Темный рыцарь (ЛП) - Лоррейн Трейси

— Что, если я просто хочу потусоваться со своим братом? Разговоры и прочее дерьмо.

— Мне нужно вернуться, — повторяю я как идиот. — У меня есть работа, — добавляю я, надеясь, что обещание моей учебы избавит его от моего дела.

— Ди, не делай этого, — умоляет он.

— Делать что? — спрашиваю я, хотя знаю, что он умоляет меня вести себя нормально, чтобы поддержать меня.

— Уходить, как будто ты здесь нежеланный. Это чушь собачья, и ты это знаешь.

— Это не то, что сейчас происходит. Мне просто нужно—

— Вернуться. Да, я получил эту гребаную памятку. — Он пинает ногой камень, и тот улетает в лес, прежде чем столкнуться с деревом.

— Ты хотя бы попрощался с Калли? — он спрашивает так, как будто знает, насколько глубоко это задело бы.

— Какое это имеет отношение к чему-либо? — лаю я, все больше и больше подозревая, что Калли, возможно, просто права.

Это будет моя собственная вина, если он узнает. Я был неосторожен. Глупый. Избитая киска, зависимый, чертовски ошеломленный. Называйте это, как хотите. Но когда она близко… Черт возьми.

— Вы двое просто выглядели довольно уютно этим утром, вот и все.

— Ах, да? Как, я уверен, вы двое выглядели вчера утром, когда меня здесь не было. Осторожно, брат. Ты весь позеленел.

Его зубы сжимаются, а челюсть тикает от моих слов.

— Пошел ты, чувак. Я все еще просыпался с моим членом, приятно прижатым к ее прекрасной заднице.

Одна только мысль об этом вызывает, прилив ярости по моим венам, и мои кулаки сжимаются по бокам.

— Я надеюсь, тебе понравилось дрочить в душе на это воспоминание, — усмехаюсь я, прежде чем развернуться и промаршировать сквозь деревья.

— Ты слабак, Деймон. И гребаный трус. — Это слово ударяет меня прямо в грудь. Я борюсь с желанием вдохнуть воздух, который мне нужен, поскольку я рассматриваю возможность того, что он и Калли обсудят это. — И я не удивлен, что папа не хочет, чтобы ты был в его команде прямо сейчас. Ты гребаная обуза.

Потребность развернуться и ударить его прожигает меня насквозь. Мне требуется вся сила воли, которой я обладаю, чтобы просто продолжать идти, в то время как его насмешки снова и снова повторяются в моей голове.

Хуже всего то, что они правдивы.

Алекс знает это. Я знаю это.

Черт возьми, даже Калли, блядь, знает это.

Так какого хрена она все еще пытается со мной?

Я думаю о ее предложении принять с ней душ, раздеться догола и, наконец, отдать ей всего себя, и сильная дрожь пробегает по моему позвоночнику.

Я действительно трус.

***

Я направляюсь домой, но, когда я подъезжаю к перекрестку, на котором я должен повернуть направо, чтобы вернуться в город, я обнаруживаю, что поворачиваю налево.

Это опасный шаг, о котором, я знаю, я, вероятно, пожалею, но пока я чувствую себя таким… уязвимым, это единственное место, куда я могу пойти. Дом сейчас не самая лучшая идея, а Калли все еще не вернулась с остальными, так что это мой единственный вариант.

Я просто должен надеяться, что она дома.

Я ничего не помню о путешествии после принятия решения приехать сюда, и мне приходится делать двойной дубль, когда я выезжаю на подъездную дорожку и глушу двигатель.

Я без колебаний открываю дверцу машины. Теперь я сделал свой выбор, и, несмотря на то, что я сомневаюсь в нем, я знаю, что не могу отступить. В конце концов, она, наверное, уже видела меня.

Я обнаруживаю, что был прав, не прошло и двух секунд, как открывается входная дверь.

— Деймон, — счастливо поет мама, ее улыбка яркая и широкая, несмотря на очевидное истощение, запечатленное на каждом дюйме ее лица.

Она раскрывает мне объятия, и я действую на автопилоте, иду прямо в них, как будто я снова ребенок.

— Хочешь кофе? — спрашивает она, как только закрывает за нами дверь.

— Я сделаю. Ты выглядишь опустошенной.

— Спасибо, сынок, — слегка бормочет она. — Я работаю по ночам, но в итоге засиживаюсь допоздна. Или рано, я думаю.

