Творения, том 12, книга 2 - Иоанн Златоуст

СЛОВО 24

О грехе и исповеди.

Путешествовал ли кто-нибудь из вас, возлюбленные, когда-нибудь в Палестине? Думаю, что так. Что же? Вы, видевшие те места, засвидетельствуйте. Есть там обширная и плодоносная земля, или, вернее сказать, была, потому что теперь ее уже нет; итак, эта некогда столь богатая земля, соперничавшая со всеми странами и равнявшаяся по благосостоянию с раем Божиим, теперь пустыннее всякой пустыни. Стоят там, правда, и теперь деревья, и имеют плоды, но плоды эти служат памятником гнева Божия; стоят гранатовые яблони, и как дерево, так и плод имеют пышный вид, и человеку неведущему подают большие надежды; но если взять его в руки и разломить, то оказывается, что внутри не заключается никакого плода, а только зола и пепел. Такова вся эта страна; и деревья, и камни, и воздух, и вода подверглись такой участи. Вы видите там землю, но она не имеет ничего, свойственного настоящей земле; видите деревья и плоды, но в них нет ничего, свойственного настоящим деревьям и плодам, а только один пепел; видите воздух и воду, но они не имеют ничего общего с настоящими воздухом и водой, потому что и они превращены в пепел силою Совершившего это. Как у сожженного тела наружный образ остается в виде огня, а сущность уже не остается, так точно и в тех предметах. Ужели и это одни лишь угрозы? Ужели и это пустые звуки? Но это тяжко? А то не тяжко, когда ты говоришь, что нет геенны? Ты, не верящий, заставляешь меня говорить это; ты доводишь меня до таких речей. Если бы ты поверил словам Христа, мне не было бы нужды приводить доказательства, представляемые самой действительностью. Тот, кто излил столь великий гнев за один грех, не преклонившись ни на мольбы Авраама, ни Лота, пощадит ли нас, когда нами совершено столько грехов? Поистине, это смех, вздор, дьявольский обман и обольщение. Если же хочешь видеть, как подвергаются наказанию и люди верующие и преданные Богу, но не ведущие правой жизни, то слушай, что говорит Павел: "не станем блудодействовать, как некоторые из них блудодействовали, и в один день погибло их двадцать три тысячи" (1 Кор. 10:8). Если же блуд мог столько сделать, то чего не сделают наши грехи? Если же ты и не потерпишь казни теперь, не удивляйся. Те не знали геенны, почему и подвергались непосредственно тотчас же наказаниям, ты же, хотя бы не понес здесь никакой казни, получишь возмездие за все, в чем бы ни согрешил, там. И хотя мы совершим те же самые грехи, что и они, однако заслуживаем большего наказания, чем они. Почему? Потому, что получили большую благодать: Когда же мы и больше их, и более тяжко согрешаем, то какому не подвергнемся наказанию? Если бы мы, согрешая и оставаясь ненаказанными, не делались хуже, то Бог отпустил бы, конечно, нам наказание; но Он ясно знает, что безнаказанность наших грехов приносит нам не меньше вреда, чем и самые грехи. Поэтому Он и налагает наказание, не только для того, чтобы наказать за прошедшее, но и для того, чтобы исправить на будущее время. И что это так, послушай, что Он говорит Моисею: "оставь Меня, да воспламенится гнев Мой на них, и истреблю их" (Исх. 32:10). "Оставь Меня", - говорит, не потому, чтобы Моисей удерживал Его, - ведь последний ничего не говорил Ему, а в молчании предстоял Ему, - но желая доставить ему случай к молитве за них. Так делаем часто и мы, когда, не желая ни наказать своих слуг, совершивших достойные наказания проступки, ни освободить их от страха наказания, внушаем друзьям вырвать их из наших рук, чтобы таким образом и страх у них остался в полной силе, и они избежали наших побоев. Подобного рода случай был, как можно видеть, и с Ионой. "И было", - говорится, - "слово Господне к Ионе" пророку: "встань, иди в Ниневию, город великий, и проповедуй в нем: "еще три дня (синод. пер. – "сорок дней") и Ниневия будет разрушена". Услышав же "Иона, чтобы бежать в Фарсис от лица Господня, и пришел в Иоппию" (Ион. 1:1-3; 3:4). Куда бежишь ты, человек? Бежишь от Господа, скажи мне? Но подожди немного, и ты на опыте узнаешь, что не можешь избежать рук даже и рабского моря. В самом деле, не успел он взойти на корабль, как то подняло волны и стало вздыматься на громадную высоту. И подобно тому, как верная какая-нибудь служанка, найдя беглого сораба, укравшего что-нибудь из господского имущества, причиняет принявшим его тысячи хлопот, пока не получит его обратно, так точно и