Возвышение Хоруса - Дэн Абнетт

— Капитан Торгаддон, — поправил его Лунный Волк. — Так или иначе, если я вас оскорбил, могу заверить, что сделал это намеренно.

— Один на один со мной! — взревел Эйдолон.

Он сбросил шлем, принудив генно-биологическую систему приспособиться к климатическим условиям и радиоактивному ветру. Торгаддон последовал его примеру. Они встали лицом к лицу и скрестили взгляды.

Тарвиц с растущим изумлением наблюдал за их противостоянием. На его памяти никто не осмеливался задевать лорда Эйдолона.

Противники стояли, едва не касаясь друг друга нагрудниками доспехов. Эйдолон выигрывал в росте. Торгаддон не переставал ухмыляться.

— Эйдолон, чего ты добиваешься? — насмешливо спросил Торгаддон. — Может, ты хочешь отправиться домой с головой, засунутой в задницу?

— Ты безродная дворняжка, — прошипел Эйдолон.

— Значит, это все, что ты знаешь, — ответил Торгаддон. — А надо бы тебе разобраться получше. Я безродная дворняжка и горжусь этим. Ты знаешь, что это такое?

Он показал вверх на одну из звезд.

— Звезда? — спросил моментально сбитый с толку Эйдолон.

— Вероятно. Но я спрашивал не о том. Дело в том, что я назначен командиром десантного отряда Лунных Волков и пришел, чтобы спасти ваши несчастные задницы. Я делаю это по личному поручению самого Воителя. Он там, наверху, на одной из звезд, и в настоящий момент думает о том, что ты полный кретин. И при следующей встрече с Фулгримом непременно скажет ему об этом.

— Не смей говорить о моем примархе так неуважительно, мерзавец! Хорус узнает…

— Ну вот, опять, — вздохнул Торгаддон и двумя толчками кулаков в грудь лорда заставил Эйдолона отступить на шаг. — Он Воитель. — Последовал еще толчок. — Воитель. Твой Воитель. Изволь проявить некоторое уважение.

Эйдолон засомневался.

— Я… Конечно, я признаю величие Воителя.

— Признаешь? Правда, Эйдолон? Что ж, это прекрасно, потому что в настоящий момент я представляю его. Я его избранное орудие в этом мире. И изволь обращаться ко мне, как будто перед тобой Воитель. Ты и мне должен оказывать почтение тоже! Воитель Хорус верит, что в этой военной операции ты наделал кучу непозволительных ошибок. Сколько братьев ты сюда сбросил? Роту? А сколько их осталось? Сергар! Дай сводку!

— В живых тридцать девять, Тарик, — послышался голос на канале вокс-связи. — Может быть, больше. Многие тела еще не осмотрены.

— Тридцать девять. Ты так стремился к славе, что угробил больше половины роты. Если бы я был… примархом Фулгримом, я бы приказал насадить твою голову на кол. Возможно, Воитель сам распорядится насчет этого. Ну что, лорд Эйдолон, мы разобрались?

— Мы… — протянул Эйдолон, — мы разобрались, капитан.

— Может, пора вернуться к солдатам и провести ревизию своих сил? — предложил Торгаддон. — Враг скоро снова будет здесь, и, я уверен, в большем количестве.

Несколько секунд Эйдолон пытался испепелить Торгаддона злобным взглядом, но затем надел на голову шлем.

— Капитан, я не забуду этого оскорбления.

— Значит, путешествие было не напрасным, — отрезал Торгаддон и тоже надел шлем.

Эйдолон поплелся прочь, окликая на ходу своих рассеянных по поляне солдат. Торгаддон повернулся и встретился взглядом с Тарвицем.

— Тарвиц, что у тебя на уме? — спросил он.

«Я давно ждал случая это сказать», — хотел бы произнести Тарвиц, но вслух только спросил:

— Что я должен делать?

— Собери свой отряд и будь наготове. Когда появятся эти скоты, я бы хотел иметь вас поблизости.

Тарвиц воспроизвел на своей груди знак аквилы.

— Можете на это рассчитывать. Но как вы догадались, куда сбрасывать десант?

Торгаддон ткнул пальцем в чистое небо.

— Мы прыгнули туда, где не было шторма, — ответил он.

Тарвиц поднял на ноги Люция. Тот все еще теребил свои пострадавшие доспехи.

— Этот Торгаддон — гнусный грубиян, — сказал он.

Люций слышал всю перебранку от начала и до конца.

— И все же он мне нравится.

— Но как он разговаривал с нашим лордом? Как собака!

— А мне нравятся собаки, — сказал Тарвиц.

— За такую наглость я мог бы его убить.

— Не вздумай, — предупредил его Тарвиц. — Это было бы неправильно, и в таком случае мне пришлось бы тебя наказать.

