Визитная карточка Флота - Александр Плотников

Неловко улыбнувшись, Воротынцев спрятал под стол картон и молча стал ужинать.

"Ничего, море вас помаленечку обтешет, товарищ помполит", - подумал Алмазов, залпом допивая остывший чай. Потом заторопился в ходовую рубку.

- Что стало бы с нашим судном, если бы вдруг началась война? обращаясь ко всем сидящим, спросила Татьяна.

- Может быть, переоборудовали бы "Новокуйбышевск" в военный транспорт, - ответил капитан Сорокин. - В носу и на корме пушки, а может, и зенитные ракетные установки поставили, назначили бы военного помощника капитана - и в состав действующего флота... Я во время блокады Ленинграда вооруженный буксир по Ладоге водил. Помните легендарную "Дорогу жизни"? Так вот, она действовала зимой и летом. Зимой по ледяному асфальту грузовики через озеро шли, а летом по чистой воде - буксиры с баржами. Тащишь, бывало, такой караван, а сам от "юнкерсов" не успеваешь отбиваться. На подходе к ленинградскому берегу еще и фашистская артиллерия начинает лупить. Несколько раз крепко нам доставалось. Хорошо еще, что машину не задевало, по бортам и надстройкам осколки секли. А порой случались трагические ситуации. Дыры приходилось штопать, товарищей погибших хоронить. К тому же, как и все, с голодухи мы пухли, едва-едва на ногах держались, таща на буксире баржи с продуктами. По нескольку человек списывали из-за острой дистрофии в госпитали...

Чем ближе подходил "Новокуйбышевск" к южной оконечности Африки, тем больше хмарилось небо, громоздясь осадными башнями сизых облаков, сильнее горбатился океан, катя навстречу судну злую валкую зыбь.

На ходовой карте штурманов появились названия портов Южно-Африканской Республики: Дурбан, Ист-Лондон, Порт-Элизабет.

Помполит Воротынцев собрал подвахтенных на политическую информацию. Он повесил рядом две карты Африки: довоенную, на которой почти весь этот континент заливали несколько красок: голубая - французская, светло-зеленая - английская, темно-зеленая - португальская, желтая испанская... и теперешнюю, на три четверти покрытую веселой мозаикой цветов свободных африканских государств.

- На памяти нашей с вами, товарищи, - сказал Кузьма Лукич, народно-освободительная борьба перекроила всю карту мира. Яркий пример тому Африка. Видите, здесь осталось всего несколько струпьев колониальной и расистской проказы. Но и под ними тлеет и разгорается очистительный огонь национальных восстаний...

Неподалеку от мыса Игольный - самой южной точки Африканского континента, откуда-то из-под берега вывернулся отряд небольших военных кораблей. На мачте головного в бинокль был виден белый флаг с зеленым крестом через все поле и какой-то пестрой эмблемой во внутреннем верхнем углу.

- Гляньте по справочнику, чей это штандарт, - сказал Сорокин вахтенному штурману Рудякову.

- Южные африканцы! - через минуту сообщил тот.

Корабли аккуратно ответили на салют "Новокуйбышевска", затем разделились на две кильватерные колонны. Одна осталась с левого борта советского судна, другая перешла на правый.

- Чего это они затевают? - вслух размышлял секонд. - Выстраивают почетный эскорт?

- Такое же внимание, как от американцев в Карибском море, - сказал Воротынцев.

- Честь и уважение представителям великой державы!

- Была бы их воля, так уважили, что не поздоровилось...

На мачтах кораблей взвились какие-то флажные сигналы.

- Предупреждают, что ожидается резкое ухудшение погоды, - еще раз сбегав в штурманскую рубку, доложил Рудяков.

- Сами видим, - буркнул капитан.

- Что-то чаек не стало, Семен Ильич.

- Шторм идет, верная примета. Груз давно проверял?

- На днях, Семен Ильич. Крепеж держал надежно, - ответил грузовой помощник.

- Что дает факсимильный аппарат?

- Паук крутится возле Антарктики. Приличный идет циклончик.

- Он чикнет так, что у твоего крепежа не хватит терпежа.

- Что вы, Семен Ильич, японцы на совесть заделали!

- На японцев надейся, а сам не плошай, секонд. Здесь рядом ревущие сороковые. Нас и так погода долго баловала...

Татьяна как-то на досуге разговорилась со вторым помощником. Тот оказался коренным калининградцем, если так вообще можно говорить о жителях этого города. Семья Рудяковых поселилась в бывшем Кенигсберге весной сорок шестого года. Здесь Марк Борисович заканчивал десятилетку.

