Я ненавижу магические академии - Бронислава Вонсович

– А что это вас так волнует, фьорд Кудзимоси? – томно поинтересовалась я.

Немного кокетства совсем не повредит. Напротив, наведет моего кавалера на правильные мысли о том, что было вчера недополучено.

– Мало ли, фьорда Берлисенсис, вдруг окрутите какого бедолагу, раз уж Хайдеггеру вы отставку дали, выйдете замуж, да и покинете мой факультет. И мы лишимся игрока в гриффич. Так что я лицо заинтересованное. Но с другой стороны, никто больше не будет взрывать лаборатории и уничтожать оранжереи, так что плюсы здесь тоже несомненны.

– Ну знаете ли, фьорд Кудзимоси! – я даже остановилась от возмущения. – В обоих этих случаях нет никакой моей вины. Вместо того чтобы глупости всякие говорить, лучше бы меня поцеловали.

Желание, так давно сидевшее в моей душе, наконец нашло выход в словах. Правда, слова эти как-то не совсем подходили для фьорды из такой семьи, как Берлисенсис, но забрать назад их уже не представлялось возможным.

– Что вы говорите? – несколько растерянно сказал он.

– Я говорю, что мы с вами неправильно расстались, без прощального поцелуя, – попыталась я смягчить свои слова.

– Извините, фьорда Берлисенсис, но я не считаю для себя возможным целоваться по кустам с пьяными студентками.

– Я тоже не считаю для себя возможным целоваться с кем попало, – упрямо продолжила я. – Это исключительно в исследовательских целях.

И пальцем уперлась в его плечо для убедительности.

– И какого же рода исследование вы собрались проводить, фьорда Берлисенсис?

Голос его не смягчился ни на йоту, хотя для каждого декана желание студентов заниматься исследовательской работой должно звучать музыкой. Может быть, для факультета Земли это слишком частое явление, и единственное, чем можно поразить Кудзимоси, – выбранной темой?

– Я хочу выяснить, какая разница между поцелуем под воздействием зелья и без его воздействия, – важно ответила я.

Да, пусть не думает, что мне так уж важен его поцелуй. Интерес – чисто научный, и не более.

– Видите ли, фьорда Берлисенсис, – мне показалось, что он с трудом сдерживает смех, – в этом случае нарушается чистота эксперимента. Вы же сейчас опять под воздействием зелья, правда, уже другого, под названием «Спиритус вини».

– А мы потом еще один проведем, – предложила я. – Чтобы уж совсем чистый был.

– Я просто поражен вашим стремлением к знаниям, – сказал Кудзимоси, но голос у него почему-то был совсем не восхищенный. – Это похвальное качество для студентки. Вот только для эксперимента одного подопытного все равно мало.

– Мало? – удивленно переспросила я.

– Ну да, должна быть репрезентативная выборка.

Я и пытаться не стала повторять это слово. Не нужно мне никаких выборок, мне вполне достаточно одного этого подопытного. Правда, так и непонятно, согласен ли он принять участие в эксперименте? А если нет, зачем он тогда меня вообще поцеловал?

– А зачем вы меня тогда поцеловали, фьорд Кудзимоси? Почему вы мне просто зелье не влили?

Пальцем я теперь в него тыкала вполне обвиняюще, мне даже самой понравилось. Плечо у него было такое твердое – одно удовольствие тыкать. Поэтому одним разом я не ограничилась. Вот ведь гад! Заманивает в науку, а потом участвовать в эксперименте отказывается.

– На тот момент это казалось самым простым способом влить в вас зелье, – пояснил он. – Сделай я это силой, и к синяку вокруг талии прибавились бы еще на руках и, возможно, еще где-нибудь.

– Способом? – обиженно протянула я. – И многим вы таким способом помогаете?

– Вы первая, – любезно сообщил он мне.

И мне так жалко себя стало. Жениха не нашла, декан целовать отказывается. А тут еще выясняется, что он на мне методику отрабатывал. Я не выдержала и начала всхлипывать.

– Фьорда Берлисенсис, у вас еще печенье осталось, которое мы в кафе покупали?

– При чем тут печенье? Вы на мне опыты проводили, я вот мучаюсь теперь, а вы только о еде и думаете. Как это некрасиво с вашей стороны!

– При том, – довольно холодно сказал он мне, – что когда пьешь, непременно закусывать надо. Эко вас развезло, фьорда.

– Я в полном порядке, – ответила я высокомерно.

И даже попыталась отпустить его руку. Но он так начал раскачиваться перед глазами, что я торопливо опять вцепилась в его рукав – еще упадет без поддержки. Но всхлипывания не прекратились. Более того, усилились и превратились в рыдания. Сначала я не поняла, в чем дело, я же совершенно спокойна, но быстро догадалась – это были не мои рыдания. И доносились они с соседней аллеи. А это значило, что кому-то так же плохо, как и мне.

