Рай-отдел - Юрий Павлович Валин

и почти игрушечным. Но очень соразмерным и безупречно красивым.

Вооружившись, керсты догнали гостей на вахте. За стойкой ресепшна ерзал Валерик, вновь угодивший в тупик печатно-интеллектуального лабиринта. Правда, немедля требовать подсказку охранник не рискнул, застеснявшись посетителей.

— Студент? — кивнула в сторону стойки любознательная гостья.

— На вечно-подготовительном, — пояснил начоперот. — Кроссвордист-второгодник.

— Нынче молодежь пренебрегает систематизированными знаниями, что совершенно напрасно, — Лоуд осуждающе глянула в спину уже выходящему на улицу, то ли названному сыну, то ли усыновленному слуге — в любом случае, мешок с лямками на мальчишку взгромоздили тяжеленный.

— Сейчас споткнусь и сама потащишь, — не оглядываясь, посулил юнец.

— Шагай-шагай, не придуряйся, — ободрила воспитательница.

Взаимоотношения нежданных гостей казались весьма своеобразными, но сразу было видно: спаянная шайка.

— Ага, поредело, — одобрила Лоуд ощутимо опустевшую улицу. — В самый раз прибудем. Вообще казни редко вовремя начинаются. Всеобщая традиция милосердия и гуманизма.

— Скорее, обычай садисткой тягомотины, — проворчал Игорь, удобнее перекладывая магазины в карманах камуфляжной спецовки.

— Ты, товарищ керст, не обижайся, — задушевно начала гостья. — Ты человек, хоть и не особо живой, но сразу видно, самостоятельный, поживший, и себе на уме. Можешь не вмешиваться, никто не обидится.

— Вроде и предусматривается, что мы с Иваном не вмешиваемся, в стороне стоим? — уточнил хозинспектор, уже догадавшийся, что доверять обаятельной Лоудке стоит строго наполовину, правда, непонятно на какую именно.

— Верно! Именно в сторонке, — подтвердила тетка. — Но не в одном же уголке вам толпиться. Этак вы и не увидите все самое интересное. Лучше порознь и в разных сторонках. Опять же чтоб резательные линейки не пересеклись.

«Резательные линейки» видимо, подразумевали сектора[16] стрельбы.

— Э, давай-ка без стрельбы! — возразил Вано. — Мы тут порядок охраняем, а не наоборот. А стрельба из автоматического и самозарядного оружия в штатской толпе, это знаешь ли, не фунт изюма. Жертвы средь населения нам не нужны.

— Какие жертвы⁈ — поразилась гостья. — Это чтоб я призывала к погибели угнетенного городского и пригородного пролетариата⁈ Да никогда! Это претит моим политическим принципам. Даже архипретит! Антагонистически! Напротив, вот если царевы аристократы, всякие вертухаи и прочая шмондючья жандармерия за оружие схватится, тогда кто-то может пострадать. И лучше бы это пресечь.

— Да понятно. Предотвратим, — с азартом пообещал Вано. — Но как вы Степана Тимофеевича технически вытаскивать собираетесь? На дирижабле? Так ведь легкая конструкция, подобьют.

— А мы сначала сверху бомбу бухнем. Ней-Тронную! Прямо на царский трон. Хороший ведь вариант? — вдохновилась начитанная гостья.

— Трон вряд ли на площадь притащат, — предупредил Игорь.

— Шутка юмора, — пояснила Лоуд. — Трон — культурная ценность и должен достаться рабочему народу в целости. В смысле, позже выставиться в музее для трудящихся. У нас троны уже есть, так что пусть и вам какой-нибудь останется.

— В целом я шутки понимаю, — заверил Игорь. — Про стрельбу уже сказали. Остается непонятным, как вы Разина выдернете из охраны и не перепутаете. Его же не одного будут казнить.

— Понятно, что не одного. Но сегодня все же попроще ситуация. Вот Пугачева выдернуть будет сложнее, — озабочено пояснила гостья, преисполненная спасательных планов.

— Вот ты даешь! И Емельяна Ивановича освободите? — восхитился романтичный начоперот. — А почему его сложнее?

— Потому что тогда зима была, — пояснила Лоуд. — там простудиться легко. А у меня бронхит недавно случился.

Заговорщики миновали плетень у последней избы и вышли к реке. Впереди тянулась расхлябанная гать через болотистую низину, за ней стояла огромная толпа народа. Доносился распевный профессиональный голос глашатая…

— Уже начинают, сейчас расходимся и дальше по обстоятельствам, — заторопилась революционная спасательница. — Гру, ты место знаешь. За сигналом следи.

Мальчишка кивнул, поправил мешок и опытно втиснулся в толпу.

— Ты, Ванья, туда, — указала Лоуд. — А ты, Игорь Батькович наоборот.

— Понятно. Все же, вы Степана с Фролом не перепутайте, — на всякий случай напомнил Игорь.

— Минутку, они, что, близнецы? — обеспокоилась спасательница и выхватила записную книжку. — У меня же здесь записано: казнят Степана, а брат того… малость отвернул. Ладно, разберемся. Должны же с эшафота детали огласить своевременно.

Лоуд, поправила что-то под туго, по-деревенски повязанным платком и энергично ввинтилась в толпу припозднившихся зевак. Только что пузатенькая из-за напиханного под одежду вооружения, она мгновенно постройнела, помолодела и похорошела.

— Вот проныра, через минуту у эшафота будет, — Вано вытянув шею, пытался разглядеть помост эшафота. — Я тоже поближе протиснусь. Ты, Игорь, особо в толпу не лезь, ты еще непривычный…

Игорь оказался у земляной кучи непонятного происхождения. Видно с этого места было не то чтобы плохо: море толпы и временные дощатые возвышения в ее центре, вполне различимы, но далековато. Доносился звучный глас чтеца, но разобрать можно было лишь обрывки. Недостаток информации собравшиеся зрители возмещали домыслами, версиями и смелыми прогнозами.

…— Четвертуют, я точно говорю.

— Не знаешь, так и не говори! По-старинному — на кол! За особые злодеяния и разбой.

— Плетями высекут и в войско отправят! Чтоб Константинополь у нехристей отбивал, — проявила политически выверенную фантазию упитанная баба в нарядном охабне.

В толпе и заржали, и испугались.

— А потом заново Степку ловить станут?

— Это кто тут государева преступника отпущать решил? — вкрадчиво спросили из-за спины Игоря.

Народ примолк. Керст краем глаза увидел возникшую ниоткуда харю в обрамлении хорьково-рыжеватой бородки. Шагнул назад, крепко наступив на ногу профессионально бдительному стукачу. Рыжий взвыл:

— Ох, твою…!

Игорь удалялся, придерживая висящий под курткой автомат. За спиной поминали мозоль, «ирода» и хватали за грудки окружающих. Никого в камуфляже рядом не оказалось, да и вспомнить, как выглядел обидчик и был ли тот действительно пятнист, пострадавший уже не мог.