Земля Кузнецкая - Александр Волошин

Переехали сюда только на прошлой неделе, а уже привыкли, словно всю жизнь здесь прожили. Это все Павел Гордеевич устроил для бригады. Новое, гостиничного типа, общежитие только отделали, и начальник шахты вспомнил в первую очередь о комсомольцах. Вызвал в кабинет, прочитал приказ о переселении, потом построил в шутку по ранжиру и скомандовал:

— Смирно! По порядку номеров…

— Первый! — выскочил Митенька с левого фланга.

Конфуз, конечно. Да и откуда было им почерпнуть военной науки? В Великую Отечественную они годами не вышли. Это вот сам Рогов — другое дело — глянешь на три ряда орденских ленточек у него на груди — сердце щемит. Или Данилов — Герой!

Вспомнив Данилова, бригадир быстро оперся на локоть. Мысли стали как будто резвее. Степан Георгиевич и Сибирцев на смене. «Как-то они сегодня? Позвонить разве?»

Но Черепанову сейчас трудно поднять отдохнувшее тело с чистой теплой постели. «Успею», — думает он и, вытянувшись, с наслаждением закрывает глаза.

Дверь в соседнюю комнату прикрыта не плотно, слышны голоса, кто-то смеется. Митенька, конечно, колобродит. Вот на кого нет угомону. «О чем это они?»

— Ну что ты врешь? — кричит Санька Лукин. — Мыслимое ли дело застеклить сверху всю шахту!

— А что, ничего хитрого, — сквозь смех настаивает Митенька. — Доживем до этого времени. «Хватит, — скажут шахтеры, — помотались в кромешной тьме! Электричества тоже не желаем, давай в шахту солнышко!» — «Ах, солнышко? С удовольствием, сделайте, пожалуйста, одолжение, получайте солнышко!»

И вот снимаются сверху дикие породы, до самого угольного горизонта, на борты кладутся стропила, на них застекленные рамы — и, пожалуйста, гуляй, шахтер..

— Руки в брюки! — язвит Лукин. — Голова у тебя, Дмитрий, прямо министерская. Шахту ты застеклил, шахтеры твои через левое плечо поплевывают, а уголек, выходит, самосильно бежит на-гора?

— Чего самосильно? — теперь уже горячится Митенька. — Про стекло это я так, для фантазии… А машины зачем? За ними только доглядывай, они тебе и нарубят и нагрузят, да еще и выберут где получше… Не забывай про машины! На «Капитальной»-то у нас вот что делается — не только забойщики, а все люковые учатся. Думаешь, зря?

Черепанов с досадой крякает: «Если бы у Митеньки все так же гладко получалось на деле, как в речах, — был бы золотой человек. А то только вчера отхватил «тройку» на курсах горных комбайнеров, а речи, видишь, какие произносит… Украсил учебный аттестат бригады тройкой и в ус не дует! Надо будет поговорить с этим студентом по душам..»

Черепанов хотел уже вставать, но тут явился наконец долгожданный делегат.

Разговаривать с этим Алешей Алешковым тоже греха не оберешься. Вот и сейчас на требование бригадира немедленно же выкладывать новости — он и ухом не повел. Не торопясь разделся, причесал перед зеркалом смоляные кудри, пристально рассмотрел прыщик на щеке и наконец нехотя сообщил, что совершенно случайно побывал на новоселье у одного забойщика.

— Ну, конечно! — Михаил саркастически усмехнулся. — Ты же у нас специалист по новосельям.

— Нет, серьезно! — оживился Алешков. — Помнишь, на слете все выкрикивал: «А ну, кто со мной на соревнование? А ну!» Рябой такой, один глаз туда, другой сюда. Ох, веселый мужчина! Хвастался, хвастался новым домом, показал чуть не каждый гвоздь, вколоченный собственноручно.

Черепанов только вздохнул.

— И, между прочим, этот новосел все отговаривал меня; «Не суйся ты к этим емельяновцам, какой прок? Работают — просто сердцу надрыв смотреть». Я уже и сам не хотел итти… — Алешков подумал, потом скучным официальным тоном протянул: — Но раз вы меня облекли…

— В последний раз! — поспешил успокоить Черепанов.

— Раз вы меня облекли, — и ухом не повел делегат, — я пошел.

Побывал он, оказывается, в первую очередь на дому у Севастьяна, где помог распилить чурочку на дрова, за что был потчеван кружкой холодного молока, а молоко это не то, что в столовой.

— Ну, ну… — невольно поморщился Черепанов. — У них же, наверняка, телок есть, что ж ты про него ни словечка? У телка, что ж, звездочка на лбу, хвостик с кисточкой? Может, он это… человеческим голосом говорит?

Алешков явно обиделся, но выдержал характер и дальше продолжал столь же спокойно.