Я попыталась пройти напрямик через кусты, но Кудзимоси потащил меня в обход, утверждая, что ветки здесь слишком густые, и если даже нам удастся через них продраться, то мое платье непременно пострадает. Я ему пыталась втолковать, что платье мне не так жалко, как того, кто там убивается, но он был сильнее и просто поволок меня до ближайшего прохода, шипя какие-то странные слова себе под нос. Раньше я таких не слышала. Но долго узнавать новое мне не дали. На рыдающую Ильму мы наткнулись очень скоро. Она сидела прямо на траве, обняв колени руками и раскачивалась, горестно подвывая.

– Ильма, на земле нельзя сидеть, уже холодно, можно простудиться и заболеть, – я с трудом, но вспомнила, что мне обычно говорили в таких случаях.

Про то, что она испортит платье, я промолчала. Все равно после травы оно точно будет испачкано, и это может вызвать только новые слезы, а нам же успокоить ее нужно. Но девушка на нас даже не смотрела. Она уткнулась лицом в колени и никак не реагировала на мои вопросы.

– Нужно за Фелан сходить, – наконец поняла я. – Они же подруги.

Или бывшие подруги? Хотя сегодня они очень даже мило беседовали, когда я в начале бала Фелан с Ильмой видела. Потом-то мне совсем не до них было.

– Я схожу, – предложил Кудзимоси.

Он ушел за Фелан, а я все пыталась добиться от Ильмы, что же с ней случилось. Но кроме довольно невнятного «Серен», выдавить из нее ничего так и не получилось. Похоже, бал для девушки прошел совсем не так, как ожидалось. А ведь причесанная и нормально одетая она была вполне хорошенькая. Я вздохнула и просто начала ее гладить по плечу. Кусты перед глазами немного раскачивались, но уже не так как это делал Кудзимоси, который меня и не поцеловал. Хотелось пристроиться к Ильме сбоку и зареветь с ней в унисон. Но Берлисенсисы не плачут. Особенно из-за всяких коварных экспериментирующих гадов.

Фелан к подруге почти бежала, насколько ей это позволяли высокие каблуки.

– Ильма, что случилось? – испуганно спросила она.

Ильма в ответ разразилась рыданиями с новой силой. Пришлось ответить мне.

– Это все из-за Серена, – сказала я уверенно. – Мужчины, они все такие. Как говорит моя бабушка, если им открываешь душу, они так и норовят туда плюнуть.

И уничтожающе посмотрела на Кудзимоси, который подошел вместе с аспиранткой, но стоял немного поодаль, Возможно, он даже и не слышал моих слов. А жаль. Пусть бы знал, что я о таких, как он, думаю.

– Он сказа-ал, что меня не любит, – подтвердила своим подвыванием мои слова Ильма. – И вообще, женщина – это камень на шее у мужчины. Он хочет быть свободным и жениться не собирается ни сейчас, ни позже.

– И что? – несколько резко сказала Фелан. – Он тебе никогда ничего и не обещал, насколько мне помнится. Это ты сама начала подстраиваться под его вкусы.

– Плохие у него вкусы, неправильные, – сказала я свое веское слово.

Но меня никто не слушал.

– Но я думала, со временем… – всхлипывала Ильма.

– Вот именно, ты сама себе все придумала. Да ты чуть ли не молилась на него. И что теперь?

Ильма зарыдала еще горше, хотя раньше мне казалось, что это уже невозможно.

– Ну же, Ильма, – уже мягче заговорила Фелан, – мы все хотим, чтобы нас любили. Но иногда все заканчивается вот так, ничем. Не ты первая, не ты последняя, кому кажется, что ее сердце разбито окончательно и бесповоротно.

– Мне не кажется, – глухо сказала Ильма. – Это ты можешь улыбаться как ни в чем не бывало после того, как тебя бросил парень, с которым ты встречалась три года. Я так не могу.

Фелан посмотрела почему-то на меня, еле заметно нахмурилась и сказала:

– Речь сейчас идет совсем не об этом. Пойдем-ка ко мне. Выпьем чаю, или чего другого, и просто поговорим.

Ильма согласилась, и они ушли. А меня опять бросили. Что это за день такой? Я на него столько надежд возложила, а меня все время бросают. Одна радость, что Кудзимоси все же не ушел с ними. Я даже понадеялась, что он уже передумал и решил все же принять участие в моем эксперименте, тем более что кусты вокруг были такие располагающие, а я нуждалась в утешении не меньше, чем Ильма. Но он лишь довел меня до моей комнаты, посоветовал закусить перед сном печеньем и приготовить наутро побольше воды. И зачем спрашивается мне она нужна будет прямо у кровати? В душе ее предостаточно. Я съела пару печений, разделив их с Фиффи, поплакала немного над своей загубленной жизнью и уснула прямо в платье.