Роман с разведкой. Интернет-расследование - Сергей Смирнов

Автор упомянутой книги «100 пророчеств Распутина» утверждает, что имевшаяся у Николая II рукопись самого Распутина была изъята чекистами, хотя сам же оговаривается, что некоторые ее фрагменты хранятся в библиотеке знаменитого немецкого университета в Иене. Так как наряду с прочим Распутин напророчил гибель будущей безбожной и кровавой власти, то советские руководители сочли за благо упрятать эту рукопись подальше. Да так, что и до сих пор обнаружить её следы не удалось. Концом XX столетия пророчества «старца» не ограничивались. Можно только догадываться, что Распутин предрёк современной России. Может быть, поэтому книга и числится ненайденной? С другой стороны, никаких доказательств в пользу своей версии автор не приводит. Поэтому моё предположение, что эта рукопись попала к большевикам только после войны, имеет не меньшее право на существование. И, скорее всего, имела куда более сильный эффект, если бы оказалась в их руках еще эдак в году восемнадцатом. Ведь Распутин предсказал и гражданскую войну, и диктатуру, и террор, а, вполне возможно, начало Великой Отечественной войны и блокаду Ленинграда, и еще массу сбывшихся к 1945 году событий. И тех, которым еще предстояло сбыться. Отдав эту рукопись большевикам, Владимир Кириллович, узнавший из неё, что Романовым более никогда не править Россией, думал, что нанес Сталину сильнейший психологический удар. Но Иосиф Виссарионович справлялся и не с таким. Поэтому он постарался максимально засекретить все связанное с операцией «Монастырь» и операциями, ставшими её продолжением. Распутинские пророчества должны были навсегда остаться тайной. Этот гриф секретности не был снят до последних дней существования Советской власти. Но и сегодня, в XXI веке, документы, связанные со всеми этими событиями, опубликованы очень выборочно и частично. Так что нам или, может быть, нашим потомкам ещё предстоят интересные открытия.

Эпилог

Большинство героев этой истории были людьми творческого склада и богатого воображения. Так случилось, что главным творением их жизни оказалась операция «Монастырь». А самая страшная трагедия в жизни любого творца — это невозможность отдать творение людям, быть оцененным по достоинству. Как нарочно, едва ли не все, вовлечённые в операцию, имели, кроме того, еще и страсть к литературе. Для человека, чьё орудие слово, нет ничего противоестественнее молчания. И они не молчали. Несмотря на все клятвы, грифы секретности и опасности разглашения. Александр Демьянов писал воспоминания. Судоплатов сочинял их тюремными ночами, чтобы выплеснуть на бумагу уже в 90-е. А Ильин и Маклярский просто, извините за выражение, болтали. Вот только один пример. Автор одной из сравнительно недавних публикаций об операции «Монастырь» пишет: «Эту историю много лет назад в самых общих чертах, не называя имен и деталей, мне поведал Виктор Николаевич Ильин, секретарь Московского отделения Союза писателей, а в прошлом ответственный сотрудник НКВД, один из тех, кто стоял у истоков операции «Монастырь». Загоревшись идеей написать о ней, я обратился в пресс-бюро КГБ. Но там на меня замахали руками: «Что ты, что ты! Это совершенно секретная операция!»» (http://greatoperation. narod.m/4/monastbrg.htm).

Удивительно, но эти, казалось бы, пуганые — перепуганные профессионалы, прошедшие тюрьмы и пытки, дававшие самые строгие подписки о неразглашении, рассказывали об операции «Монастырь» даже не близким родственникам и друзьям. В роли слушателя этих рассказов мог оказаться, как в данном случае, случайный сосед по номеру в санатории Союза писателей, да еще балующийся журналистикой на шпионские темы! Уж где бы, казалось, надо было таиться. А они говорили, подчёркивая собственную значимость. И в этой своей неспособности сохранить тайну, они мне симпатичны. Потому что, будучи профессионалами, они если не понимали, то чувствовали цену этой тайне и своей роли в её создании и сохранении. Завеса над тайной поднималась очень медленно. Только в 1995 году в «Военно-историческом журнале» была опубликована статья бывшего сотрудника спецслужб В. Коровина «Поединок с Абвером», где впервые в открытой печати было рассказано об операции «Монастырь». Но и в этой статье участники операции «Монастырь» все еще фигурировали под псевдонимами. Так, Демьянов был зашифрован под оперативным именем «Гейне», а Садовского Коровин называл Седовым. Пожалуй, только после публикации книги Судоплатова «Спецоперации. Лубянка и Кремль» сначала за границей, а потом и на родине эта тема, и, конечно, с благословения «соответствующих органов», перестала быть запретной. Но и сейчас «белых пятен» в истории «Монастыря» более чем достаточно.

История разведки и контрразведки, история шпионажа — это едва ли не самая субъективная отрасль исторической науки. Те, кто занимаются этим предметом профессионально, как правило, склонны преувеличивать роль разведки в истории государств, войн и революций. Тем более что многие из них сами в прошлом шпионы или ловцы шпионов, а эта профессия в силу связанных с ней сильнейших стрессов искажает психику посильнее прочих.

На мой взгляд, большинство рассказов о ключевой роли разведки и конкретного разведчика в тех или иных исторических событиях не более чем череда попыток выдать желаемое за действительное. Эти рассказы отражают сознательное или бессознательное стремление упростить историю, представить дело так, что ей можно управлять силой воли людей, не наделённых властью, но обладающих тайным знанием и особого рода профессионализмом. Это не более чем иллюзия. Давайте вспомним самое очевидное. Несмотря на огромный поток прямой и косвенной информации о близком нападении Германии на СССР Сталин так и не сделал на её основании выводов, доступных даже ему. В результате война случилась «внезапно». Получив информацию о готовящейся высадке союзников в Нормандии прямо из сейфа английского посла в Турции, Гитлер решил, что это дезинформация. Просто потому, что как и Сталин в 1941 году, больше доверял собственной интуиции, чем фактам. А вот когда до того же Сталина, пусть и с огромным опозданием, дошла важность создания атомной бомбы, то и работа советской разведки стала куда результативнее. Примеров, когда государственные деятели и полководцы принимали решения исходя из каких угодно соображений, но только не на основе данных разведки, наверное, столько же, сколько в мировой истории случалось военных конфликтов и политических кризисов. Ну а те, кто рассказывают о том, как супершпионы и их начальники повернули её ход, должны писать не исторические книги, а шпионские романы. Что они, в общем-то, и делают, как бы данные опусы не назывались.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});