Люций расхохотался, словно Тарвиц сказал нечто смешное.

— Я серьезно, — добавил Тарвиц.

Люций только громче рассмеялся.

Сбор всех сил на поляне занял не больше часа. Через заброшенного с десантом астропата Торгаддон установил связь с флотилией. Над окружающими открытое пространство травяными лесами шторм-щиты бушевали с прежней яростью, но непосредственно над поляной небо по-прежнему оставалось спокойным.

Тарвиц, выстраивая остатки своих солдат, наблюдал за ожесточенными дебатами между Торгаддоном и его капитанами, с одной стороны, и лордом Эйдолоном и Антеусом — с другой. Было очевидно, что в выборе последующего курса возникли непреодолимые разногласия.

Спустя некоторое время Торгаддон покинул группу спорщиков. Как предположил Тарвиц, он решил не вызывать дальнейших ссор своими резкими замечаниями по адресу лорда Эйдолона.

Торгаддон стал обходить пикеты, останавливаясь, чтобы перемолвиться несколькими словами со своими людьми, и вскоре добрался до позиции Тарвица.

— Тарвиц, ты кажешься мне славным малым, — заметил он. — Как же ты выносишь своего лорда?

— Служить ему — мой долг, — ответил Тарвиц. — Я обязан ему подчиняться. Он мой командир, и его послужной список достоин восхищения.

— Сомневаюсь, что это мероприятие добавит блеска его триумфальному списку, — сказал Торгаддон. — Скажи, ты был согласен с его решением выбросить десант?

— Я не могу быть согласен или не согласен, — ответил Тарвиц. — Я обязан повиноваться. Это мой командир.

— Это мне известно, — вздохнул Торгаддон. — Ладно, только между нами, как брат брату, Тарвиц. Тебе по душе такое решение?

— Я действительно…

— Ну, продолжай. Я только что спас тебе жизнь. Ответь честно на мой вопрос, и мы будем в расчете.

Тарвиц колебался.

— Я считал этот шаг несколько опрометчивым, — признался он. — Я думал, что решение обусловлено амбициями лорда и не имеет ничего общего с заботой о безопасности нашей роты или со спасением пропавших воинов.

— Спасибо за откровенность.

— Могу я и дальше говорить откровенно?

— Конечно.

— Сэр, я восхищен вами, — сказал Тарвиц. — И вашей храбростью, и вашими прямолинейными высказываниями. Но прошу вас не забывать, что мы — Дети Императора и очень горды этим. Нам не нравится, когда нас разоблачают или недооценивают. Не любим мы и малейшего намека на унижение со стороны… других космодесантников… даже самых прославленных Легионов.

— Говоря «мы», ты имел в виду Эйдолона?

— Нет, я имел в виду нас.

— Очень тактично, — заметил Торгаддон. — В начале Великого Похода Дети Императора некоторое время сражались с нами бок о бок. Это было до того, как ваш Легион достаточно вырос, чтобы действовать самостоятельно.

— Я знаю, сэр. Я служил в то время, но тогда был еще рядовым солдатом.

— Значит, тебе известно, с каким уважением относились к вашему Легиону Лунные Волки. Тогда я тоже был только младшим офицером, но прекрасно помню слова Хоруса… как это… Да, он говорил, что Дети Императора — это живое воплощение Адептус Астартес. С вашим примархом Хоруса связывают особые узы. За время этого похода Лунным Волкам довелось сотрудничать почти со всеми Легионами. И до сих пор мы считаем ваш Легион одним из лучших, с которым пришлось сражаться бок о бок.

— Мне приятно слышать это от вас, сэр, — ответил Тарвиц.

— Тогда… почему вы так сильно изменились? — спросил Торгаддон. — Неужели и остальные старшие офицеры вашего Легиона похожи на лорда Эйдолона? Его высокомерие меня поражает. Такой заносчивый…

— Наш характер обусловлен не заносчивостью, сэр. Наше превосходство в безупречности. Но один человек всегда может ошибиться относительно другого. Мы равняемся на Императора, возлюбленного всеми, и в стремлении быть на него похожими мы можем показаться кому-то надменными и высокомерными.

— А тебе никогда не приходило в голову, — спросил Торгаддон, — что, как бы ни было похвально стремление изо всех сил подражать Императору, есть одна вещь, которой вы не должны пытаться достигнуть: его превосходство? Он ведь Император. Он — единственный. Можно пытаться подражать ему во всех отношениях, но не стоит допускать и мысли, что можно оказаться на одном уровне с ним. Никто не может достичь его высоты. Никто не может с ним сравниться.

— Наш Легион это понимает, — сказал Тарвиц. — Хотя иногда это не доходит до остальных.