море, найдя и признав своего сораба, доставляет тысячи безпокойств пловцам, волнуясь, шумя, и не к суду привлекая их, а угрожая потопить корабль вместе с людьми, если они не отдадут ему сораба. Тогда, - говорится, - "стали бросать в море кладь с корабля" (Ион. 1:5); но корабль не облегчался, потому что вся тяжесть оставалась еще на нем, именно тело пророка, этот тяжкий груз, не по природе самого тела, а по причине тяжести греха. Действительно, нет ничего столь тяжкого и неудобоносимого, как грех и преслушание. II подобно тому как на суде, хотя бы и обвинители были налицо, и свидетели присутствовали, и доказательства преступления были приведены, судьи не раньше выносят приговор, пока сам подсудимый не сознается в своем преступлении, так точно обстояло дело и у пловцов с пророком. "Бросили",- говорится, - "жребии" (ст. 7), и жребий подверг наконец виновного приговору. Но пловцы и тогда не потопили его; нет, несмотря на такое смятение и охватывавший их страх, несмотря на то, что море не давало им ни минуты покоя, неистовствовало, шумело и вздымало на них волну за волной, они, как будто наслаждаясь полной тишиной, учинили даже судилище на корабле, предоставили ему слово, дали возможность защищать себя, и все с точностью исследовали, как будто им предстояло дать кому-нибудь ответ за свое решение; и не взирая на то, что и море требовало его, и жребий уличил его, и сам он сознался в преступлении, не произносят приговора. Откуда же явилась такая осторожность? От домостроительства Божия. Бог изволил совершиться этому, чтобы научить чрез это пророка быть человеколюбивым и кротким. Подражай пловцам, людям невежественным и несмысленным, - как бы так взывает Он к нему, - они не презирают даже и одной души, не пренебрегают даже и одного твоего тела, а ты, насколько это от тебя зависело, предал целый город, имеющий столько тысяч жителей; они, даже найдя виновника приключившихся с ними бедствий, не спешат произнести осуждающий приговор, а ты, не имея никакого повода в чем-либо обвинять ниневитян, потопил и погубил их. Но большинство людей к своим собственным погрешностям относятся снисходительно, а чужие осуждают. И многие часто говорят, что государственные и общественные дела идут худо, и в качестве причины указывают на неразумие правительства; я же говорю, что не неразумие правящих лиц, а наш грех служит тому причиной: он именно все расстроил, он довел до всех этих зол, не из другого чего разлился над нами этот рой бедствий. Поэтому, будь начальник хоть Авраамом, хоть Моисеем, хоть Давидом, хоть мудрейшим Соломоном, или грешнейшим из всех людей, но если мы настроены худо, причина к бедствиям остается безразлична. Получать начальников по сердцу нашему - это значит не что иное, как то, что мы наперед согрешили, и потому нашли такого начальника. Но если начальник будет даже весьма праведен, так праведен, что достигнет добродетели Моисея, одна его праведность не в состоянии будет покрыть несметных согрешений подчиненных. Наоборот, если хотите, я покажу вам, как грех даже одного часто пересиливает неповинность добрых граждан. Иисус Навин некогда приступил к Иерихону, и, производя новую дивную осаду, когда стены готовы уже были пасть, говорит народу: "город будет под заклятием, и все, что в нем, Господу". Итак, "берегитесь заклятого, чтоб и самим не подвергнуться заклятию, если возьмете что-нибудь из заклятого", и потребит нас Бог. (Ис. Нав. 6:16, 17). Что же затем? Пали стены, и город оказался в руках осаждавших. И вот, когда весь народ соблюдал это приказание, преступление одного возбудило гнев Божий на весь народ. "Сыны Израилевы сделали преступление [и взяли] из заклятого" (Ис. Нав.7:1). И однако согрешивший был один, именно Ахар; как же согрешили "сыны Израилевы"? "И гнев", - говорится, - "Господень возгорелся на сынов Израиля. Иисус из Иерихона послал людей в Гай (…). Итак пошло туда из народа около трех тысяч человек, но они обратились в бегство от жителей Гайских; жители Гайские убили из них до тридцати шести человек" (ст. 1, 2, 4, 5). Смотри на взыскание за один грех, смотри на неумолимую казнь; один согрешил, а на весь народ напала смерть и бедствия. Что же это, добролюбивый Господи? Ты един праведен, и правы судьбы Твои; Ты каждому воздаешь суд сообразно делам его; Ты сказал, Человеколюбец, что каждый умрет в собственном своем грехе, и один не будет подвергаться наказанию за другого; итак, что