Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

— Полдела сделано, — подытожил Свен. — Теперь надо завершать, а это может оказаться посложнее…

Я отошёл к своим. У нас тоже кое-кто получил царапины, на каковые постепенно переставали обращать внимание, и среди мальчишек царило веселье. Похоже, даже излишнее, отдающее головотяпством.

— Быстро мы их! — размахивал руками Щусь. — Раз, два, три — и копец, а?!

— Хватит болтать, — оборвал я хвастливый трёп. — Собираемся, и идём обратно.

— Главное, чтобы не пришлось бежать, — отметил Вадим. — Это будет уже лишнее.

Нам пришлось всё равно задержаться ещё на какое-то время — лучники методично собирали стрелы, стараясь не пропустить ни одной. Я первый раз видел так близко здоровенные английские луки, о которых столько читал — они были одинаковые у англичан, норвежцев и фризонов.

* * *

Каждый из отрядов сложил по костру. Мы сделали это на трёх соседних полянах и навалили верхним слоем зелёные ветки. У меня ещё работала зажигалка, но последнее, на что её хватило — как раз подпалить растопку.

Странно, но почему-то это меня огорчило. И очень. Словно бы лопнула ещё одна ниточка, связывавшая меня… с чем?

Я подкинул зажигалку на ладони. И бросил её в разгоравшееся пламя…

…Плотный белёсый дым клубами повалил в небо. Частично он растекался и по поляне, оттесняя нас к её краям. Из этой пелены вынырнул Тиль.

— Пора! — крикнул он, извлекая из ножен шпагу и салютуя ею. — Дым в крепости наверняка виден! Если Ян дошёл — сейчас будет вылазка!

— Ну что ж, — я натянул перчатку и, обнажив оба клинка, махнул палашом своим: — Пошли, ребята! Закончим начатое!..

…Мы вышли на опушку метрах в трёхстах от лагеря негров как раз когда впереди прокричал рог, и на узкую тропку-перемычку начали высыпать из крепости вооружённые люди. Рог вновь подал сигнал; над людьми возникло знамя — цвета запёкшейся крови, с белым львом.

— Вперёд! — вновь прокричал я. И откуда-то всплыло ещё одно слово, которое я выплюнул с прилязгом — боевой клич: — Р-рось! — и не удивился этому крику, подхваченному за моей спиной:

— Ро-о-ось!!!

Игорь БасаргинНе всему ещё жизнь научила,Больно стукая носом об дверь:Если что-то тебе посулили —Ты посулам не очень-то верь.

Пусть ты сам никогда не забудешь,Если слово кому-то даёшь,Но тебя — вот уж истинно — людиПодведут просто так, ни за грош.

Это очень жестокая мудрость,Но у жизни таких — хоть коси:Никого, как бы ни было худо,Никогда ни о чём не проси.

Те же люди, кого не однаждыИз дерьма доводилось тянуть,Или прямо и просто откажут,Или всяко потом попрекнут.

Что бы ни было завтра с тобою,Ты завета держись одного:Никогда не сдавайся без бояИ не бойся — нигде, никого.

Передряги бывают — не сахар,Станет видно, насколько ты крут:Никому не показывай страха,А не то — налетят и сожрут.

Жизнь — не очень красивая штука…Все мы чаем тепла и любви,А она нам — за кукишем кукиш…Так восславь её, брат. И — живи…

…Негров было всё ещё примерно вдвое больше, чем всех нас вместе взятых. И они просто не могли поверить, что окружены.

А я почему-то думал о сгоревшей зажигалке. Только о ней.

Дагой — вверх ассегай, пригнуться, по ногам круговым — ххахх!

Ногой в щит, ногой по руке с ятаганом, палашом — остриём — сверху вниз — ххахх!

Палашом по древку ассегая, поворот, сбоку по шее дагой — ххахх!

Поворот, ятаган палашом вниз, поворот, дагой между глаз — ххахх!

Пригнуться, ятаган дагой вверх, палашом удар в бок — ххахх!

— Ро-ось!

Негры — те, кто, ещё оставался в живых — бросая оружие и беспорядочно отбиваясь, разбегались вдоль опушки, сшибали и топтали друг друга, пытаясь вырваться из засады. Их догоняли и беспощадно, наотмашь, рубили. Я толком пришёл в себя, стоя по колено в ручье. Возле моих ног лежал разрубленный от плеча до пояса негр, а Тиль, хлопая меня по спине, говорил:

— А ты бешеный, русский! Хороший удар, отличный удар, князь!

Я слегка обалдело огляделся и чихнул. Два раза подряд, как у меня обычно бывает.

Негров доканчивали. Многие из них уже стояли на коленях, скрестив на голове руки, побросав оружие и согнувшись. Я видел не всех своих, но почему-то не мог беспокоиться.

