Время собирать камни - Владимир Типатов

 ...«Ну, здравствуй, старушка. Не думал, что опять придётся свидеться. Верно, говорят, что от сумы и от тюрьмы не зарекаются», - грустно усмехнувшись, подумал Виктор, неторопливой походкой, проходя через тюремный двор следственного изолятора, построенного ещё в конце позапрошлого века и, как и все здания подобных учреждений построенных тогда в виде креста. Такой вот крест – самый распространённый вид тюремных построек царской России, способствовал обеспечить максимальный контроль за многочисленными, требующими постоянного пригляда, обитателями тюрем. Пять лет тому назад, в девяностом году, следуя этапом из Средней Азии на Дальний восток, Виктор почти две недели просидел в этапной камере этого СИЗО.

 Наконец Виктор и его сопровождающий, пожилой контролёр, пересекли двор и вошли в здание. Миновав большое количество промежуточных решётчатых дверей, Виктор и сопровождающий его контролёр вошли в мрачный, выкрашенный в ядовито- зелёный цвет, коридор. Наконец конвоир остановился возле одной из дверей, отпер её ключом и так же молча, ни проронив ни слова, закрыл её вслед за вошедшим внутрь Виктором.

 На приветствие вновь прибывшего, никто из обитателей камеры не ответил. С трудом привыкая к тусклому освещению, которое обеспечивала затянутая под потолком металлической сеткой лампочка, Виктор огляделся. Камера была небольшая, рассчитанная на восемь человек. По обеим сторонам от прохода, в два ряда, и в два яруса располагались металлические койки. Верхний ярус был полностью обитаем, а на нижнем – одна койка была свободной. Положив на неё принесённый с собой матрац, Виктор начал неторопливо застилать его бельём.

 - Ты откуда, такой красивый тут нарисовался? – спросил Виктора лежавший на кровати сосед. – Прикид на тебе не из дешёвых. Из «бобров», что ли?

 - Ну, не из «козлов», это точно, - усмехнувшись, сказал Виктор и, кончив стелить постель, снял ботинки и лёг на неё.

 - А ты чего здесь разлёгся? – спросил сосед справа, приподнимаясь с кровати и с неприязнью посмотрев на Виктора.

 - Так тут единственная свободная койка, вот я и занял её, - невозмутимо сказал Виктор. С крайних верхних коек, как по команде, одновременно свесились две головы и стали с любопытством рассматривать наглого фраера.

 - Ты кто по масти? – продолжал наседать сосед, уже сидя на койке и явно настраиваясь на конфликт. – Может мне западло с тобой рядом находиться.

 - Ну, так закажи себе отдельный номер-люкс, - усмехнулся Виктор, продолжая, как ни в чём не бывало лежать на койке.

 - Это вы, суки позорные, заказываете себе номера-люкс за границей, а мы здесь в коммуналках и трущобах ютимся! – закричал кто-то с верхнего яруса, перемешивая слова с отборной бранью. - Богатеи, твари...ненавижу вас...

 - Чего это с ним? – с равнодушным видом спросил Виктор соседа. – Ты, случайно, не знаешь?

 - А хрен его знает, - усмехнулся сосед. Внимательно присматриваясь к Виктору. Его озадачил невозмутимый вид новичка, который вёл себя так, словно всю жизнь провёл в тюремных камерах. – Наверное, ты ему не понравился.

 - А я не баба и не пидар, чтобы кому-то нравиться, - сказал Виктор.

 - Так пидарами здесь запросто становятся, - сказала свесившаяся со второго яруса башка и радостно заржала.

 - Ты базар фильтруй, дефективный, - не меняя тембра голоса и своего положения на кровати, сказал Виктор. – А то ведь и ответить придётся.

 - Перед тобой что ли, ответить? - спросил Виктора сосед и вдруг выбросил вперёд руку, целясь новичку камеры прямо в лицо. Хотя в камере было те так уж и светло. Виктор увидел сверкнувшее жало заточки и ударом ноги выбил смертоносное оружие у нападавшего. Быстро поднявшись, Виктор неуловимым движением руки нанёс короткий удар нападавшему в горло. Тот захрипел и упав на колени в проход между коек, задёргался в судорогах. Виктор вышел из прохода между койками, и встал спиной к двери так, чтобы держать в поле зрения всю камеру. С верхнего яруса спрыгнули два молодых парня с фигурами борцов и медленно двинулись на Виктора. В руках у них тоже были заточки.

 - Да что тут у вас, арсенальная камера? – с усмешкой спросил Виктор, не выпуская из виду обоих нападавших. Теснота камеры играла ему на руку, напасть на него сразу двоим не представлялось возможным, поэтому операция была поэтапной. Сначала Виктор перехватил и вывернул руку с за точкой одному нападающему, а потом «успокоил» ударом ноги в лицо второго.

 Пришёл в себя и появился в проходе сосед по койке.

