Сорочинская ярмарка, Ночь перед рождеством, Майская ночь и др. - Николай Гоголь

БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

М. Xрапченко. «Н. В. Гоголь», М., 1936 (гл. IV «Правда жизни и романтика прошлого», стр. 58–60).

ЗАКОЛДОВАННОЕ МЕСТО

I.

Повесть «Заколдованное место», напечатанная впервые в 1832 г. во второй книжке «Вечеров на хуторе близ Диканьки», была воспроизведена без существенных изменений во втором издании «Вечеров» и в первом томе «Сочинений» 1842 г. (в издании Трушковского 1855 г. листы, содержавшие повесть, Гоголем просмотрены не были).

Отсутствие рукописи и каких-либо упоминаний в переписке о «Заколдованном месте» не дает возможности точно датировать работу Гоголя над повестью. В специальной литературе также не высказывалось никаких соображений по этому поводу. Однако опираясь на то, что «Заколдованное место» снабжено тем же подзаголовком «Быль, рассказанная дьячком ***ской церкви», которым помечены «Вечер накануне Ивана Купала» и «Пропавшая грамота», и изложено в той же манере сказа, можно выдвинуть предположение, что эта вещь, так же как и две другие, принадлежит к группе ранних повестей «Вечеров» и написана в 1829–1830 гг.: вокруг образа дьячка-рассказчика предполагалась, по-видимому, в начальном замысле циклизация сборника, естественно поэтому допущение, что все три связанные с именем Фомы Григорьевича вещи относятся к близкому времени.

II.

В повести «Заколдованное место» сплетаются два основных мотива: добывание клада и действия чертей в «обманных» («обморочных», «заколдованных») местах.

«Обманные» или «обморочные» (от слова «морочить») места довольно широко известны в народной традиции. Ряд рассказов о них сообщает В. Милорадович в статье «Этнографический элемент в повести Гоголя „Заколдованное место“» («Киевская Старина» 1897, № 9, стр. 55–60). Сюда же относится первая часть белорусского рассказа «Болотные папы», указанного выше в связи с «Пропавшей грамотой» (П. В. Шейн. «Материалы для изучения быта и языка русского населения северо-западного края», II, СПб., 1893, стр. 270, № 130).

Можно в этой связи отметить также весь отдел «Страхи» в сборнике В. Гнатюка — «Знадоби до галицько-руськоï демонольогiï» (т. I — «Етнографiчний Збiрник», XV. Львiв, 1904, стр. 18–95, №№ 23—170 и т. II — там же, XXXIII, Львiв, 1912, стр. 71—154, №№ 142–397). Например, блуждания деда напоминает рассказ «Страх у пасiци» (№ 121).

Наконец, сюда же относятся отмеченные выше (см. «Пропавшая грамота») рассказы о музыкантах и т. п. у чертей (см., например, В. Гнатюк, назв. соч., I, №№ 13, 14, И, №№ 30, 112–115; М. Левченко. «Казки та оповiдання з Подiлля». У Киевi, 1928, №№ 60, 61; «Труды этнографическо-статистической экспедиции в западно-русский край, снаряженной Русским Географическим обществом. Материалы и исследования, собранные П. П. Чубинским», I, СПб., 1872, стр. 186, 187, 190).

У Гоголя «обморочное» или «заколдованное» место связано с отыскиванием кладов. Рассказы о кладах и о трудностях их добывания см., например, в сборнике Садовникова. Характерны некоторые детали в рассказе, помещенном здесь под № 112 н. (Д. Н. Садовников. «Сказки и предания Самарского края». СПб., 1884, стр. 364–365).

Нет сомнения в том, что подобные рассказы были широко распространены. Представления о «страхах» при добывании кладов и легли в основу повести Гоголя. В частности, в народных рассказах имеются и указания на свечку над кладом, обозначающую место клада (см., например, Б. Д. Гринченко. «Этнографические материалы, собранные в Черниговской и соседних с ней губерниях», II, Чернигов, 1897, стр. 141; М. П. Драгоманов. «Малорусские народные предания и рассказы». Киев, 1876, стр. 79). Сюда же присоединяется у Гоголя мотив призрачности «нечистого» богатства: клад превращается в сор (в иной, более серьезной трактовке мотив этот дан в повести «Вечер накануне Ивана Купала»). Подобный мотив часто встречается в народных рассказах о музыкантах и т. п. у чертей (см. выше, ср. еще Гнатюк, назв. соч., II, № 111: человек получает от чорта деньги, деньги эти превращаются в черепки). В рассказе о том, как повитуха приняла детей у чертовки-лягушки (Гнатюк, назв. соч., I, № 12) видим обратный мотив: черепки превращаются в золото.