- Представьте себе, учился в одной школе с космонавтом Леоновым! похвалился он. - Помню, бегал по коридору рыжий такой мальчишка. Кто бы мог подумать, что он первым выйдет в открытый космос? А теперь живу на проспекте Космонавта Леонова, правда, дома нечасто бываю. Пятнадцатый год "по морям, по волнам, нынче здесь, завтра там"! Не люблю на берегу засиживаться. Понимаете, доктор, у моряков на берегу особый режим. Им хочется веселья, постоянных праздников, а ведь у их близких обычные будни. Работа, учеба, домашние хлопоты. Вот и получается, что жена, теща, дети быстро устают от меня, а меня начинают раздражать житейские мелочи: магазины, рынок, аптека, воркотня, детские слезы... Рвусь в море и на судне отдыхаю от всего этого! Вот поплаваете годков с пяток, сами это поймете...

Пяток годков Татьяна плавать не собиралась, хотя новая профессия ей нравилась. Океан ее принял: она больше не укачивалась даже на самой муторной зыби, только приходилось умеривать аппетит, чтобы совсем не лишиться талии.

Первым засек перемену в ее образе жизни востроглазый радист Юра Ковалев.

- Татьяна Ивановна, - подначивал он, - зачем вы целый час мотаетесь по шлюпочной палубе? Готовитесь к Олимпийским играм в Токио?

За обедом Ян посматривал на Татьяну, видя, как она отставляет тарелку с супом, а буфетчица Лида потихоньку усмехалась. О своем деле она больше не заговаривала с Татьяной, зато ее снова стали замечать в обществе рулевого Гешки Некрылова. "Похоже, не зря я проводила воспитательную работу", - размышляла по этому поводу Татьяна.

За мысом Доброй Надежды шумел Атлантический океан. Он встретил "Новокуйбышевск" шестибалльной волной, низко к воде опустилось обложенное фиолетовыми тучами небо.

Капитан вызвал наверх штурманов, приказал им покрепче привязаться к берегу, то есть точнее определить свое место по видимым пока береговым ориентирам.

- Неизвестно, когда сможем еще определиться, - буркнул он. Воспитанник старой школы навигаторов, Сорокин не доверял радиопеленгатору.

Общими усилиями истребили неувязку курса, поточнее рассчитали дрейф судна. Теперь можно было идти без звезд в открытом океане.

Свирепел холодный ветер, все больше и больше разводил волну. От разных направлений шла суетливая зыбь, заставляя "Новокуйбышевск" чертить невидимые зигзаги кончиками мачт.

Буфетчица Лида залегла. Ее место привычно заняла Варвара Акимовна.

- Сколько можно балласт возить, - притворно ворчала кокша.

- Ей теперь нельзя переутомляться, - заступилась за Лиду Татьяна.

- Чего нельзя? - переспросила Варвара Акимовна и тут же сообразила: То-то, я вижу, округлилась наша краля. Неужели, думаю, с моих вкусных харчей? Небось Генкина работа?

- Геннадий очень порядочный парень.

- Я не спорю, только детишек надо делать на берегу. Это старая морская заповедь.

- Любовь не признает ни места, ни времени, - улыбнулась Татьяна.

- Я вот замуж не пошла, чтобы заповеди не нарушить. Женихи и у меня были, только море всех отбило, - вздохнула кокша.

Удаляющийся берег заволакивало туманной хмарью. Где-то справа по корме остался Кейптаун.

Из хмари медленно выплыло встречное судно, большой рыжий сухогруз с высокой трубой.

- Просит дать место, - сообщил старпому радист.

- А кто есть он? - поинтересовался Алмазов.

- Португалец.

- Патроны, наверное, везет в Мозамбик, фашист недорезанный! ругнулся старпом. - Но ничего не попишешь, морской закон... Дайте ему, маркони: широта тридцать два десять, долгота пятнадцать сорок одна.

- Благодарит за услугу!

- Сесть ему на камень, собаке! Этого не передавайте, маркони...

Алмазов сходил в штурманскую рубку, принес контурную карту с факсимильного аппарата.

- Ого! - присвистнул он. - Паучок медленно, но верно ползет в нашу сторону. Ох и тряхнет нас, братцы-кролики! - воскликнул старпом с какими-то восторженными интонациями в голосе.

Глава 15

Возле одинокого островка в Средиземном море к лежащему в дрейфе "Горделивому" подошел танкер. Хотя судно всего неделей позже вышло из базы, на нем была почта для крейсера. Тонюсенькую пачечку конвертов расхватали мигом. Среди счастливцев оказались замполит Валейшо и лейтенант Русаков.

Прочитав письмо, Игорь засиял, как надраенная медяшка; Валейшо же, наоборот, помрачнел.

После ужина замполит постучался в командирскую каюту.

- Позволишь на минутку? - от двери спросил он, и по его тону Урманов заподозрил неладное. Предложил своему заместителю кресло, сам сел напротив.

- Мой совет тебе, Прокофьич, не жениться на молодой, - помолчав, заговорил Валейшо. - Бедным станешь человеком... Вот моя написала, что отправляет старших к моей маме, оказывается, договорилась с ней за моей спиной. Ведь на проводах полсловечком про это не обмолвилась! Выбрала момент, когда я далеко... Дам я ей телеграмму, чтоб не смела этого делать.