпал девушку пылью, оставив торчать наружу только шлем. Поверхность, которую целый день напролет жарили лучи солнца, была еще более-менее теплой; пыль же с успехом послужит изоляцией.

Луна остывала. Солнце скрылось несколько часов назад, тепло улетучилось в космос; сохранилась лишь малая толика, накопившаяся в залежах пыли у подножий крутых склонов. Термоэлементы скафандров не справлялись с холодом. Пока человек двигался, все было в порядке — скафандр удерживал тепло, которое исходило от тела. Однако остановиться отдохнуть без дополнительной изоляции, без того, чтобы зарыться в нагретую за день лунную пыль, означало записаться в самоубийцы.

Я разгладил слой пыли поверх скафандра Амелии и кое-как выпрямился. Мышцы настойчиво требовали отдыха. Так продолжалось не один час, однако мы не осмеливались останавливаться до тех пор, пока не достигли этого места, где громоздились кучи пыли.

Медленно расправив плечи, я обернулся и посмотрел на равнину, по которой мы прошли пятьдесят миль, причем как бы на едином дыхании, позволив себе лишь две короткие передышки. О сне не могло быть и речи. Сейчас подобное казалось невозможным; я знал, что нам удалось преодолеть это расстояние до того, как похолодало и наступила ночь, только потому, что идти было сравнительно легко. Дно кратера было ровным; попадались, конечно, воронки, которые приходилось обходить, встречались холмы и фантастические каменные шпили, которые следовало огибать, но в общем и целом равнина резко отличалась от того нагромождения камней, какое представляет собой по большей части Пустыня.

«Собачки» по-прежнему висели над нами огромным искрящимся облаком. Они сопровождали нас всю дорогу. Мы шли словно под конвоем.

Я наклонился к Амелии и увидел сквозь стекло шлема, что она спит. Хорошо, сон ей необходим. Последние миль пять она преодолела исключительно благодаря остаткам своего мужества — и моим окрикам. По тому, как я с ней разговаривал, не будет ничего удивительного, если она, когда проснется, не пожелает иметь со мной дела.

Я встал на колени и принялся выкапывать нору, в которую намеревался забраться сам. Так я смогу отдохнуть, не боясь, что замерзну, но вот засыпать мне никак нельзя. Я должен бодрствовать, ибо задержись мы хотя бы чуточку дольше, чем следует, вполне вероятно, останемся тут навсегда. Пыль мало-помалу остынет, станет холодной, как поверхность планеты, и тогда мы превратимся в сосульки.

Я лег, набросал на себя пыли и уставился на утесы над головой.

Двенадцать тысяч футов. Когда они останутся позади, все наши неприятности кончатся. На гребне стоит трейлер, укрывшись в котором мы окажемся в безопасности.

Быть может, там нас поджидают спасатели. Если и нет, ничего страшного. Главное — добраться до трейлера.

Я мельком подивился тому, что спасатели — они наверняка разыскивают нас — не сообразили спуститься в кратер. Впрочем, все понятно. Тому две весьма убедительные причины.

Они должны были заметить колею, которая вела вниз, однако вряд ли сумели определить, старая она или новая. На Луне не существует способа установить, давно ли проложена колея: и старая, и новая выглядят одинаково свежими. Вдобавок к тому времени, когда спасатели поднялись на гребень кратера, в колею скорее всего угодило несколько понаделавших воронок метеоритов; к тому же в некоторых местах ее, возможно, присыпало пылью. А потому отличить, где наша колея, а где та, какую проложили двадцать лет назад, попросту немыслимо.

Кроме того, кто-то из спасателей должен был сказать: «Крису Джексону опыта не занимать. Он не настолько глуп, чтобы сунуться в Тихо».

Так что они, очевидно, будут искать нас на внешних склонах кратера.

Я лежал, чувствуя, как слипаются глаза, и добрый десяток раз спохватывался в самый последний момент, когда уже был готов погрузиться в сон.

«Собачки» кружили надо мной, образовав нечто вроде светящегося колеса. Ни дать ни взять стая стервятников. Мне показалось, что они опустились ниже. Походило на то, что им хочется удовлетворить свое любопытство.

Мерцание мириад искр буквально зачаровывало, поэтому я отвел взгляд, а когда снова посмотрел на них, обнаружил, что они находятся чуть ли не над моей головой.

Одна «собачка» села мне на шлем, расположилась прямо перед глазами, и я догадался, что вижу Сьюзи. Не спрашивайте как — догадался, и все. Она слегка подрагивала, словно от радости, что вновь нашла меня. Затем к ней присоединились другие, я потерял Сьюзи из виду; куда ни посмотри, всюду сверкали огоньки. Они как будто проникали в мой мозг.

Обретя на миг способность рассуждать здраво, я вдруг вспомнил, что точно так же они облепили умирающего Брилла.

Но я-то жив!

Я даже не думаю умирать!

Скоро надо будет подниматься. Растолкаю Амелию, и мы с ней двинемся к трейлеру, от которого нас отделяет склон протяженностью двенадцать тысяч футов. После пятидесяти миль эта цифра представлялась