 - Ты откуда, такой крутой? – тихим голосом спросил он Виктора, всё ещё морщась от боли. – Зону топтал раньше?

 - Было дело, - нехотя сказал Виктор.

 - А чего темнил? Нам сказали, что в хату богатого лоха кинут, и что надо на него «жути нагнать». Выходит, что мы на нормального пацана бочку покатили и ментам на руку сыграли?

 - Выходит, что так, - пожал плечами Виктор.

 - Вот падлы, - покачал головой сосед и хотел сплюнуть на пол, но во время вспомнил, что плевать на пол в хате нельзя, витиевато выматерился. - Я откликаюсь на Лешего, а ты?

 - А я на своё имя, - секунду подумав, сказал Виктор, решив не раскрывать перед мало знакомым сокамерником свою былую кличку. – Меня зовут Виктор.

   - Не хочешь светить своё погоняло? – криво усмехнулся Леший. – Всё равно узнаю, ведь на тюрьме, как и на зоне, почта работает лучше, чем на воле.

 - Узнавай, если тебе это надо, - пожал плечами Виктор и поняв, что конфликт полностью исчерпан, направился на своё место и вновь вытянулся во весь рост на койке, устало закрыл глаза. Арест, и заключение его под стражу, а потом препровождение в следственный изолятор, оказались для него полной неожиданностью.

 «С чьей же это подачи я загораю здесь?» - думал он, перебирая в мыслях все возможные варианты и мучительно выискивая ответ на свой же вопрос. – «Наверняка это Литвиненко побеспокоился, но как это ему удалось? Ведь про увод денег от налогов знали всего несколько человек. Так кто же оказался «кротом» в моей фирме?»

 ...Наступили четвёртые сутки пребывания Виктора в камере следственного изолятора, и снова никто не вызвал его для допроса. Всё это очень походило на психологический прессинг. Похоже, кто-то сознательно пытается выбить его из колеи, лишить воли и заставить мечтать о любом способе, вновь обрести свободу. Виктор уже перестал тешить себя мыслью о досадном недоразумении. Он уже не сомневался в том, что всё, произошедшее с ним не только не случайность и не в горячке реализованное кем-то желание повозить его мордой об стол, а тщательно спланированная акция на его уничтожение. Официальное обращение, написанное Виктором в адрес следователя, дало результат только через два дня, но это был не тот результат, на который он рассчитывал. Завозился ключ в замке, загремел отодвигаемый засов, и дверь в камеру открылась.

 - Ну, наконец-то хоть увижу своего следователя, - подумал Виктор, вставая со скамьи и направляясь к выходу.

 Не очень молодая, довольно симпатичная женщина-контролёр, посмотрела на Виктора долгим, внимательным взглядом, потом опустила глаза и сказала, что его вызывают не к следователю, а в оперативную часть для беседы.

 - Это ещё для чего? – удивлённо спросил Виктор, но женщина ничего не ответила ему, молча закрыла камеру и приказала идти вперёд.

 Остановившись у двери кабинета опера, женщина тихо сказала ему в спину: - Вы там это...поаккуратнее разговаривайте с Иваном Фёдоровичем. Виктор резко обернулся и посмотрел на женщину. Взгляд её был слегка смущён и встревожен.

 - Спасибо за предупреждение, - тихо сказал Виктор. – Вы замечательная женщина, и форма вам к лицу. Женщина смутилась ещё больше и, не поднимая глаз, постучала в дверь кабинета.

 Тюремный опер, немолодой уже, сухощавый майор, вышел из-за стола и пожал вошедшему Виктору, руку.

 - Прошу садиться, Виктор Сергеевич, – предложил опер и жестом указал на стул. Видимо майор решил придать беседе доброжелательный тон.

 Как человек сведущий в тюремных традициях, всё-таки имея за плечами срок, Виктор знал: для беседы в оперчасть периодически приглашают практически всех обитателей следственного изолятора. Хотя бы для того, чтобы сбить с толку и скрыть от контингента тех, кто сотрудничает с администрацией, а, попросту говоря – стучит на сокамерников. «Наседки» есть почти в каждой камере, но распознать их порой бывает очень трудно, почти невозможно.

 - Виктор Сергеевич, мы оба понимаем, что вы у нас надолго не задержитесь, и пассажир вы нетипичный для здешнего контингента, но я обязан выслушать ваши жалобы, если таковые есть, а так же услышать пожелания, если и такие у вас имеются.

 - Если у меня и есть жалобы или пожелания, то они не в ваш адрес, - сказал Виктор.

 - Понимаю, вас угнетает бездействие следствия, - сочувственно вздохнул опер. – Но должен вам заметить, что по закону, у следователя есть десять дней с момента доставки вас в наше учреждение. Так что – не обессудьте. А что вы скажете о бытовых условиях содержания в камере? Есть какие-то пожелания? Сейчас совсем другие времена настали, и человек состоятельный вполне может позволить себе иметь в камере и телевизор, и холодильник, даже евроремонт можно сделать в камере.