Крах СССР - Сергей Кара-Мурза

Утверждение, что советский строй является «неправильным», стало с 1986 г. официальной установкой. В интеллигентных кругах стали ходить цитаты Маркса такого рода: «Первое положительное упразднение частной собственности, грубый коммунизм, есть только форма проявления гнусности частной собственности». Эта изощренная конструкция была квинтэссенцией антисоветского кредо меньшевиков в 1917-1921 гг. и команды Горбачева в конце XX в. Антисоветским идеологам не пришлось ничего изобретать, все главные тезисы они взяли у К. Маркса почти буквально. Более того, даже сегодня ортодоксальные марксисты опираются на концепцию «грубого уравнительного коммунизма» в своем отрицании советского строя. Вновь стал муссироваться и старый тезис о «неправильности» русской революции «в одной стране», тем более «отсталой».

На первом этапе перестройки критика советского строя велась под лозунгами «Больше социализма!» и «поворот к Ленину». Это было принято обществом за чистую монету и вызвало энтузиазм населения. Оценить искренность этих исходных установок идеологов перестройки трудно.

Позже А.Н. Яковлев писал: «После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды «идей» позднего Ленина. Надо было ясно, четко и внятно вычленить феномен большевизма, отделив его от марксизма прошлого века. А потому без устали говорили о «гениальности» позднего Ленина, о необходимости возврата к ленинскому «плану строительства социализма» через кооперацию, через государственный капитализм и т. д.

Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработала (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» — по революционаризму вообще» [14].

Конечно, эти откровения «архитектора перестройки», который удачно спрыгнул с тонущего корабля и всплыл как видный деятель режима Ельцина, принимать за чистую монету тоже нельзя. Но быстрый дрейф этой прослойки номенклатуры КПСС в лагерь противника — факт. Удивительно быстро идеологическая машина КПСС, абсолютно подчиненная высшему руководству партии, перешла к открытым боевым действиям против СССР. Уже в 1988 г. был «открыт кран» для потока антисоветских публикаций, и стал сокращаться и фильтроваться поток публикаций с положительными оценками и даже с конструктивной критикой советского строя.61

Любое явление советской жизни, которое квалифицировалось антисоветской элитой как отрицательное, доводилось и доводится в его отрицании до высшей градации абсолютного зла.62 У людей, которых в течение многих лет бомбардируют такими утверждениями, разрушается способность измерять и взвешивать явления, а значит, адекватно ориентироваться в реальности.

Было невозможно противодействовать потоку антисоветской демагогии — демагогам был практически обеспечен монопольный доступ к трибуне, микрофону или телекамере. А главное, выступлениями краснобаев была очарована интеллигенция, и мало кто замечал несуразицу или наглую ложь, которыми были полны эти выступления. Поэт Е. Евтушенко, народный депутат, выступает на Съезде народных депутатов СССР 4 июня 1989 г.: «Отраслевые министерства похожи на ремстройконторы, а Госплан похож иногда на гигантское ателье по мелкому ремонту платья голого короля… Государство… стало похоже на неуклюжего динозавра с рахитичными, подгибающимися от веса туловища ножками и с крошечным мозгом в голове, находящейся слишком далеко от хвоста». И этому пошлому и злобному словесному потоку аплодируют! Бедствие накатывало на страну неотвратимо.

А вся эта муть, чтобы косвенно поставить вопрос о «расгосударствлении» и приватизации средств производства. Причем и в эту тему поэт входит под дымовой завесой вопиющей глупости. Он заявляет, притворяясь наивным: «Статья 40 Конституции, начинающаяся словами: «Граждане СССР имеют право на труд» не только примитивна, но и оскорбительна. Даже заключенные — это тоже граждане и тоже имеют право на труд. Предлагаю новый текст статьи 40: „Граждане СССР имеют право на свободный труд“» [32].

Дальше он ведет к тому, что для свободного труда нужна частная собственность на землю, другие средства производства и пр., но едва ли не важнее сама идея об исключении из Конституции «права на труд», как будто его можно заменить «правом на свободу труда». Какая мерзость — так подменять фундаментальные понятия, определяющие само бытие миллионов людей!

