Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что это вы, черт возьми, здесь делаете? – внезапно раздался чей-то голос. Пораженный неожиданным вторжением, Генрих замер посреди очередного пируэта и бросил взгляд на дверь.
Мужчину сопровождали двое спутников, на первый взгляд похожих на писарей; сам он был высоким и крупным. Голова его вырастала из кружевного воротника, начинаясь с коротко остриженных бакенбард и пышной завитой бородки и заканчиваясь высоким лбом со смехотворным чубом. Генрих упер руки в бока.
– А кто, черт возьми, хочет это знать? – спросил он в ответ бросил на Александру косой взгляд. Лоб ее был нахмурен, как будто девушка пыталась рассмотреть кого-то из стоявших в дальнем конце темного зала людей, пришедших сюда. Ему оказалось, что она узнала одного из них.
– Я – Вильгельм Славата, судья Богемии, бургграф Карлштайна и наместник короля Фердинанда, – ответил мужчина с чубом. – А вы кто такой?
– А я дух кайзера Рудольфа, – насмешливо заявил Генрих, краем глаза заметив, как Александра быстро повернула к нему голову. – Есть ли у вас цепь для меня, чтобы я погремел ею?
Несмотря на расстояние, он увидел, как у Славаты отвисла челюсть. В ту же секунду Генрих бросился к Александре, схватил ее за руку и они побежали к другому выходу из зала. Проскочив мимо базилики Святого Георгия, молодые люди промчались по спускающемуся вниз переулку и, хихикая, как сумасшедшие, свернули налево у Восточных ворот. Затем, спотыкаясь, бросились к монастырю Святого Георгия и, спрятавшись за угол, оказались вне поля зрения старого королевского дворца. Александра, задыхаясь и смеясь, остановилась.
– По-моему, у нас теперь неприятности? – спросила она, как только ей удалось восстановить дыхание.
Генрих отрицательно покачал головой.
– Разве можно предъявить претензии духу старого кайзера?
Она снова рассмеялась. Генрих поразился, как легко было смеяться вместе с ней.
– Нет ли еще чего-нибудь в Граде, что вам хотелось бы посмотреть и что я еще не успел вам показать?
– Дядя рассказывал мне о сокровищнице кайзера Рудольфа…
На мгновение перед мысленным взором Генриха предстал темный подвал, повеяло запахом спирта, разлагающихся законсервированных человеческих тел и мумий, всплыла картина резни карликов, вспомнилась пришедшая почти в последний момент идея сунуть в сундук тела двух уродов вместо камней, которыми он запасся заранее. Неожиданно Генрих понял, что это то самое место, где он сделает последний шаг и получит полную власть над Александрой. Кунсткамера была заперта уже почти целый год. Кайзер Маттиас пренебрегал ею, однако был в курсе, ценности все еще остающихся в ней экспонатов и потому рассматривал ее как некую резервную сокровищницу, которой он сможет воспользоваться, когда придет время Король Фердинанд уже пообещал подарить часть коллекции своему младшему брату Леопольду. Именно Леопольд, которому предстояло стать наместником Тироля после смерти Маттиаса, задумал расширить унаследованное от эрцгерцога Фердинанда II, ставшего притчей во языцех из-за брака с дочерью купца из Аугсбурга, собрание ценностей в замке Амбрас, что под Инсбруком. Оба приказали тщательно охранять остатки коллекции диковинок, и теперь доступ в здание был строго ограничен. Генрих тоже с тех самых пор ни разу не заглядывал сюда, но ключ у него все еще оставался.
Александра положила руку ему на предплечье.
– Простите, – сказала она. – Я поставила вас в затруднительное положение.
Генрих накрыл ее руку своей.
– Ничто не может поставить дух кайзера Рудольфа в затруднительное положение! – отчеканил он. Александра рас-. смеялась, но уже через пару секунд смех ее затих, и она задумчиво посмотрела на его руку. Он поколебался мгновение и убрал ее, и точно так же нерешительно она убрала свою. Девушка снова откашлялась.
