(Не)добрый молодец - Алексей Птица

по-прежнему рыдая, стала разматывать тряпки с детей, что еле двигались, но всё ещё были живы. На их тельцах высыпали характерные язвы, и даже Вадим, один раз взглянув на них, понял, что дети больны банальной корью, ещё вчера этих признаков не было видно, а сегодня они рассыпались во всей красе по всему телу, почему-то не тронув лицо.

— Они больны оспой, боярин, — сразу же определил Апокся. Романов и сам это уже понял.

— Вижу! В город их не пускать, надо бы вообще убить, но это за нас сделают и мертвецы. Гнать их от ворот. Кишка, дай выстрел, пусть проваливают все вместе отседа.

Кишка кивнул и зычно заорал.

— А ну пошли вон! Нечего здесь подыхать, вас мертвяки уже заждались. Дети больны, в ворота не пустим.

Но Маруся не собиралась сдаваться, она стала причитать и отталкивала рукой Вадима, который уже всё для себя понял. Но к её мольбам все остались глухи. Тогда она стала ползать по пыли, рыдать и рвать на себе волосы, надеясь вымолить для себя и своих детей возможность жить. Но сверху молчали.

Вадим смотрел на отчаянные попытки матери спасти своих детей и всё больше мрачнел. Он стал разворачивать повозку обратно, но Маруся всё не унималась. В ответ щёлкнул выстрел, и арбалетный болт вонзился рядом с женщиной.

— Заткните ей рот, пусть проваливает! У неё ещё есть время выжить, а здесь она не нужна со своим выводком, — прикрикнул боярин. Арбалетчик спустил тетиву, но это не повлияло на обезумевшую женщину.

Тогда Романов взял свою пищаль и, не целясь, выстрелил вниз. Пуля впилась в телегу, пробив её насквозь. Эхо громкого выстрела разошлось звуковыми волнами во все стороны, распространившись далеко вокруг. Не успел звук замереть вдали, как со стороны постоялого двора поднялся нечеловеческий вой, от которого все вздрогнули, что вверху на стене, что внизу у ворот.

— Демоны! — прошептал Кишка.

— Бесы! — прошептал Вадим.

Маруся ничего не сказала, а только бросилась к телеге и стала поспешно укутывать детей в те же тряпки. Вадим молча повернулся и принялся толкать телегу, о том, что делать дальше, он подумает потом. А сейчас нужно добраться живыми хотя бы до своей избы. Блин, и ведь не докажешь, что они могут выжить и никого не заразить.

Не успели они отъехать от ворот, как им навстречу выметнулась толпа разнообразных бесов и это были не те, частью медлительные, частью прыткие, но при этом всё равно неловкие мертвяки. Нет, это были уже совсем другие монстры. Совсем другие. Мертвяки, как их называл Вадим, или зомби, как их называли бы англосаксы все закончились. Остались только те, кого чуть позже стали называть никак инче, как бесы.

Они успели откатиться от ворот и находились уже почти на полпути к своей улице, когда их захлестнула атакующая толпа. Со стены они ещё были видны, да не всякий мог их рассмотреть, а вот бесы оказались уже тут как тут. Вадим прыгнул на телегу и встал в центр, обнажив саблю, но глядя на штук двадцать-тридцать бесов, его дух упал,

Бесы атаковали сразу и со всех сторон.

— Вадя, спаси! — истошно закричала Агафья, — спаси, я не хочу умирать!

Детские голоса подхватили просьбу Агафьи, а Маруся только завыла в материнском бессилии. Вадим, так до конца и не понял, что послужило ему спусковым крючком и высвободило его резервы организма. То ли просьба Агаши, то ли плач маленьких детей, а может быть — это бессильный вой обезумевшей от грядущего матери перевернул его сознание?

Трудно сказать, но в его голове, словно бы щёлкнул неизвестный переключатель, и он стал совсем другим. Голова заработала ясно и чётко, рука налилась силой, а иррациональное чувство звериной ненависти и запредельной злости, перехватило его горло. Эта ненависть еле дала ему возможность буквально прошипеть приказ.

— Дети в центр, вы сверху, быстро!!!

Время пошло на мгновения, и как будто бы замедлилось, но обе его поняли, даже не вслушиваясь. Маруся рывками сгребла в кучу всех детей и легла на них сверху, закрывая животом, а рядом бухнулась и Агафья. Поняв, что его приказ выполнен, Вадим, тут же забыл о них, сразу переключившись на атакующих бесов.

