Книга о художниках - Карел Мандер

О, благородное искусство живописи, до чего довели тебя! И как мало отличают благородных мастеров, посвятивших себя тебе, от тех, чьи работы представляют лишь слабую тень или призрак искусства! В былые времена могущественные императоры, короли и князья не только оказывали тебе величайшее внимание и почет и осыпали богатствами, но и пользовались твоими благородными услугами; теперь же тебя включают в одну гильдию с шорниками, оловянщиками, котельщиками, стекольщиками и старьевщиками; князья, вельможи и городские старшины не только допускают, но утверждают и столь позорящие и унижающие тебя, о благородная Pictura, постановления, поддерживают и вводят в обычай, не заботясь о том, что твое унижение не может принести им ни хвалы, ни чести! О, сколь неблагодарное время!

Питер Влерик также должен был представить образчик своего искусства. Это была очень красивая по композиции, написанная водяными красками на полотне картина «Избиение младенцев». Впереди, на фоне зданий, была представлена беспорядочно метавшаяся толпа воинов и матерей с детьми; в глубине виднелся город с красивыми домами и множеством маленьких фигур. Господин старшина и другие пачкуны так напряженно смотрели на эту картину, как будто глядели на оселок; но все-таки картина была признана для образца удовлетворительной и Питер объявлен мастером. Конечно, как я уже говорил, добиться этого ему стоило большого труда. Да, вероятно, он и не достиг бы своей цели, но вышеупомянутый каноник вмешал в это дело епископа Турне, и члены гильдии, хотя и неохотно, но дали свое согласие на принятие его в гильдию.

Поселившись в Турне, Питер брался за всякие какие только попадались работы; ему не только приходилось расписывать скульптуры, но даже размалевывать кузнечные мехи и тому подобное, так что он часто жаловался, что не имеет случая употребить свое время и искусство на что-нибудь более высокое, и очень желал, чтобы пришло такое время, когда ему стали бы кричать: дай мне, дай мне, подобно тому как в пору неурожая нуждающиеся просят хлеба и каждый старается получить подачку раньше других, — и таким образом он получил бы работу.

Время от времени он писал по дешевке портреты; но однажды ему выпал случай написать для монашенок алтарную картину масляными красками на полотне горизонтального формата, с высоким, имевшим вид прямоугольника выступом посредине; картина представляла Распятие. С одной стороны, на переднем плане, сидел на тележке один из разбойников с духовником, который, казалось, напутствовал его утешениями, в то время как для установки креста рыли яму и один человек, лежа на земле, старался вытащить голыми руками из ямы камень или что другое, мешавшее рытью. Посредине, немного отступя назад, был виден Христос на кресте. Из мрачного и беспокойного, закрытого облачками неба на заднем плане исходил свет, освещавший фигуру Христа сбоку, между тем как остальная, большая ее часть оставалась в тени. В этом освещении было сходство с Тинторетто, дух и произведения которого еще живо сохранялись в памяти Питера. На художников и знатоков искусства это произведение произвело довольно хорошее впечатление, но простоватым монашенкам оно не понравилось. Далее, в глубине, была видна группа людей, занятых распинанием другого разбойника, тут же можно было заметить игроков в кости и всякого рода зрителей; все это было очень красиво. Там были изображены также и лошади с очень красивыми головами.

Такого рода заказы бывали очень редки, а в большинстве случаев он получал заказы на маленькие вещи, от которых имел самую малую пользу. Таким образом, находясь постоянно в нужде, Питер стал похож на своих собратьев и нелегко соглашался, чтоб приехавшим туда со стороны живописцам давали звание мастера или даже только позволяли написать несколько портретов. Он сделался потом сутягой и вел несколько тяжб и с гильдией, и с частными людьми. Для адвоката, который вел его дело, он расписал кабинет гротесковой живописью, в которой также был отменным мастером. Эту дорогую работу он сделал с целью подвинуть вперед свое дело. Его ежедневно можно было встретить идущим по улице со свертком бумаг и писем, как будто он сам был стряпчим. Между прочим, он очень сердился на некоего живописца по имени Михел Жионкой, уроженца Турне[279], который только что вернулся из Рима. Жионкой написал в Риме много маленьких картинок на меди, в большинстве случаев изображавших Распятие. Вследствие того что у него была понсировка, он делал с них огромное количество копий, причем благодаря особому приему умел придать им очень чистый и отчетливый вид. Фон на этих картинах был немного светлее черного грунта, а низ на переднем плане представлял небольшое пространство земли. Этими картинками он зарабатывал довольно большие деньги, так как испанцам да и другим они очень нравились. Этот Жионкой, о котором рассказывается также и в жизнеописании Спрангера, говорил очень много худого о руке Христа, изображенной на вышеупомянутой надгробной картине Влерика «Воскресение», написанной им для господина дю Пре. Он не только ежедневно бранил эту руку, но дошел даже до того, что стал портить ее, или, как он думал, улучшать своими подправками; это было поистине величайшей дерзостью и бессмысленным притязанием со стороны человека, который плохо владел кистью и не обладал ни умом, ни изобретательностью. И такую-то дерзость он учинил в том городе, где жил сам творец картины. Справедливо поэтому будет сказать, что Влерик имел в этом случае очень достаточный повод сердиться, ибо этот в высокой степени неблагопристойный поступок был совершен человеком, который никак не мог равняться с ним в искусстве.