В этой обстановке зреющего разрушительного экстаза в среде даже научно-технической интеллигенции появилась группа людей с мессианским самомнением и уверенностью, что им дано право ломать жизнеустройство страны. По типу мышления они напоминают «одержимых бесами» Достоевского, только претерпевших деградацию интеллекта. Вот биография и интервью одного такого деятеля, занимавшего высокие посты при Б. Ельцине. Серию таких интервью взял у видных деятелей перестройки и реформы Институт социологии РАН:

«4 января 1994 г. Интервьюер — Лапина Г.П.

ФИЛИППОВ Петр Сергеевич — член Президентского Совета, руководитель Аналитического центра Администрации Президента РФ по социально-экономической политике, сопредседатель Республиканской партии России, вице-президент Всероссийской ассоциации приватизируемых и частных предприятий.

Краткие биографические сведения. Родился в 1945 г. в Одессе в семье военного моряка. В 1962 г. закончил среднюю школу и поступил в Ленинградский институт авиационного приборостроения, который закончил в 1967 г. по специальности инженер-радиотехник. Работал в объединении Ленэлектронмаш над созданием автоматизированных систем управления производством, возглавлял лабораторию на Кировском заводе в Ленинграде. В 1970 г. поступил в аспирантуру Ленинградского кораблестроительного института по специальности экономика и организация судостроительного производства. После ее окончания в 1974 г. возглавил отдел автоматизированных систем управления производством на заводе подъемно-транспортного оборудования им. С.М. Кирова».

Вот кусочек беседы:

П.С. Филиппова спрашивают, почему он пошел в политику.

Ответ: Я? Это идейные соображения… Я понял, что дальше так жить нельзя, нужно что-то менять, и сел писать книгу с традиционно русским названием «Что делать?», в которой попытался совместить несовместимое. Я все еще находился в плену социалистических идей: социализм, что называется, въелся в плоть и кровь. Но, с другой стороны, хотелось рынка! И в результате у меня получался некий социалистический рынок с человеческим лицом. Примером для меня была Югославия… Я ушел работать механиком в автопарк — «во внутреннюю эмиграцию» — и продолжал писать свою книжку, организовывал семинары, а также зарабатывал деньги для будущей революции. В 1975 г. мы создали кооператив, точнее товарищество по совместной обработке земли «Последняя надежда»: мы там выращивали рассаду и тюльпаны. Деньги нам были нужны для типографии и прочих нужд…

В: А лозунг вашей революции?

О: Изменить этот мир! Переустроить страну.

В: Проект революции был оценен по достоинству?

О: Да, можно так выразиться. В 1985 — начале 1986 гг. стало ясно, что происходят какие-то серьезные сдвиги в нашей стране. Поэтому я вышел из своей «внутренней эмиграции» и поехал по России устанавливать явки. Таким образом я перезнакомился с очень многими людьми… Когда, например, я убедился в том, что никто не собирается писать закон о приватизации, я написал его сам… и с великими трудностями протащил этот закон через Верховный Совет: так у нас началась приватизация. Провел я закон о частной собственности…

В: Ну, и действуют эти законы?

О: Закон о приватизации, слава Богу, действует! Это все видят, хотя бы по телевизору… Егор Гайдар — хороший человек, но он сел на ту лавку, которую мы для него сколотили из законов, принятых за полгода до того, как он стал исполняющим обязанности премьер-министра. Ну, и к кому отнести, например, меня? Я — разночинец, инженер-радиотехник, который увлекся экономикой. Вот такие, как я, делали эту реформу…

В: Они [разночинцы], стало быть, и есть ведущее ядро?

О: Да. Ну, смотрите, Собчак — кто? Кандидат юридических наук, пришел и стал заниматься политической деятельностью. Полторанин (как бы Вы к нему ни относились) — кто? Обычный журналист, пришел и, в сущности, занялся разрушением коммунистической системы» [181].

Мне этот документ кажется страшным, даже как спектакль. Образованный человек «понял, что нужно что-то менять». Что менять и как, он излагает туманно, ему кажется, что нужно «совместить несовместимое». Но он не собирается вникать в суть вещей, которые он хочет совместить, — ему нужна революция. Цель революции? Просто «изменить этот мир, переустроить страну». Возможно, перед нами мистификатор в чине руководителя Аналитического центра Администрации Президента РФ. «Поехал по России устанавливать явки», «выращивали рассаду и тюльпаны — деньги были нужны для типографии»… Но если он несет этот бред, значит, интеллигенция принимает его благосклонно! И таких в среде научно-технической интеллигенции был легион. А главное, они имели поддержку.