Таким образом, повесть «Заколдованное место», как и другие повести «Вечеров», опирается на традиционные фольклорные мотивы. Но и в этой повести, как и в других, Гоголь не воспроизводит в точности фольклорный материал, а создает свое собственное произведение. Для «Заколдованного места» особенно характерен юмористический тон изложения. Фантастические элементы вставлены в бытовую реалистическую рамку, автор вводит множество бытовых деталей комического характера и самой речи придает сугубо-житейский разговорный характер.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

В. Милорадович. «Этнографический элемент в повести Гоголя „Заколдованное место“» — «Киевская Старина» 1897, № 9, стр. 55–60.

ДОПОЛНЕНИЕ

[Автографы черновых текстов, впервые воспроизводимые в настоящем издании как дополнение к ранее вышедшему первому тому, обнаружены А. В. Позднеевым.]

(К первому тому)

ОТРЫВОК ПРЕДИСЛОВИЯ К ПЕРВОЙ ЧАСТИ «ВЕЧЕРОВ НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ»

Печатается по черновому автографу ИМ, фонд 440, № 1263, вместе с другими четырьмя автографами Гоголя, здесь публикуемыми.

Первоначальная черновая редакция предисловия.

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОЙ ЧАСТИ «ВЕЧЕРОВ НА ХУТОРЕ БЛИЗ ДИКАНЬКИ»

Печатается по черновому автографу ИМ, фонд 440, № 1263.

Первоначальная черновая редакция.

ПРИМЕЧАНИЯ К ПОВЕСТИ «НОЧЬ ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ»

Печатается по автографу ИМ, фонд 440, № 1263.

Первоначальная редакция двух примечаний.

«СТРАШНАЯ МЕСТЬ»

Печатается по черновому автографу ИМ, фонд 440, № 1263 (на восьми листах, из них заполнены семь листов; на обороте последнего листа — рисунки Гоголя), содержащему 12 первых глав из 16-ти.

Автограф представляет собой первоначальную редакцию повести. Об этом свидетельствует самое состояние рукописи: недописанные слова, почти полное отсутствие пунктуации, характер поправок. Основные отличия рукописи от печатного текста следующие:

1. Повести предпослано вступление, связывающее её — через «рассказчиков» — с другими повестями «Вечеров». Возможно, что рассказчик, о котором говорится в настоящей редакции повести, по замыслу Гоголя то же лицо, которое упомянуто в предисловии к первой части: «Еще был у нас один рассказчик; но тот (нечего бы к ночи и вспоминать о нем) такие выкапывал страшные истории, что волосы ходили по голове». Это позволяет заключить, что Гоголь предполагал ввести «Страшную месть» в сборник «Вечеров на хуторе» еще при составлении первой части.

2. В рукописной редакции отсутствует эпизод благословения молодых (в первой главе). Окончание 9-й главы было иным.

В предисловии к повести можно усмотреть некоторые автобиографические намеки.

Некоторые чтения рукописи в сравнении с печатным текстом заставляют поставить вопрос о том, что изменения, наблюдаемые нами, являются результатом механической порчи. Таковы следующие два места:

1. В печати «Как зелен и душист тот луг, где я играла в детстве». В рукописи: «Как зелен и душист тот лог, где я игралась в детстве».

2. В печати: «Сохни он от тайной травы». В рукописи: «Сохни он от тайной отравы».

«ИВАН ФЕДОРОВИЧ ШПОНЬКА И ЕГО ТЕТУШКА»

Печатается по черновому автографу ИМ, фонд 440, № 1263. Автограф — на семи листах, из которых шесть заполнены текстом повести, а на седьмом листе помещено вступление.

Рукопись является первоначальной редакцией повести.

На втором листе — надпись, раскрывающая историю данной рукописи, а может быть, и остальных ныне публикуемых рукописей того же архивного фонда: «На память о Михаиле Семеновиче И. Е. Забелину от Кетчера». Это дает возможность предположить, что рукописи принадлежали Михаилу Семеновичу Щепкину, знаменитому артисту, а после его смерти (1863 г.) при посредстве Н. X. Кетчера, переводчика Шекспира, перешли к историку И. Е. Забелину.

Черновая редакция в общем близка к печатной, но содержит почти в каждой фразе отличия и варианты, свидетельствующие о большой стилистической работе Гоголя. Рукопись заканчивается фразой, отброшенной в печатной редакции.

Некоторые разночтения рукописи с печатным текстом заставляют предполагать цензурное вмешательство:

1. В печати: «он не имел никогда желания вступить на штатскую службу, видя на опыте, что не всегда удается хоронить концы». В рукописи: «он не имел никогда желания вступить в штатскую службу, видя на опыте, что лихоимцам не всегда удается хоронить концы».

2. В печати: «то читал гадательную книгу»; «заглядывал иногда в гадательную книгу». В рукописи соответственные места читаются: «то читал библию и гадательную книгу»; «заглядывал иногда в библию и гадательную книгу».