Магистр Ян - Милош Кратохвил

Тот, кто заметит малейшую трещинку в церковном здании, — предается проклятию как еретик. Этот человек поистине заслуживает их анафемы: ведь он старается раскрыть глаза ослепленных. Священники боятся, как бы люди не сделали из трещины, появившейся в церковном здании, опасную для них дыру».

Гус перестал писать… Люди должны прозреть… Как можно спокойно глядеть на такой порядок и… и молчать?

Нет, ты, не должен молчать. Не имеешь права — даже если хочешь… Невозможно надолго затаить дыхание, — сами легкие заставят тебя открыть рот. Стóит тебе искусственно приостановить дыхание, и ты погиб.

Нельзя молчать, когда необходимость исправления очевидна и неизбежна.

Гус снова склонился над бумагой:

«Тот, кто с добрым умыслом карает за проступки своего ближнего, — любит его и желает ему добра. Если ты по-настоящему любишь человека, — пожелаешь видеть его более совершенным. А меня упрекают в том, что я возмущаю народ, указывая на пороки духовенства. Но ведь так в свое время обвиняли Христа: он, мол, вызвал волнения во всей Иудее.

Как прост путь исправлений!

Возьмите у церкви светскую власть и золото, — они никогда не принадлежали и не должны принадлежать ей. Истинный корень зла — страсть духовенства к деньгам. Подруби его, и в один миг исчезнут торговля таинствами, взяточничество, драка за теплые места. Пастырями останутся только те священники, которые хотят служить богу, а не стричь своих доверчивых овечек. Тогда церковь сможет опереться на две крепких скалы: истину и справедливость».

Гус отложил перо в сторону и задумался: да, это самое простое средство оздоровления церкви, оно неизбежно, как утро после ночи. На земле уже побывал тот, кто сказал самые мудрые слова. Бедняки любили его, а богачи распяли на кресте.

Вот и сюда, в Констанц, съезжаются Анны и Каиафы,[50] судьи и фарисеи…

В этот момент открылись двери и в комнату магистра без стука вошел пан Ян из Хлума. Его лицо казалось багровым. Под нахмуренными бровями озабоченно светились глаза.

— К тебе идут странные гости, магистр: бургомистр, два епископа и еще кто-то. Мне кажется, эти господа оказывают нам слишком много чести. Они спрашивали о тебе внизу.

Гус нахмурился. Гости могут помешать ему: оторвут от работы, в которую он погрузился.

На лестнице послышались шаги. Кто-то постучал. В комнату вошло семеро гостей. Впереди них был бургомистр Констанца Генрих фон Ульм; он представил магистру и Яну из Хлума тридентского епископа, аугсбургского епископа, папского аудитора Оттобони и рыцаря Ганса Бодманна. Имен остальных двух человек он не назвал. Бодманн был вооружен до зубов. Первым заговорил тридентский епископ. Поклонившись Гусу, он передал ему приглашение нескольких кардиналов посетить их и побеседовать с ними.

Ян из Хлума не спускал глаз с Бодманна. Он стоял у окна, делая вид, что не желает мешать вести разговор. Осторожно взглянув на улицу святого Павла, Ян из Хлума заметил, как вооруженные всадники отгоняли толпу от дома. Так вот оно в чем дело!..

Ян быстро повернулся. Дипломатическая выдержка и спокойствие мгновенно покинули его:

— Господа, сознаёте ли вы, на кого посягаете? Магистр находится под защитой самого императора. У нас есть охранная грамота Сигизмунда. Она гарантирует магистру личную неприкосновенность. Кто поднимает на него руку, тот замахивается и на его императорское величество! Подумайте об этом! Магистр прибыл на диспут, и вы должны выслушать его. Двор желает, чтобы по делу магистра ничего не предпринималось до прибытия его императорского величества.

Гнев пана Яна немало удивил Гуса. Магистр не понимал, почему рассердился его друг и заговорил с гостями дерзким тоном. Спокойные и невозмутимые господа пропустили мимо ушей заявление чешского шляхтича.

На их лицах не дрогнула ни одна жилка. Тридентский епископ немного подождал. Когда Ян из Хлума успокоился, он с таким же хладнокровием, с каким передал приглашение Гусу, продолжал:

— Мое сообщение следует рассматривать как приглашение на беседу. Я повторяю: кардиналы желают встретиться с чешским магистром. В этой настоятельной просьбе нет ничего такого, что могло бы возмутить благородного пана; вы напрасно бросили нам вызов, подозревая нас в сомнительных намерениях.

— Для чего же вам понадобилось столько солдат? — вспылил Ян, показав рукой на окно. — Ведь вы не будете отрицать, что господин Бодам или Бодманн — их начальник!

