Попал (СИ) - Дейнеко Никита

На примере золотодобычи, еще раз убедился, что Россией управляют идиоты, которые вместо того чтобы разрешить добывать золото всем кому не лень и скупать его у старателей хотя бы даже по два рубля за золотник, соорудили столько запретов и препон, что законно добывать и реализовывать золото стало выгодно только крупным золотопромышленникам, да те часто разорялись. Ведь добытое сибирское золото нужно было за свой счет доставить в Томск, Тобольск или Екатеринбург, там получить бумажку, именуемую «горной ассигновкой», по которой, в лучшем случае, через полгода тебе выдадут деньги в золотых монетах или в золотых слитках, если конечно ты того пожелаешь. Утаивать от государства золото чревато конфискацией намытого металла, штрафом, или отсидкой. Но как сказал один из самых глубоких российских мыслителей: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Так и здесь старатели одиночки или небольшие артели не заморачивались получением лицензии на добычу и тихонько мыли золотишко в укромных местах и сбывали его перекупщикам, а те зачастую гнали его в Китай.

Разумеется горная полиция и приданные ей казаки иногда вылавливали таких золотодобытчиков, но наказания были простые: золотишко отбирали, большей частью в свою пользу, старателей награждали пинками да колотушками и отпускали до следующего раза. Перекупщиков ловили только тех, кто нагло не делился с начальством. И, похоже, всех это устраивало, ну кроме редких правдолюбов, которые по большому счету ничего добиться не могли.

Мы с дедом не были ни правдолюбами, ни, упаси бог, революционерами и нарушать, установившийся в этом деле порядок, нисколько не желали. А потому двигались к вожделенному месту залегания ценного металла тихо, стараясь никого и ничего не потревожить. Дед уверенно вел нас Архипкой какими-то таежными тропами, речки и многочисленные ручьи преодолевали вброд. Даже довольно крупная река Кондома, которую дед называл Кондобой, серьезным препятствием для нас не стала. Нашелся брод, по которому хотя и с трудом, но перебрались на ту сторону.

Я, по прежнему, тащился в арьергарде полагаясь на умный транспорт, который оказанное доверие полностью оправдывал. Вперед не лез, но и не отставал, давая мне возможность поразмышлять над последними событиями.

Пожалуй зря я раскрылся перед ватиканскими попами. Хрен их знает, какие завязки у них во властных российских структурах. Наведут на меня каких либо прикормленных чиновников, да и сделают с их помощью мне атата по попке. И что на меня тогда нашло? На кой ляд я вообще им письмо писал? Эйфория накатила от того, что этим пидорам по сусалам настучал? «А ведь не плохо получилось», засмеялся я, вспомнив великую битву в убогой халупе на самом краю географии. Да и денежку на развитие совместного с Жабиным бизнеса с них слупил. Не без помощи ведуньи, но все же деяние можно сказать эпическое.

И с Жабиным забавно получилось. Не решился Федор Иваныч последовать моему совету. Фамильное земноводное шею ему перехватило и только полторы тысячи рубликов, что я внес в дело спекуляции зерном во время тотального голода, подвигло его оторвать персональную жабу от горла и возглавить предприятие. В помощь ему удалось пристроить Кузьму Щербаченку с племянником Митькой. Не фиг Митьке кувалдой махать, пусть торговать учится. Дед был не доволен, но исподволь, тихой сапой, удалось убедить его дать добро на сей маневр. Помогла знахарка. Уж не знаю, что она говорила ему, но результат на лицо, будут у нас Кузьма с Митькой купцами.

Жабину сказал, чтобы не торопился продавать зерно по дешевке. Отдал ему письмо-рекомендацию, написанное знахаркой братьям. По моей просьбе она еще в марте с ними связалась и договорилась насчет аренды их амбаров. Точит меня сомнение в благополучном исходе авантюры со спекуляцией зерном, не получат в этом год огромной прибыли, но и в убытке, скорее всего, не останутся. Главное, опыт приобретут, а на следующий год постараемся утроить капитал.

