Большой Хинган — Порт-Артур - Василий Романович Бойко

«Сяо бицза» заметил его в таком виде и немедленно отправил в военную полицию Шихэ. Там дознались, где он купил эту одежду, и тех, что продали костюм, как и его самого, арестовали. Китайцам запрещалось есть рис, им полагались только гаолян, чумиза и кукуруза. Запрещалось читать газеты, отмечать всякие торжества, включая Новый год. Категорически, под угрозой смертной казни, всем запрещалось отлучаться без разрешения оккупационных властей из своей деревни.

До прихода Красной Армии китайцы-крестьяне совсем не имели медицинской помощи. Они даже, как ни удивительно, боялись, что ее навяжут, — настолько дорого лечение для них стоило. Больные предоставлялись воле судьбы.

А теперь Лин Минсен радуется, радуется его семья, радуется вся деревня. «У нас нет ни одного запрета, — сказал он. — Мы свободны…»

Лин Минсен пригласил офицеров зайти в его фанзу. Там было светло и чисто. Окна застеклены, потрескивали дрова в очаге, жилая комната теплая. Нашлось даже скромное угощение — пампушки, горячий чай. Вот только сахаром семья пока не обзавелась: это было еще роскошью.

Хочу сказать, что китайские труженики правильно воспринимали наш интерес к их жизни и ее сложностям, понимая, что за ним стояло не праздное любопытство, а желание оказать помощь в самом неотложном и необходимом — налаживании производства, подготовке кадров, скорейшем устранении вопиющих социальных несправедливостей. Мы не только говорили им, что можем передать свой опыт, но придерживались этого и на практике. Потому наши отношения были простыми и сердечными.

У меня не выходит из памяти одна тогдашняя встреча с китайскими женщинами.

Однажды, проезжая по улице в старой части Порт-Артура, я встретил большую группу женщин, которые окружили плачущую китаянку. Полагая, что с ней что-нибудь случилось, я остановил машину и подошел к горожанкам. Встретили меня теплыми приветствиями, а плачущая женщина подошла и низко поклонилась. Переводчика со мной не было, и я не понял, чем это вызвано. Тогда женщины взяли меня за руки и, подведя к забору, начали показывать на играющих за ним детей. Вижу: играют веселые, радостные малыши. А почему плачет мать?

Все выяснилось, когда подошел переводчик. Оказывается, женщины собрались здесь, чтобы посмотреть, каково детям в только что открытом детском саду. Они очень довольны всем. А женщина плачет просто от радости. Ее дочь никогда еще не питалась так, как кормят здесь детей, и никогда ее так не одевали, как здесь.

Я узнал от женщин, что они очень тревожатся, как бы эту новую для них жизнь не отняли: врагов-то у бедных людей немало. Пришлось как можно понятнее разъяснить им, что этого не случится, потому что по советско-китайскому договору ответственность за безопасность Гуаньдуна взяла на себя Красная Армия.

Было видно, как радостно воспринимали женщины мои слова. Потом я получил письмо, в котором они сердечно благодарили советский народ и Красную Армию за освобождение и оказываемую помощь. Оно глубоко затронуло мою солдатскую душу, и я передал этот волнующий документ о нашей дружбе, о советско-китайских отношениях в музей Порт-Артура.

Общаясь с нами, жители полуострова впервые узнавали правду о коммунистах. Нечего и говорить, что при японской власти организаций китайской компартии здесь не было и стать не могло, а японский чиновничий аппарат вбивал в головы неграмотной массы самые нелепые представления о КПК, о коммунистах, о нашей стране.

К моменту прихода советских войск в городах Гуаньдуна, даже в Дальнем с его открытым портом, коммунистов не было. Но уже в сентябре 1945 года они начали появляться в Порт-Артуре и Дальнем. Прибывали они с юга, с Шаньдунского полуострова, отделенного от Гуаньдуна широким проливом, прибывали путями и способами, известными только им самим. Эти первые представители КПК избрали, на мой взгляд, единственно верную тактику: они стали организаторами профсоюзов на полуострове, считая их опорными базами в распространении влияния партии на массы. Понятно, что мы активно поддерживали их усилия по созданию профсоюзов и других общественных организаций трудящихся, на которые могли и сами опираться при решении задачи по улучшению уровня жизни населения, укреплению общественного порядка.

К середине октября на полуострове сложилась такая обстановка, когда администрация японского губернаторства от практических дел отходила, а новая администрация еще не была создана. Напряженность усугублялась тем, что актив китайской инициативной группы в Дальнем с большими перебоями решал административно-хозяйственные вопросы. В городе положение становилось все более неуправляемым, росла неразбериха. Наблюдались факты воровства и даже грабежей. Китайцы, даже японцы, в их числе представители полиции, все чаще стали обращаться к нам с просьбами о наведении порядка в Дальнем.

В этих условиях становление профсоюзов, с первых дней проявивших себя влиятельной среди населения организацией, нас радовало.

Благодаря активности коммунистов профсоюзная организация росла быстро. К 15 октября в Дальнем насчитывалось около 50 тысяч членов профсоюзов, а через год их стало уже более 120 тысяч (на всем полуострове 190 тысяч). Во главе организации стоял Совет профсоюзов. Бурно развивались профсоюзы по всему Гуаньдуну. Они становились силой, с которой считались хозяева предприятий, китайская общественность.

Не случайно агенты гоминьдана открыто, а чаще скрытно, вели агитацию против создания профсоюзов, как, впрочем, и органов местного самоуправления, резонно опасаясь, что эти массовые организации за чанкайшистами не пойдут.

Особенно в гору пошло дело становления профсоюзов, когда председателем их Совета был избран член КПК с 1937 года Тань Юньань — опытный организатор и руководитель (нам было известно, что он входил в состав ЦК КПК).

При тогдашней обстановке в Китае свою работу на Гуаньдуне китайские коммунисты и их организации должны были проводить как бы нелегально, не открывая себя. На этот счет выносилось даже специальное решение бюро ЦК КПК по Северо-Восточному Китаю (или по Северо-Востоку, как чаще говорили), которого придерживались и мы.

В сентябре 1945 года бюро ЦК КПК по Северо-Востоку приняло решение с целью усиления коммунистического влияния на Гуаньдуне образовать здесь территориальный комитет (ТК) Коммунистической партии Китая с местом пребывания в городе Дальнем. Этим же решением секретарем территориального комитета был назначен первый секретарь Мукденского горкома КПК, член бюро ЦК КПК по Северо-Востоку Хань Гуан, прибывший в Дальний в первой половине октября.

В эти осенние дни численность коммунистов на полуострове быстро росла, только в Дальнем, Порт-Артуре и Цзиньчжоу в ряды партии было принято около 500 человек. Соответственно этому шел процесс оформления партийных органов. В начале ноября в Дальнем кроме территориального комитета был образован городской комитет, в Порт-Артуре городской, в Цзиньчжоу уездный, в Сакагоу районный комитеты КПК.

С этого времени начались официальные контакты Военного совета и политотдела армии с вновь созданными партийными органами полуострова, кстати, по их инициативе. Мы, в частности,