Гость в латах переминался с ноги на ногу и, опустив глаза, молчал.

На выручку рыцарю подоспел бургомистр:

— Вооруженная свита нужна для охраны магистра.

— Мы проехали по всей империи и не нуждались ни в какой охране, — возразил ему Ян из Хлума.

— Мы отвечаем за порядок в городе, — пожав плечами, сказал бургомистр. — Нам незачем рисковать. В настоящее время в Констанце больше иностранцев, чем местных граждан. Мы не знаем, что это за люди и как они будут вести себя.

В разговор вмешался Гус. Гости насторожились.

— Я понимаю — начал магистр: — благородные господа пришли пригласить меня на беседу с достойными кардиналами. Я прибыл в ваш город на диспут и выступлю перед всем собором. Если господа кардиналы желают побеседовать со мной раньше, то почему бы мне не пойти им навстречу! Так я поступал даже во время своего путешествия. — При этих словах Гус слегка повернулся в сторону Яна из Хлума. — Я всегда готов отвечать тем, кто задает мне вопросы.

Ян склонил голову и закусил опустившийся ус. Гости еле заметно переглянулись.

— Идемте, господа, — сказал Гус, и люди расступились, освободив ему дорогу. Вслед за ним вышел на улицу и Ян из Хлума.

Когда Гус спускался по лестнице, госпожа Фида остановила его. Из ее глаз неожиданно брызнули слёзы. Расстроенная Фида хотела что-то сказать на прощание, но рыцарь Бодманн грубо оттолкнул ее. Магистр заметил тревогу хозяйки и благословил Фиду. На улице — уже свободной от людей — их ждали оседланные кони. Как только магистр Ян и пан Ян из Хлума вскочили на коней, кавалькада тронулась. К ней примкнули конные стражники.

Путь был недолог. Всадники остановились возле епископского дворца, резиденции папы. Гуса повели в большой зал, расположенный на первом этаже. С ними пошел и Ян из Хлума: Сигизмунд приказал ему сопровождать магистра, ни на минуту не покидая его. Сначала их оставили в зале. У трех дверей зала стояло по два оруженосца с мечами и алебардами. В самой дальней нише сидел какой-то лысый старец с тупым взглядом, судя по одеянию — монах-францисканец. На вошедших людей он не обратил никакого внимания.

Спустя некоторое время в зал вошли два кардинала: один старый, он уже с трудом дышал и двигался, другой — помоложе, но тучнее первого. Ян из Хлума за время своего пребывания в Констанце познакомился со многими выдающимися особами. Этих прелатов он не знал. По-видимому, они принадлежали к людям не первого и даже не второго ранга. И в самом деле, разговор, который завязался между ними и Гусом, оказался на редкость пустым. Беседа возмутила Яна и вызвала у него новые подозрения. Старик спросил Гуса, зачем он прибыл на собор, а его коллега полюбопытствовал: «Правда ли, что ты защищал и распространял лжеучение?» Этот спрашивал равнодушно, как духовник, который устал выслушивать грехи кающихся. Вопросы, заданные Гусу, были очень поверхностны. Магистр отвечал на них лаконично: на собор прибыл по доброй воле, никаких ересей не защищал и не проповедовал.

Оба кардинала недолго интересовались магистром. Перемигнувшись между собой, они попрощались с ним и вышли.

Удивительно невразумительная интермедия расшевелила ветхого францисканца, дремавшего в нише. Теперь и он подошел к магистру. Мигая глазками, потерявшимися в морщинках, францисканец тоже стал задавать Гусу вопросы. Старец вел себя бесцеремонно, как ребенок, и не в меру любопытствовал. Гус улыбался, терпеливо отвечая ему. Монах спросил магистра, не утверждает ли он, что хлеб остается хлебом и после освящения…

— Разумеется, не утверждаю и никогда не утверждал.

— Говорят, — кивал головой францисканец, — что в Богемии отрицают превращение хлеба путем освящения в тело господне…

— Это, конечно, неправда.

Монах провел рукой по своему черепу:

— А вы, ученый магистр, верите, что во время мессы сущность хлеба меняется?

Пан Ян из Хлума не выдержал:

— Ты спрашиваешь одно и то же третий раз. Магистр уже дал тебе ясный ответ…

Тусклый взгляд монаха испуганно скользнул по могучей фигуре пана Яна:

— Простите, благородный рыцарь. Не обижайтесь на глупого старца. Simplex est senectus…[51] А что вы думаете о божественной и человеческой сущности особы Христа? — снова спросил францисканец Гуса. — Как можно объяснить соединение двух начал в одном?