— Черт, ты хочешь, чтобы я ушел, чтобы ты могла—

— Нет, — перебивает она. — Я все же выпью кофе. Я просто собираюсь переодеться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Только когда она это говорит, я замечаю ее синюю форму под курткой.

Я хочу снова поспорить, но она ушла прежде, чем у меня появился шанс.

Я просто сижу за барной стойкой с двумя дымящимися кружками кофе, когда она появляется снова, на ее лице нет косметики, она в пижаме, готовая ко сну.

— Я не останусь надолго, я обещаю.

— Тебе здесь рады столько, сколько захочешь, ты это знаешь. — Я мягко улыбаюсь ей, до этого момента не осознавая, как сильно я по ней скучал.

Последний раз я был здесь с Алексом в ночь бунта Волков, чтобы мама могла залатать его рану и остановить его рыдания, как маленькой сучки.

— Итак… как дела? — спрашивает она, озабоченно хмуря брови.

— Я полагаю, ты уже знаешь?

— Конечно. Могу ли я чем-нибудь помочь? — предлагает она, несмотря на то, что уже знает, что я этого не приму.

Я качаю головой.

— Если тебе нужно ненадолго уехать, очистить голову, сосредоточиться, тогда ты знаешь, что всегда можешь воспользоваться бабушкиным домом. Он просто стоит там пустой. И я уверена, что есть много работы, которую ты мог бы найти сам, когда тебе нужен перерыв.

— Спасибо, — бормочу я. — Я подумаю об этом. — Хотя, на самом деле, одна мысль о том, чтобы быть так далеко от Калли, даже если она ненавидит меня прямо сейчас, заставляет меня чувствовать себя некомфортно.

Возможно, я ей не нужен или даже не хочет меня по-настоящему, но я не могу сказать, что это чувство взаимно. Она всегда была моим утешением, даже задолго до того, как я позволил ей увидеть хотя бы крошечный намек на то, насколько она важна для меня.

— Это есть, если тебе это нужно. Алекс сказал, что вы все уехали в каких-то типи или что-то в этом роде. Тебе было весело? — спрашивает она, переводя разговор в более легкое русло. Но это не значит, что я ожидаю, что она вообще забудет о моих предстоящих экзаменах.

Возможно, она понимала меня лучше, чем папа, и она, возможно, даже была на моей стороне, когда я сказал им обоим, что не хочу формально продолжать свое образование, но это не значит, что ее мнение имеет какой-либо вес.

Совсем как у меня.

Я провожу почти час с мамой, разговаривая обо всем, что могу придумать, что не касается школы, работы или Калли. Но она упрощает задачу. Она всегда так делает. Просто в ней есть что-то успокаивающее, что всегда успокаивает что-то внутри меня.

Когда она и папа расстались, я отчаянно хотел последовать за ней сюда. Но я знал, что если я это сделаю, то попрощаюсь с будущим, о котором всегда мечтал, с мужчиной, которым хотел доказать, что могу быть, поэтому я был вынужден смотреть, как она собирает вещи и уходит.

Это была одна из самых хреновых вещей, которые я когда-либо делал. Думаю, меня спасло только то, что мой дедушка уже был на глубине шести футов под землей. Если бы он все еще был рядом, сомневаюсь, что я смог бы это выдержать. Быть папиной игрушкой — это одно. Но моего дедушки? Нет, блядь, спасибо. День, когда его сердце сдалось, был одним из моих лучших дней. Почти все мои детские кошмары были из-за него. Потому что он не думал, что я когда-нибудь смогу быть достаточно хорош, будучи «самым маленьким поросенком в помете».

К тому времени, когда я, наконец, подъезжаю к подземному гаражу нашего здания, я чувствую себя немного стабильнее. Хотя, все меняется, когда мой взгляд останавливается на фигуре, слоняющейся в тени.

Мои глаза сужаются, скорость снижается, пока я пытаюсь разглядеть, кто это, и представляют ли они угрозу.

С бешено бьющимся в груди сердцем я слепо лезу в бардачок за пистолетом.

Крутя руль, я въезжаю в ближайшее пространство, мои глаза прикованы к прячущемуся человеку, пока мой адреналин накачивается.

Заглушив двигатель, я открываю дверь и вылезаю, более чем готовый преподать этому ублюдку урок.

Мои зубы скрипят, когда я приближаюсь к нему, хватка на моем пистолете сжимается сильнее. Но моя реакция ничто по сравнению со взрывом ярости, который сотрясает меня, когда он наконец выходит на свет, и я вижу, кто это.