Что было дальше, Вадим хоть и помнил, но, как оказалось позже, в его памяти оказались большие провалы. Его пистоль произвёл один выстрел, раскроив череп самому большому бесу, да так удачно, что отшвырнул его на двух, что бежали за ним и помешав вовремя напасть.

В первые секунды боя он срубил головы двоим и рассёк тела ещё троим, и не погиб только потому, что умело защищался, не пытался спастись, и страх его полностью растворился в звериной ярости. Так бывает, когда звери защищают своё потомство, не чувствуя ничего кроме ненависти. Вот и у Вадима откуда из самых тайников его души, пришло и поглотило его разум это чувство, но всё равно, силы были неравными. Никто из города не пришёл им на помощь, да никто и не пытался это сделать.

Бесы штурмовали оставшегося в живых Вадима, который, не имея сил никуда убежать, крутился волчком по телеге. Он размахивал клычём, рубя, что было сил всех подряд и уже давно не выбирая, куда ударить. Кистень, висевший за поясом, свалился куда-то вниз, лишь пистоль чудом держался в петле.

Бесы рвали его руками и кинжалами и пытались разорвать или укусить. Сделать это им не удалось, но вот одежда они всю изорвали. С ужасом Вадим почувствовал, как по его телу побежала свежая кровь из ран, нанесённых ими.

— Всё, я труп — пришла запоздалая мысль, и тут же наступило величайшее спокойствие. Ненависть ушла и ярость тоже, он перестал суетиться, он просто стал убивать или, если говорить точнее, упокаивать мертвецов. К чему теперь торопиться, ведь впереди его ждала лишь вечность. Он и не заметил, как их стало намного меньше, а некоторые из них, кто оказался похитрее и вовсе подались назад. К чему подставлять свои головы, когда можно найти добычу и попроще⁈

Между тем, день уже клонился к вечеру. Небо постепенно темнело, и вскоре стало почти темно, когда появился ещё один бес. Был он массивен, двигался неспешно, но весьма плавно и явно не походил на всех прежних зомби. Отогнав пятёрку своих сородичей, он играючи разбил всю защитную конструкцию и ударил Вадима огромной рукой, в которой находилась дубина. В последний момент Вадим успел сделать шаг назад и упал на землю.

Сабля отлетела куда-то в сторону, и он упал на бок, чувствуя под собой твёрдую рукоять пистоля. В полубессознательном состоянии Вадим вынул оружие из-за пояса, насыпал остаток пороха на полку и, направив пистоль в голову монстра, спустил курки.

Бахнул громкий выстрел, и голова напавшего беса получила огромную дырку, бес постоял, зашатавшись и медленно рухнул на землю. Вадим рывком поднялся и, подобрав машинально саблю, выставил её прямо перед собою и буром попёр на оставшихся бесов. Впрочем, они стали исчезать один за другим, и вскоре возле избитой и изломанной телеги остался только он один и те, кого он так самоотверженно защищал. И Агафья, и Маруся с детьми, лежали на телеге ни живы, ни мертвы.

Не в силах держать равновесие, он рухнул на телегу, успев схватиться за её борт. С трудом пересиливая себя, он глянул вперёд и заприметив ближайший дом, что мог их приютить на время, сказал: — вставайте, и идём вон туда, и сам первый пошёл к нему. Он спотыкался, падал, но шёл, пока не уткнулся в открытую дверь, как оказалось, бани. В ней никого не оказалось.

Хлопнув дверью, закрыл её на засов, когда все забежали в неё и тут же потерял сознание, не успев даже упасть на пол. Его тело неловко свалилось и раскинулось на холодном и чуть влажном песке. Небольшие струйки крови медленно стекали из ран на теле Вадима, оставляя на одежде и коже багровые потёки быстро засыхающей влаги.

Вадим потерял сознание, но не разум, и теперь его мозг бродил в свободном эфире, больше не властвуя над телом. Эта невесомая сущность, в простонародье называемая душой, а в философских трактатах некоей субстанцией, отлетела от него прочь. В понимании же современного человека это можно было трактовать по-разному и называть тоже, что не меняло саму суть.

Так вот, сознание, душа или субстанция Вадим Белозёрцева оторвалась от бренного тела и, выйдя из него, отправилась в самостоятельный путь