Переступая через трупы, ко мне шёл темноволосый парень — рослый, плечистый, в кожаной кирасе с металлическими накладками и кожаном шлеме с красивой серебряной полумаской. Сапоги и лосины мальчишки были забрызганы кровью, над плечом качалась широкая крестовина меча-бастарда. Не доходя до нас нескольких шагов, темноволосый снял шлем и, надев его на рукоять, наклонил голову; глаза на суровом, красивом лице были широко посаженные, серые, на лбу — шрам.

— Борислав Шверда, — протянул он мне руку, с которой ловким движением сдёрнул высокую крагу с зубчатым раструбом. — Я рад помощи, — он говорил по-русски без акцента, но откусывая фразы. — Я рад тебе, князь Олег. И тебе, вождь Тиль. Хотя вижу вас обоих впервые. Но где Свен ярл, мой друг?

— А правда, где Свен? — Тиль обернулся, словно ожидал его увидеть за своей спиной…

…Свен ярл умирал. Лаури подложил ему под голову негритянский щит, чтобы тот лежал повыше, но кровь всё равно шла из горла норвежца. Две толлы торчали в его груди выше сердца, брошенные буквально в упор. Они пробили кожный панцирь.

Постепенно к Свену собирались всё новые и новые люди. Оставались стоять — молча и опустив головы, потому что ничем помочь тут уже было нельзя. Люди Шверды, Тиля, самого Свена, мои друзья… Многие были ранены, но никто даже не пытался заняться собой.

— Лаури, — глаза Свена стали осмысленными. Его стурман нагнулся к нему, и Свен точным движением вложил ему в ладонь рукоять палаша. — Твоё… — с трудом, но ясно сказал он. — А моя удача… кончилась сегодня… — он заговорил по-норвежски; двое ребят-норвежцев тоже опустились на колени, да и англичане, похоже, понимали. Но вдруг Свен снова перешёл на английский: — Где русский князь?

И я понял, что он уже не видит.

— Я здесь, — я встал на колено. Чужой мальчишка умирал передо мною. Шесть лет проживший на этой земле… — Я слушаю тебя, ярл.

— Это… ловушка, Хельги, — сказал он, назвав меня их, северным именем. И глаза его застыли, как схваченная морозом вода в родниках.

А я вспомнил надпись, которую Танюшка прочла на полу башни, где мы нашли оружие. TRAP. ЛОВУШКА.

— Свен, Свен… — Лаури тронул его за плечи. — Свен ярл, мой побратим… Как две руки были мы с тобой, как два зорких глаза… Как жить мне теперь, когда половина моя осталась в этих скалах мёртвой? Как сражаться, если отрублена моя правая рука? О Свен, что я скажу Изабель?!

Он закрыл глаза мёртвому. Меня передёрнуло. Не от страха, не от отвращения. От тошнотного осознания ужасного факта: Свен — умер. Его больше нет.

— Приведите сюда тех негров, что взяли, — сказал Лаури, поднимаясь и доставая широкий нож. — Я порадую тебя, брат, — тихо произнёс он, обращаясь к мертвецу. — Порадую…

К нему подтащили негра, бросили на колени. Лаури схватил его за волосы, уперся коленом в спину…

Я отвернулся.

Александр РозенбаумОтслужи по мне, отслужи…Я не тот, что умер вчера.Тот, конечно, здорово жилПод палящим солнцем двора!Тот, конечно, жил не тужил,Не жалел того, что имел…Отслужи по мне, отслужи —Я им быть вчерарасхотел!

С места он коня пускал вскачь,Не щадил своих кулаков…Пусть теперь столетний твой плачСмоет тяжесть ваших грехов…Пусть теперь твой герб родовойНа знамёнах траурных шьют!..…А он бы был сейчас, конечно, живой,Если б верил в честностьтвою!

Но его свалили с коня,Разорвав подпругу седла…Тетива вскричала, звеня —И стрела под сердце легла…Тронный зал убрать прикажи!Вспомни, что сирень он любил…Отслужи по мне, отслужи —Я его вчерапозабыл!

Я вчера погиб не за грош —За большие тыщи погиб!А он наружу лез из всех своих кож —А я теперь не двину ноги…В его ложе спать не ложись —Холод там теперь ледяной…Отслужи по мне. Отслужи.Умер он. Я нынче —другой…

* * *

На равнине между скалами и лесом полыхал громадный костёр. Сжигали Свена ярла, а с ним — двух его павших людей и одного человека Тиля, возле огненной могилы которых Лаури лично зарезал девятнадцать схваченных негров. Трёх своих погибших людей Борислав похоронил на кладбище в одной из горных долин.