Странница - Тамара Воронина

Ни разу за последний год Лене не было и наполовину так хорошо. Они с Гару удалились в ее комнату, Лена почистила зубы, причесалась и в честь морозца надела серое шерстяное платье. Пса это почему-то привело в восторг, он начал сказать и радостно носиться по комнате, делая очень высокие прыжки, потому что разогнаться было негде: три прыжка туда, три обратно. Однако он смел стул, все, что стояло на туалетном столике, схватил зубами небрежно брошенную на кровать рубашку и начал швырять ее вверх, снова ловил и снова швырял, пока Лена не шлепнула по лохматой заднице полотенцем. Гару сразу присмирел, рубашку выплюнул и превратился в благовоспитанную собачку. Теперь придется стирать. Лена вытянула Гару поперек спины этой самой рубашкой, и пес ужасно обрадовался. Он всегда решал, что с ним играют, если ему не делали по-настоящему больно, вот с Маркусом этот номер не проходил… В конце концов, опасаясь, как бы этот лохматый тайфун не устроил тут необратимых разрушений, Лена вытолкала его за дверь и начала собирать разбросанное. Передвигаясь на четвереньках, она столкнулась лбом с шутом, который полз навстречу и, прихрамывая на левую руку, собирал рассыпавшиеся дамские штучки. Он сел и протянул ей правую руку:

— Вот. Красивая вещь. По-настоящему. Милит подарил?

Это была застежка для плаща.

— Милит.

— Хорошо, — одобрил шут, — к тому же ты любишь растительные мотивы. А у меня тоже есть подарок, конечно, не такой шикарный… Можно?

Не дожидаясь ответа, он вскочил, умчался и вернулся со своим мешком, снова уселся рядом с Леной на полу и начал рыться внутри.

— Вот.

Это тоже была ветка: незатейливая, простенькая, с крохотными листочками золотая брошка. Когда-то Лена просто мечтала о такой — увидела у учительницы в школе и все, брошка даже по ночам снилась, а потом, когда проблемы с дамскими побрякушками стали зависеть только от толщины кошелька, даже побегала по ювелирным, искала, но так и не нашла. У нее даже слезы на глаза навернулись. Шут ждал так напряженно — ну как же, у эльфа роскошная, а тут я с этакой банальностью… Дурак, набитый опилками.

Лена приколола ее к платью. Шут просиял. Ой и дурак же…

— Где ты ее взял?

Он опустил глаза.

— Ну, в общем… В общем, стащил. Лена, погоди ругаться! Он мне за кинжал дал втрое меньше, чем он стоил, так что он мне еще и должен остался. Сама же понимаешь, торговцы — они такие, если видят, что тебе деваться все равно некуда, обязательно нагреют.

— А почему тебе некуда было деваться?

— Штраф надо было заплатить, — неохотно признал шут. — Или два дня у позорного столба. А у меня все ж эльфийский кинжал был, он дорогой. Ну я и подумал… Конечно, подарок и все такое, но чем толпе на радость…

— На штраф-то хватило?

— На штраф хватило. — Шут потянулся к ней, обнял, потерся щекой. — Вижу, что тебе по душе. Можно, я не буду рассказывать, за что надо было платить штраф?

— Напился и набуянил, — улыбнулась Лена. — Стекла бил или стулья в трактире ломал.

Шут уткнулся лицом ей в плечо, но ничего не сказал. Значит, что-то другое. Хуже.

— Ты вообще не должен мне ничего рассказывать, — сказала Лена. — Каждый имеет право на свои тайны. Что захочешь, то и скажешь. Ничего не захочешь — ничего не скажешь.

— Какие там тайны, — пробурчал шут в плечо. — Стыдно просто. В юности столько глупостей не делал. Ты не сердишься, что я брошку украл? Он мне правда втрое меньше за кинжал дал, жаба такая. Ну я и прихватил…

— Не сержусь. Думаю, это не единственное, что ты воровал.

— Не единственное. Еду таскал, когда денег не было.

— Ловили?

— Бывало. Но в основном нет, я все-таки бегаю, как эльф. Сразу признаю: если ловили — били. Иногда больно, но больше так, для острастки. Даже не отбирали, заставляли отрабатывать. Знаешь, за еду сильно не бьют. Посмотрят — худой, голодный, ну, вилы в руки — и хлев чистить. Потом еще могут молока налить или хлеба с собой дадут. Накостыляют маленько, не без того, но так, не всерьез. Лишний раз убедился, что люди у нас не злые. Правда…

— С пола встаньте, — скомандовал Маркус. — Холодно же, застудите себе… что-нибудь. Вы завтракать будете или любовью сыты?

— Завтракать мы будем, — рассудительно сказал шут. — И с пола встанем. Только все остальное найдем.

Он встал на четвереньки и засунулся под кровать. Пыли там, наверное… хотя нет, позавчера подметала.

— Ой, чего я нашел! — гулко закричал шут и неторопливо выпятился из-под кровати. Надо было видеть, с каким выражением лица Маркус смотрел на его тощий зад, но все-таки удержался, не пнул и не шлепнул, зато Лену насмешил. Маркус рывком поднял ее с пола и строго покачал головой. Да, заполучить какую-нибудь женскую болезнь только и не хватало.

— Маркус, а почему когда я была … дома, здесь не прошло нескольких недель?

— Не знаю. Надо спросить кого… поумнее. Владыку, может. Или Гарвина. Может, Кавен чего слышал. Я не знаю.

Шут держал на ладони аметистовую друзу.

— Она там светилась! До того красиво! А сейчас погасла, — он разочарованно вздохнул. — Лена, а она ночью светится?

— Она на чужого светился, — захохотал Маркус, — надо Кайлу сказать, чтоб переделывал. Он все интересовался, можно ли один амулет в другой переделать, вот пусть и попробует. Вы жрать будете, голубки?

— Будем. Обязательно будем. Только какой же я голубок? — он внимательно осмотрел себя в крохотном Ленином зеркальце. — Голубки такие упитанные всегда, гладенькие, а я вон… И почему так: сколько ни ем, все равно худой…

В комнате ждал черный эльф.

— Приветствую, Аиллена. Здравствуйте, люди. Владыка приглашает вас на завтрак в свою палатку. Что передать ему?

— Что мы идем, конечно, — удивилась Лена. — Только плащ надену.

Она надела плащ, подумала и застегнула его Милитовой веткой. Обидится шут? Нет?

Шут не обиделся. Одобрительно кивнул: красиво, а красоту он ценил. Приглашен был и Карис, так что по снегу шли дружной компанией, причем шут затеялся швыряться снежками, за что Маркус с Карисом его поймали и вываляли в сугробе, так что к палатке подошли в соответствующем виде и начали торопливо отряхиваться. А до Лены дошло, почему их пригласили. Декабрь. Ровно год назад она привела из Трехмирья Гарвина, Паира и Виану. И обнаружила, что мир опустел.

Была семья Лиасса и они. Милит улыбнулся, как ни в чем не бывало, поцеловал Лену в щеку, как и все остальные (только Кайл постеснялся), заметил застежку, но виду не подал, за руку поздоровался с Карисом и Маркусом и хлопнул по плечу шута (тот покачнулся):

— Ну здравствуй, как тебя теперь называть-то? Побратим? Или еще что-то в этом роде?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});