Надо из крестьян в купцы перебираться, а то недавно с изумлением узнал, крестьян могут запросто выпороть за малое прегрешение и на вполне законных основаниях. На фиг, на фиг! Лучше денежку отдать и перейти в сословие, которое пороть нельзя. Хотя черт его знает, может и купцов тоже пороть полагается. Если так, то спасать такую систему и не стоит. Сметет ее через тридцать лет революция, туда ей и дорога. А либеральных плакальщиков о судьбе элиты царской России сюда нужно переправить, да посечь за либеральные взгляды. Враз в мозгах революционный переворот случится. Пожалуй тогда и Веру Засулич, которая градоначальнику Трепову прямо в его кабинете в пузо из револьвера шмальнула, за то что он приказал в тюрьме какого то арестанта выпороть, они будут оправдывать вслед за судом присяжных.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Представив, как жандармы, разложив на козлах упитанные либеральные тушки, по отечески секут светлоликих и рукопожатных, впал в умилительное состояния от столь пасторальной картины и прозевал очередную ветку, которая хлестнула меня по морде. Вот блин! Чуть глаза не выстебал. Пора, однако, завязывать с воспоминаниями и размышлизмами. За дорогой следить надо, а то на этих узких таежных тропинках и зрения лишиться можно.

Блин! Местные реалии в тоску вгоняют; всего двести километров, а тащимся уже почти неделю. Поплутали правда, пока не встретили узкоглазого аборигена, у которого после долгих разговоров узнали в конце концов, как проехать на речку Кичи. Дед с ним беседовал. Как они понимали друг друга, то «сие тайна великая есть». Но как-то определились. И вот второй день чапаем рядом с извивающейся речкой. Останавливаемся возле каждого ручья впадающего в Кичи и я пытаюсь определиться, но пока безрезультатно. Наконец, найдя приличную полянку, останавливаемся на ночлег. Я несколько расстроился и впал в небольшую панику. Но дед был на удивление спокоен:

— Ниче! Теперь не заплутаем. Отыщем твою Аптазу, летна боль.

После того как кони были ухожены, ужин съеден, Архипка вдруг пристал ко мне с расспросами:

— Немтырь! Расскажи про самолеты.

— Рассказывал уже и картинки рисовал. Что тебе еще-то.

— Я вот про них все думаю, а понять не могу. — Чешет затылок Архипка, видно зацепила пацана эта тема. Мне разговаривать неохота и я лениво спрашиваю:

— Что тебе непонятно?

— Ну это, почему он летит-то, ведь крыльями не машет. Вон птица, когда летит крыльями махать должна. А у самолета, что ты рисовал еще и крылья двойные. Такими фиг помашешь.

Я натурально прибалдел. Биплан тогда рисовал, прикидывал, как сделать первый самолет и не гробануться на нем. Читал где-то, что «кукурузник» был очень надежной машиной, мог сесть с выключенным двигателем. Ну и крылья между собой можно укрепить стойками да растяжками. При нынешних технологиях и материалах однокрылая конструкция, мне доверия совсем не внушала. Сложатся крылышки и «пишите письма»! А оно вон как. Выходит Архипка морщил мозг и напрягал извилины и ни как понять не мог, за счет чего же я собираюсь летать. Дед тоже не остался равнодушен, заинтересованно посматривает.

— Птицы не всегда машут крыльями когда летают. Орла возьми, который в высоких горах живет. Он со скалы прыгает, летит и крыльями не машет. Если найдет восходящий поток воздуха, может долго так летать.

— Какой такой «восходящий поток»?

— Ты пашню весной в жаркий день видел?

— Ну видел.

— А видел марево над пашней? Вот это и есть восходящий поток. Вспаханное поле черное, его солнце сильнее нагревает, чем, скажем, лес. Воздух над пашней тоже нагревается и поднимается вверх, ну как дым из трубы. A в горах еще проще. Там ветер в скалы бьет и вверх подымается. Вот тебе и восходящий поток. Орел ищет такой поток. Поднимающийся воздух его в крылья бьет и поднимает еще выше, поэтому он и летает кругами, сил почти не тратя. Ну а самолет взлетает и летит с помощью воздушного винта. Вот такого.

Я вытащил нож, быстро выстругал из ветки винт и показал его Архипке. Потом проковырял в центре винта дырочку, вбил туда небольшой прутик и крутанул в ладонях. Немудрящая конструкция взлетела метра на три вверх и упала рядом с костром. Архипка схватил игрушку со словами: