Приключения англичанина - Алексей Шельвах

– Но это же вполне естественно в его возрасте! – смеясь, возразил отец.

Точно, я услышал цоканье целлулоидного шарика, выглянул в окно – в саду малютка я переминался с ноги на ногу за теннисным столом напротив долговязой блондинки лет семи. Малютка я был в тельняшечке, в парусиновых шортах и пожирал прелестную соперницу зелеными глазенками.

Внезапно солнечные стрелы ослепили меня, слезы хлынули из глаз, поскольку мне, в отличие от родителей, уже было известно, сколь призрачна эта дачная идиллия: через немного времени финики созреют, и с папой будет покончено…»

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ СЭРА ОЛИВЕРА М.,

 СОСТАВЛЕННОЕ ЕГО СЫНОМ НА ОСНОВАНИИ АВТОБИОГРАФИЧЕСКИХ ЗАМЕТОК ПОКОЙНОГО И СВИДЕТЕЛЬСТВ СОВРЕМЕННИКОВ

A sailor went to seа

To see what he could see

And all he could see

Was sea sea sea

                                                                                                                             Anonymous

И покидая дикий и печальный,

Его тоскою сотворенный мир,

Не обернется он на зов прощальный

Несуществующих шотландских лир.

Георгий Иванов

Девушки, читающие мою поэму, плачут? Вижу я зигзаги влаги на белых от волнения лицах, вижу и платки для утирания шмыгающих носов.

Да слышу я, слышу и шмыгающие носы ваши.

И благодарю. Благодарю от имени моих предков – за сочувствие.

Плачьте, девушки, плачьте! Плачьте честно и без передышки…

Или – нет! Осушите очи! Не то исчерпаете родники рыдания слишком рано!

Ибо описывается ниже судьба, достойная самых соленых слез.

Итак, сэр Оливер, мой папа, родился 14 января 1898-го года, в жилище предков своих, в замке Шелл-Рок, а вы помните, что замок этот воздвигнут был в незапамятные времена на границе графства Нортумберленд и южной, так называемой нижней, Шотландии.

Мама моего папы, леди Маргарэт, умерла тотчас после родов, едва успев полюбоваться младенцем. Хотя чем там было еще любоваться.

Она успела прошептать указание, чтобы назвали младенца Оливер.

И не успела услышать заверения мужа, сэра Чарлза, что, разумеется, дорогая, как тебе за благо рассудится...

И откинула сверкающую волосами голову на белоснежные подушки.

Сэр Чарлз, отставной викторианский полковник, еще будучи юным лейтенантом, участвовал в экспедиции по спасению легендарного Чарлза Джорджа Гордона.

А уже матерым майором жестоко усердствовал в Родезии, в Нигерии, в Уганде.

А ставши полковником, ополчился супротив чересчур человечных, по его мнению, методов борьбы с бурами. В докладной записке предложил ужесточить методы.

Но приблизилось очередное просвещенное столетие (двадцатое); разъяренный тогдашним добродушием обеих палат, подал в отставку.

И этот вот сэр Чарлз, бестрепетный истребитель племен и народов, не сумел смиренно перетерпеть утрату одной-единственной женщины, супруги своей, и начал пить. Пить так и такие напитки, как и какие пьют лишь люди чрезвычайно мужественные, но безутешные. И пил в одиночку, что уж вовсе никуда не годится.

В отличие от большинства отставных викторианских полковников, не выращивал сэр Чарлз на призамковом участке неописуемые розы. И не гонял вместе с пожилыми гостями крикетный шар, чтобы после игры за чашкою индийского чаю посокрушаться о нынешнем состоянии Империи (бедственном).

Вместо того, чтобы предаваться всем этим почтенным занятиям, сэр Чарлз утолял боль утраты лошадиными дозами черного рома.

И понятно, что соседи не часто наведывались в Шелл-Рок. Ну, какое было им удовольствие общаться с сэром этим Чарлзом, если от него несло как из винной бочки, если смотрел он визитеру в лицо, как в пустой воздух, если изъяснялся преимущественно гласными звуками.

Но если бы и посчастливилось визитеру застать сэра Чарлза трезвым, вряд ли и на трезвую голову стал бы отставной полковник сокрушаться о бедственном состоянии Империи.

С тех пор, как умерла леди Маргарэт, стали ему безразличны любые методы борьбы с бурами, как, впрочем, и состояние Империи, да и состояние собственного замка вкупе с призамковыми участками.

Лишь к отцовским его чувствам удавалось еще воззвать благородному и настырному соседу сэру Роберту Баклю.

Сэр Роберт был такой типичный, такой нормальный английский помещик; он чистосердечно желал вернуть сэра Чарлза, выпавшего из уклада добрососедства, обратно в этот уклад.

Эх, еще недавно, при жизни леди Маргарэт, он что ни день отправлялся с визитом в Шелл-Рок. За обедом, разинув рот, внимал воспоминаниям полковника о подвигах колониальных войск в Родезии, в Нигерии, в Уганде. Восхищался мужеством британских солдат и офицеров. Запоминал прелюбопытные сведения о дикарских нравах и обычаях.

Сам-то в детстве упал с дуба и весь переломался; кости кое-как срослись, но всю жизнь донимали его ревматические боли. Посему к службе в армии был не пригоден.

Однако увлекался краеведением, в бричке исколесил территорию Нортумбрии. Облазил, покряхтывая, руины всех достопримечательных замков и аббатств.

И бричка, бывало, тоже покряхтывала под ворохами проржавленного холодного оружия, которое скупал у деревенских мальчишек. Мальчишки в деревнях ожидали его приезда. За любую ржавую железяку чокнутый старый джентльмен платил целый пенни!

В поездках своих так и не удосужился приискать супругу. При общении с женщинами отмалчивался или вдруг в избыточных подробностях излагал эпизоды из истории графства. Девицы зевали, и сэр Роберт еще больше робел.

Худо пожилому холостяку прозябать даже и у пылающего камина. Курил трубку, набитую душистым голландским табаком, прихлебывал виски, перелистывал рукописную историю Нортумберленда, работал над которой годы, а все некому было прочитать выбранные главы, не от кого было услышать непредвзятое мнение.

С голым, как румяное яблоко, кумполом, с влажными голубыми глазами, сэр Роберт психически был, вероятно, не вполне здоровенький, жизнь без женщин даром не проходит, но его невроз счастливо разрешался в занятиях краеведением и в участливости по отношению к ближним.

Горько было ему видеть чуждого чарам мира сего, в черных бакенбардах, сэра Чарлза, созерцателя стакана с черным же ромом в руке...

Не желал допустить, чтобы сосед сгорел в запоях. Ведь только стало сэру Роберту повеселее в нортумберлендской глуши…

И вдруг такое несчастье.

«Эх, леди Маргарэт, леди Маргарэт!» – шептал укоризненно в пламя камина.

И курил, курил.

И прихлебывал, прихлебывал.

И однажды привез в Шелл-Рок врача-нарколога мистера Экерсли.

И сначала, вроде, мирно уселись, высказались о погоде, пригубили стаканы с ромом, – за королеву, о да!

Сэр Чарлз, правда, не пригубил, а заглотил залпом и стал пристально разглядывать мистера Экерсли.

А когда было ему растолковано, кто таков этот мистер, извлек (гости и не приметили, откуда) револьвер и произвел предупредительный выстрел в потолок.

Повезло гостям, что потолок был обшит панелями из испанского каштана – рикошетом от каменного свода пуля запросто могла сыграть в лоб кому-нибудь из визитеров.

Врач пустился наутек и раззвонил коллегам по всему графству, что в Шелл-Роке практиковать небезопасно для жизни.

И вот тогда сэр Роберт воззвал к отцовским чувствам сэра Чарлза, и, нужно отдать полковнику должное, что-то он уразумел при звуках сыновнего имени.

Но голова уже мало чего соображала, и перо прыгало в пальцах. Мычанием объяснил, что препоручает соседу хлопоты о будущности малютки.

Ну что же, сэр Роберт занялся устроением будущности моего папы.

Через поверенных проданы были какие-то ценные бумаги и угодья (лично для себя приобрел верещатник, место памятное – однажды, триста лет назад, на этих скромных просторах Баклю победили в междоусобном конфликте предков сэра Чарлза).

Из вырученных сумм выплачивалось жалованье кормилице и немногочисленному обслуживающему персоналу.

Были наняты впрок гувернантка и учителя. Расходы по содержанию замка обеспечивались из тех же сумм.

Ну, и пора непосредственно про папу повествовать.

Чем занимался маленький Оливер? Слонялся вокруг да около замка, изучая растительный и животный миры, расковыривал ножичком минералы (безуспешно) и насекомых (успешно, да без толку, все равно ничего не понял), задумывался о причинах выпадения осадков и возникновения грома, и многое пробовал на вкус, и обонял, и осязал, и запоминал глазами, ушами... Объяснения же всему получал от деревенских ровесников, с которыми дружил.