Сладкий перец, горький мед - Татьяна Туринская

Измучился, измаялся сердешный, и понял, наконец, что главное его чувство — любовь. Он по-прежнему любит Таню. А может, даже еще сильнее. Через боль и предательство его любовь к ней только окрепла. А ненависть… Ненависть осталась, но она только на втором почетном месте, вслед за любовью, тютелька в тютельку, отстав от любви буквально на самую йоту… Но любовь все же впереди.

Таня еще не спала, читала детектив, лежа в постели. Дверь открылась и на пороге возник Дрибница. Тихий, мирный, такой, каким был еще до женитьбы на Любе, в синем атласном халате, расшитом райскими птицами. Подошел, присел рядом на краешек кровати, молча взял Танину руку и затих. Минуту сидел, две, три… И руку не отпускал, и не говорил ничего, даже в глаза Танины не смотрел.

Таня подождала-подождала, что же дальше будет, надоело — вырвала руку и продолжила литературные изыскания. Дрибница словно проснулся:

— Прости…

— Отстань, Вова, иди спать, — равнодушно сказала Таня.

— Я люблю тебя…

— Ну и люби себе на здоровье, только мне не мешай, — и громко шелестя, демонстративно перевернула страницу.

— Прости меня, Танюша.

Таня отложила книгу в сторону, посмотрела внимательно на просителя:

— За что? Уточни, за что тебя простить? За спектакль со свадьбой? За круглосуточный надзор? За тюрьму? За что простить?

— За всё…

— Оптом? Не получится, слишком много дел натворил. Вот ты выпусти меня отсюда, признай брак недействительным — тогда, может, и прощу…

Дрибница словно ожил:

— Наш брак никто и никогда не признает недействительным. Там стоят все подписи, и твоя, между прочим, тоже. Ты думала, откажешься подписывать бумагу и свадьба сорвется? Я и это предусмотрел, и без тебя нашлось кому подписать — специалистов хватает. Я вообще парень предусмотрительный. Куча свидетелей, каждый из которых в случае необходимости подтвердит твое добровольное вступление в брак. Если бы ты знала, как легко оказалось заручиться их поддержкой! Луизе достаточно было дать денег взаймы без процентов. Взаймы — представляешь, какая дура? Сима — вообще подарок из Африки, бесплатное приложение. Худой ей лапши на уши навешал и она уже наша, пользуйтесь, господа! Журналистишка твой машине не нарадуется, в случае чего скажет, что собирался на тебе жениться, был такой факт, да вовремя передумал, до свадьбы дело не дошло. Мамочка твоя у меня уже давно на зарплате сидела, присмотр за дорогой доченькой осуществляла. Серега продал тебя за ящик водки…

— Ну это уж ты круто переплатил! Он бы сделал это и за бутылку бормотухи, — прервала Вовкины откровения Таня. Так больно было выслушивать подробности предательства, что слезы подступили к глазам. С другой стороны, теперь все стало так понятно… Продали, они все ее продали…

— Прости, детка, тебе, наверное, неприятно это слушать. Зато теперь ты знаешь цену своим друзьям. Все продается и все покупается, не осуждай их строго…

— Спасибо за ликбез, Вова. Спокойной ночи, — Таня отвернулась от гостя и натянула одеяло до подбородка, недвусмысленно демонстрируя намерения.

Однако на сей раз Дрибница не планировал отступать. Сорвал одеяло, лег прямо на Таню и потянулся к ней выпяченными губами, пытаясь поцеловать. Таня заверещала, уворачиваясь, забилась под ним, стараясь сбросить с себя непрошенного гостя. Его неласковые руки грубо разодрали тонкий батист рубашки, колени нагло вторглись между ее ног, разводя их в стороны, Танины руки совершенно неожиданно оказались заведенными за голову, где второй рукой их прочно удерживал Дрибница. И уже ничто не могло помешать насильнику…

Несколько минут Тане пришлось терпеть в себе ритмичные движения оккупанта. На душе и до этого было мерзко от подробностей предательства, теперь же вдобавок ко всему она стала жертвой насилия. Ненависть к Дрибнице росла, но, как говорят психологи, если изнасилования нельзя избежать — расслабься и попытайся получить удовольствие. От наглого вторжения в ее неподготовленное лоно, от обиды за такое скотское к себе отношение, и, наверное, из принципиальности, сначала Таня испытывала дикий дискомфорт, так что сопротивлялась еще вполне оправданно, а не только по инерции. Дальше пошло лучше — появилась естественная смазка и боль от трения сошла на нет, уступив место почти привычным ощущениям. Если бы не обида на принудительный характер близости, пожалуй, можно было бы получить и некоторое удовольствие. А если еще закрыть глаза, и представить, что рядом не ненавистный Дрибница, а Лешка или хотя бы предатель Андрей, можно было бы даже впасть в истому… Но рядом был все-таки Дрибница.

После завершения акта Дрибница раскудахтался:

— Девочка моя, сладкая моя, любимая, — и все пытался поймать Танины губы, приласкать маленькие грудки.

Теперь Тане удалось сбросить его с себя без малейшего труда:

— Пошел вон!

Лежа теперь уже не на Тане, а рядом с ней, Дрибница приподнялся на локте, посмотрел на любимую с укоризной и сказал увещевающее:

— Не надо так, Танюша. Перестань злиться. Я же тебя люблю, а ты говоришь такие слова…

— Любишь? Ты меня любишь?! Кто тебя учил так любить? Это не любовь, это скотство! Так только собаки трахаются! И не говори мне о любви — ты насильник, а не любовник…

А вот это она зря… Он ведь, в конце концов, не железный! Ему и так нелегко было простить ее недевственность, а она еще напоминает ему о том, что он — не единственный ее мужчина.

— Ну конечно, ты же у нас опытная, ты много любовников перевидала!

И такая боль была в этих словах, что Таня даже забыла на минуту, что только что этот негодяй взял ее силой, не заботясь о том, хочет ли она быть с ним, нужен ли он ей. Она поняла, что ему до сих пор больно от тех ее слов, что у нее с Андреем было всё. Это "Всё" его убило, он ведь не очухается от этого слова всю жизнь!

— Вова, тебе сколько лет? Ты как дитя малое! На дворе конец двадцатого века, через пять лет мы будем жить в новом тысячелетии, мы фактически уже сейчас живем в будущем. А ты рассуждаешь, как средневековый феодал! Да сейчас ни одна девочка до восемнадцати лет не доживает, половина шестиклассниц уже не девочки. А мне двадцать три года. Двадцать три, Вова! Ты что, всерьез надеялся, что я к такому возрасту сохраню девственность?! Вова, это бред! Это анахронизм, пережиток прошлого! Ты такой дурак, Дрибница, я поражаюсь, что с таким винегретом в башке ты умудряешься зарабатывать деньги. Да если бы я оказалась девственницей в двадцать три года, это говорило бы только о том, что я дефектная, бракованная, раз раньше никому не понадобилась! Да и вообще, с какой стати я должна перед тобой оправдываться?! Кто ты такой? Ты мне не муж, я тебе не жена. Даже если в той бумажке каким-то образом оказалась подпись, максимально похожая на мою — это все равно не моя подпись. И тот фарс, который ты умело разыграл — не свадьба! А значит, ты не муж мне, а сожитель. Со-жи-тель! Грязное официальное слово, но именно это ты и есть! Иначе говоря — любовник! Ничуть не лучший, чем Андрей или кто-нибудь еще, скорее, худший. Тебе еще учиться и учиться…