Напоследок Влерик написал еще Венеру, для которой, как говорят, натурщицей служила его жена. Картина эта удостоилась высоких похвал; но, как было уже замечено, он жил в таком городе, где искусство, которое он обогатил этим произведением, приносило ему немного пользы или выгоды. Начавшиеся потом войны и внутренние волнения и опустошения также причинили ему немало убытков. Будучи захвачен между Куртре и Турне в плен солдатами, он претерпел много бедствий. У него были две или три маленькие удивительно красивые дочери, которых он любил наряжать в итальянские костюмы; эти девочки умерли от моровой язвы, от которой погиб и он сам в последний день Масленицы 1581 года в возрасте сорока четырех с половиною лет.

Питер был человек, воодушевленный благородным стремлением к искусству, но слишком мало себя ценивший. Я жил у него более года, и в это время он нередко говорил мне «Если б я знал, что ты не будешь лучшим мастером, чем я, то посоветовал бы тебе оставить живопись». Он часто хвалил Франса Флориса и других мастеров, особенно же итальянцев: Паоло Веронезе, Тициана, Тинторетто, Рафаэля и Корреджо; также с большим одушевлением говорил он о «Распятии» в церкви Кремоны.

Я не мог не рассказать о нем, хотя произведений его, кроме Куртре и Турне, да и то в небольшом количестве, почти нигде нет или совсем мало, потому что он некогда был моим вторым и последним учителем, а также и потому, что своими обширными познаниями во всех отраслях искусства и умением работать всякими способами вполне заслужил, чтобы имя его с честью и славой было предано бессмертию.

Раньше, когда он жил еще в Куртре, у него был ученик, тамошний уроженец по имени Ловис Геме[280], который очень близко подходил к нему по манере живописи, особенно в изображении зданий и перспектив; он лучший живописец в Куртре.

Оставим, однако, Питера Влерика в покое и вернемся к его второму учителю — Карелу из Ипра, о котором кратко было сказано выше. Он происходил из Ипра, но время его рождения мне неизвестно, точно так же, как я не знаю, у кого он учился. Он жил в Ипре и писал разного рода вещи: фронтоны домов, церковные картины и другие произведения, а в некоторых загородных монастырях ему пришлось написать и несколько фресок.

В доме одного каноника в Турне я видел его картину «Обращение св. Павла», с очень большими фигурами, написанную гризайлью. Я видел также очень недурную его картину «Воскресение», написанную масляными красками на деревянной крышке ларя, похожего на сундук для хранения драгоценностей. В церкви одного селения близ Росселара, называвшегося Хооглец, находилась большая, исполненная масляными красками его картина «Страшный суд»; в ней некоторые части заднего плана, небо и кое-что другое ему помогал писать его ученик Клас Снелларт[281], сын первого учителя Влерика. Этот Клас Снелларт был довольно искусен в рисунке, архитектурной живописи, в писании узоров и разных других украшений. Он умер в Дордрехте в 1602 году, немного старше шестидесяти лет.

Я еще видел работы Карела «Страшный суд», нарисованный пером на ломбардской бумаге и потом промытый. Вдова Карела подарила его одному живописцу, помогавшему ей по уходу за больным мужем. Я думаю, что этот рисунок представлял собой проект вышеупомянутой картины «Страшный суд». Он был очень хорош по композиции и по множеству красивых, полных жизни фигур и немного напоминал Тинторетто. Христос сидел на облаках, а внизу под ним были изображены звери четырех евангелистов. Карел много также делал рисунков для живописцев по стеклу. В Генте, в церкви Св. Иоанна, есть прекрасный витраж с изображением Рождества Христова, сделанный по его рисунку; это было действительно замечательное произведение.