Был он и в бригаде и в комитете комсомола. В комитете — новый паренек и уже за голову держится: начальник шахты вчера пообещал расформировать молодежную бригаду, сказав, что толку в ней не видит, выработка день ото дня падает: зазнались, дескать, парни.

— А они не зазнались… — Алешков придвинулся к бригадиру. — Они мучаются.

— Мучаются?.. — Черепанов помолчал с минуту. Целую бурю противоречивых чувств вызвало в нем это сообщение. Да, он очень хотел настоящей, большой победы для своей бригады. Все, что он делал сейчас, над чем думал, — все было освещено ожиданием этой победы. И вот победа как будто пришла. Но странно, почему же нет в сердце радости?

Емельяновцы мучаются…

Черепанов решительно сбросил с себя одеяло, но, прежде чем встать, спросил:

— А Савоська что ж, тоже за голову держится?

— Савоська? — удивился Алешков, — Так он же болен.

Черепанов сел в постели. — Что у него?

— Аппендицит! — Алешков простодушно улыбнулся.

— Ка-акой аппендицит?

— Какой?.. Я почему знаю? Обыкновенный, наверное.

Это равнодушие к судьбе товарища бригадиру показалось настолько возмутительным, что он даже прикрикнул:

— Путаешь ты все… милое создание!

Теперь Алешков всерьез обиделся.

— Ничего не путаю, мне его молодуха сказывала: «У Севастьяна срочная болезнь — аппендицит».

Жизнь, правда, у него ничего, полная чаша, а работа — это ж мука! Лава новая, полмесяца как нарезали, пласт три метра, на каком они еще не работали, скважины закладывают вразброс — получается сплошная стрельба, а угля… жалко смотреть.

— Ты, значит, им ни полслова о нашем опыте?

Алешков усмехнулся.

— Для какой же надобности? Чтоб они нас в два счета обставили? По-моему, на это у меня хватит соображения.

— Соображение у тебя государственное, — скупо заметил бригадир и, натянув наконец сапог, выпрямился.

Оказывается, пока он обувался, в комнату неслышно вошли Санька с Митенькой. Сидят рядком на стульях и выжидающе поводят глазами с делегата на бригадира и обратно.

«Что же делать?» Черепанов посмотрел в окно — из-за горы все еще наплывало огромное белое облако.

— Что же делать? — повернулся он к товарищам. — Выходит, победы добились? Можно крикнуть по телефону Чернову, чтоб пропечатал в газете два слова: черепановцы победили!

Митенька скучно улыбнулся.

— Конечно. И про аппендицит чтоб ввернул.

— Тоща победа, — промолвил Лукин.

— Именно! — подтвердил Черепанов и, вздохнув, быстро стащил с ног новые хромовые сапоги. А когда он надел свои рабочие резиновые «бахилы», бригадники переглянулись.

Митенька раскрыл было рот для какого-то замечания, но бригадир распорядился:

— Дмитрий, подай из тумбочки две буровые коронки. Быстро!

Когда Михаил ушел, в комнате некоторое время молчали, потом Лукин сказал многозначительно:

— М-да…

— М-да! — подхватил Митенька. — Одним словом, тронулся бригадир разоблачать наш опыт!

— А как же иначе? — быстро спросил Санька. — Как?

— Иначе никак, — согласился Голдобин. — Только эго же самодержавие!

— Что такое? — изумился Лукин.

— Самодержавие, вот что! Опыт-то общий, соревнуемся-то мы все с емельяновцами, Михаил должен посоветоваться в таком деле с бригадой, как и что. Может, и я бы что-нибудь дельное присоветовал!

Санька медленно критически оглядел товарища и на этот раз с сомнением протянул;

— М-м-да!..

ГЛАВА XXXVIII

Еще вечером, поручив все дела по управлению Филенкову, Рогов с утра решил пойти на несколько часов в шахту, на поток к Дубинцеву, но только переоделся, позвонила Галя и немного запальчиво сообщила, что «в тресте с ума сошли» — прекратили финансирование работ на уклоне, даже в выдаче насосов и транспортерной ленты отказали. Может быть, Павел Гордеевич возьмется за это сам?

— Павел Гордеевич, может быть, возьмется! Но Павел Гордеевич немного удивляется, куда до сих пор смотрела Галина Афанасьевна, — не удержался от выговора Рогов. — Неужели Галина Афанасьевна — инженер, командир целого производственного участка — не понимает, как ей не пристала роль купеческого приказчика, который только и знал, что делал «от сих и до сих».

Пришлось все же поехать в трест. Управляющего на месте не оказалось, неприятный разговор состоялся с главным инженером.

— Нечего особенно горячиться, — пожал плечами Черкашии и пустился в длинный рассказ о сверхлимитных и нижелимитных ассигнованиях. — Неужели такие прописные истины не известны начальнику шахты? Все идет своим чередом. Дополнительная смета комбинатом утверждена и направлена в министерство. На днях нужно ждать санкции. А вообще кто же не понимает, как важен уклон для «Капитальной»?