же это за праведный Твой суд? Достохвальны все дела Твои, Господи, и свыше всякой меры достохвальны; и устрояются на пользу нам; почему же Ты за грех одного навёл казнь на других? Грех, - отвечает Он, - есть некая зараза; пусть же чрез наказание, наложенное на всех, он будет выставлен на позор, чтобы не заразил всех. Видишь, как грех одного принес наказание всему народу? Посмотри затем и на позорную и несчастную смерть преступника. "Иисус и все Израильтяне с ним взяли Ахана, сына Зарина, и серебро, и одежду, и слиток золота, и сыновей его и дочерей его, и волов его и ослов его, и овец его и шатер его, и все, что у него [было], и вывели их на долину Ахор (…) И побили его все Израильтяне камнями" (ст. 24, 25). Итак, не будем самонадеянны, если Бог долготерпеливо сносит причиняемые Ему оскорбления, но поэтому-то самому именно и будем особенно сокрушаться. У людей, когда кто-нибудь, будучи ударен в правую щеку, подставляет и левую, то этим отмщает гораздо сильнее, чем если бы он нанес сам тысячи ударов, или когда, будучи злословим, не только не злословит сам, но и благословляет, то этим наносит обидчику более тяжкий удар, чем если бы осыпал его безчисленными ругательствами; если же у людей бывает так, то гораздо более у Бога: те, кто постоянно грешат и не терпят никакого зла, должны бояться, потому что на главу их собирается несказанное мщение. Для согрешающего зло не в том, что он подвергается наказанию, а в том, если он, оставаясь таковым, не терпит наказания; подобно тому как для больного зло - не лечиться. Когда наши добрые дела малы и ничтожны, а бремя грехов велико, и мы при этом наслаждаемся здесь счастьем и не испытываем ничего худого, то мы отойдем отсюда совершенно нагими и лишенными награды даже и за добрые дела, как получившие уже все здесь; наоборот, когда наши добродетели велики и многочисленны, а грехи малы и ничтожны, и вдобавок к тому мы потерпим какое-нибудь зло, и очистимся здесь даже и от малых грехов, то получим полное и совершенное воздаяние за добрые дела в той жизни. Итак, не наказание будем считать тяжким бедствием, когда мы согрешаем, а отсутствие наказания. Если бы даже Бог не наказывал нас, то мы сами должны были бы подвергнуть себя наказанию, как оказавшихся столь неблагодарными к своему благодетелю. Сказать ли нечто странное и удивительное? Кто имеет ум и любит Господа, как должно любить, для того бывает больше утешения, если он подвергается наказанию после того, как прогневит столь милосердого, нежели в том случае, когда он не терпит наказания. Обидевший нежно любимого тогда ведь только и находит успокоение, когда подвергнется наказанию и как-нибудь пострадает. Не видите ли, как потерявшие своих детей и бьют себя в грудь, и рвут волосы по этому поводу, так как подвергать себя мучению за любимых доставляет утешение. Если же в том случае, когда мы не причинили любимым ничего худого, страдание за то, что те потерпели, приносит нам утешение, то когда мы сами причиняем огорчение и оскорбление, не гораздо ли более доставит нам успокоения, если мы потерпим наказание (здесь) и не подвергнемся (вечному) мучению? Это для всякого очевидно. Для сколько-нибудь любящих не то тяжко, чтобы потерпеть какую-нибудь неприятность за то, что они огорчили любимого, а прежде всего самое огорчение, причиненное любимому. И если последний, будучи разгневан, не накажет любящего его, то доставит ему большое мучение, а если подвергнет наказанию, то даст большее утешение. Если кто любит Христа, как должно любить, то не захочет даже и при Его соизволении оставаться без наказания, потому что прогневавший Его испытывает величайшее наказание. Нет, подлинно нет никого, будь то отец, или мать, или друг, или кто бы то ни было, кто так возлюбил бы нас, как сотворивший нас Бог. Если же ты укажешь мне на печали, скорби и бедствия в жизни, то подумай, сколько раз каждый день ты оскорбляешь Его, и ты уже не будешь удивляться, хотя бы тебя постигли даже большие бедствия; напротив, когда будешь пользоваться каким-либо благом, тогда будешь и удивляться и изумляться. Теперь же постигающие нас бедствия мы видим, а тех оскорблений, которые мы ежедневно наносим Ему, не видим, - почему и приходим в смущение; между тем, если бы мы точно сосчитали наши грехи в течение хотя бы только одного дня, то хорошо узнали бы, каких зол достойны мы. Оттого вкрадываются к нам тяжкие грехи, что не получают надлежащего исправления грехи меньшие; оттого внезапные перемены и падения; оттого постоянные преждевременные смерти, что мы так высоко думаем о себе, как будто мы уже достигли самого неба, грабим, как будто не предполагая никогда умереть, и предаемся корыстолюбию, как будто нам не предстоит дать никакого ответа; и ни слово Божие, ни сама действительность не вразумляет нас, но все напрасно, и ничто не разбивает нашей очерствелости. Никто не презирает земных благ; никто не взирает на небо; но подобно тому как свиньи смотрят вниз, нагибаясь к чреву и валяясь в грязи, так и большинство людей, оскверняя себя пагубнейшим навозом, не чувствуют этого. Лучше ведь замарать себя нечистотами, чем грехами. Замаравший себя нечистотами живо может вымыться и стать таким же, как и человек, никогда не попадавший в такую грязь; тот же, кто впал в ров греха, получает осквернение, которое не водою смывается, а требует долговременного и усердного покаяния, и более обильных и горячих слез, стенаний и рыданий, чем по самым дорогим нашим умершим. Подобно тому, как нет никакой пользы тому, кто облечен в царскую порфиру и носит оружие, а не имеет ни одного подданного, и всякий желающий может поносить и оскорблять его, так точно нет никакого приобретения и для христианина, если он имеет веру и дар, полученный в крещении, а является игрушкой для всех страстей. Напротив, как тот не только ничего не приобретет для своей чести от царской одежды, но и эту последнюю обесчестит собственным позором, так точно и верующий, живя порочною жизнью, не только не будет за это достоуважаем, но и будет тем более смешон. Итак, не будем позорить нашей жизни, не будем жить жизнью, смеха достойной; не будем осквернять тела блудом. В самом деле, как сможешь ты войти в церковь после общения с блудницами? Как ты будешь простирать к небу руки, которыми обнимал блудницу? Как сможешь двинуть языком и молиться теми устами, которыми целовал блудницу? Какими глазами будешь смотреть ты на почтеннейших друзей своих, взирающих на это? Да что я говорю - друзей? Хотя бы и никто не знал о том, ты сам себя прежде всех принужден будешь стыдиться и краснеть, и больше всех чувствовать отвращение к своему телу. Если бы было не так, то зачем ты после этого греха бежишь в баню? Не потому ли, что считаешь себя нечистым хуже всякой грязи? Так какой же приговор, думаешь ты, произнесет Бог, когда ты сам, согрешивший, имеешь такое мнение о своем поступке? Итак, если бы это была нечистота телесная, то ты мог бы, как и следует, очищать себя омовением в бане; но так как ты загрязнил и сделал нечистой всю душу, то ищи такого очистительного средства, которое могло бы смыть ее скверну; а если мы не сделаем этого, то, хотя бы исходили все речные источники, мы не в состоянии будем удалить далее и малейшей части этого греха: Если бы в сундук, где лежали господские одежды, какой-нибудь слуга положил грязную рабскую одежду, кишащую вшами, то, скажи мне, снес ли бы ты спокойно такое безчестие? Равным образом, если бы в золотой сосуд, обычно содержавший всегда благовонные масла, кто-нибудь налил испражнений и нечистот, то не побил ли бы ты даже совершившего такой проступок? Итак, о сундуках, сосудах и одеждах мы обнаруживаем такую заботливость, а душу нашу будем считать ничтожнее всего этого, и туда, где излияно было духовное миро, будем ввергать дьявольские прелести, сатанинские речи, и распутные песни? И как Бог стерпит это, скажи мне? Когда ты, развращенный театральным зрелищем, и став врагом всякого целомудрия, по возвращении оттуда увидишь свою жену, то непременно будешь смотреть на нее с отвращением, какова бы она ни была. Плененный распутным зрелищем, ты безчестишь, оскорбляешь и осыпаешь тысячами ругательных слов чистую и пристойную подругу всей твоей жизни; и будучи всецело поглощен гнусным и нечистым пожеланием, слыша в душе своей еще раздающийся звук голоса, вспоминая и вид, и взгляд, и движенья, и все позы блудницы, от которой получил рану, ни на что уже в доме не смотришь с удовольствием. Как находящиеся в состоянии опьянения и страдающие головной болью носятся без всякого соображенья в разные стороны, и что бы перед ними ни было, ров ли, или пропасть, падают туда, не принимая никаких мер предосторожности, так точно и пристрастившиеся к греху, будучи одержимы греховным пожеланием как бы тяжким опьянением, не знают, что делают, и не помышляют ни о чем ни настоящем, ни будущем.