– А я и не знал, что вы знакомы со Славатой, – заметил Генрих после продолжительной паузы, во время которой он пытался не дать ее изучающему взгляду проникнуть в его душу и одновременно наслаждался молчаливым зрительным контактом.
– Я с ним незнакома.
– А по вам и не скажешь.
– От вас ничего не скроешь, верно?
Он улыбнулся.
– Я ни с кем из них незнакома, – добавила Александра. – Мне показалось, что я знаю одного из его сопровождающих, но, – она небрежно махнула рукой, – эти двое – всего лишь писари.
3
– Ты здесь новичок, малыш, так что тебе нужно все объяснить.
Вацлав кивнул. Ему было нелегко сосредоточиться на словах Филиппа Фабрициуса, первого писаря графа Мартиница. Могло ли так случиться, что это действительно была Александра, что это ее он видел вчера в зале Владислава, что это она, смеясь, убежала прочь вместе с молодым человеком? Создавалось впечатление, будто то, что они без позволения проникли в старый королевский дворец, всего лишь веселая шутка. Нет, это невозможно. Но длинные вьющиеся волосы, тонкий профиль, то, как она двигалась… Он видел ее только на фоне окна, а затем со спины, да и одета она была в длинный плащ с капюшоном. Это могла быть бог знает какая девушка с такими же длинными волосами, которые она ничем не покрывает. И все же он точно знал, что это была именно Александра. Он узнал бы ее из тысячи, даже в тумане и темноте. Почти всю ночь Вацлав провел без сна, размышляя о том, что означает его открытие. Она тоже узнала его, вне всякого сомнения, но сделала вид, что они незнакомы. Что это должно было означать, не требовало таких уж долгих раздумий; скорее ему понадобилось больше усилий чтобы подавить понимание.
– И где ты был до этого, малыш?
Вацлав поднял глаза.
– Гм!..
– Я спросил, где ты успел уже поработать. – Между бровей Филиппа Фабрициуса появилась вертикальная морщина.
– Меня зовут Вацлав, – ответил юноша, который был по меньшей мере на голову выше первого писаря. – Я работал в фирме «Хлесль и Лангенфель». Мой отец – один из партнеров фирмы.
– И тебя выставили на улицу, потому что ты целый день мечтал о чем-то?
– Прошу прощения?… – недоуменно произнес Вацлав.
– Так почему тебя выставили на улицу, малыш?
– Никто меня на улицу не выставлял! – Неожиданно мотивы его поведения самому Вацлаву показались нелепыми. – Я не хотел сидеть под крылом отца, – ответил он, хотя, признаться, он этого «крыла» совсем не ощущал. Между ними всегда была молчаливая договоренность о том, что Вацлав, работая в конторе фирмы, будет вести себя точно так же, как и все остальные, как Киприан и Андрей. Те, например, несмотря на свою дружбу, дважды в год садились рядом и проводили весьма будничный анализ положения, в котором находится фирма, кто какой вклад сделал и каких ошибок следует избегать в будущем. Однако не было никакой причины признаваться краснолицему Филиппу Фабрициусу, что на самом деле Вацлав ушел из фирмы из-за Александры. Он не мог достаточно долгое время выносить ее постоянное присутствие. Было достаточно того, что он влюбился и не смел надеяться на взаимность; если же объект его страсти постоянно будет у него перед глазами, это превратится в настоящую пытку, которую он просто не выдержит.
– Ты хоть раз вел протокол?
– Во время деловых переговоров… да.
– Здесь речь идет о делах государственной важности, малыш!
– Вацлав. И я полагаю, во время обсуждения дел государственной важности протоколист тоже записывает все, что говорят участники переговоров.
Фабрициус улыбнулся. Это был крупный мужчина, выглядевший лет на десять старше, чем ему было на самом деле; под глазами у него набухли заметные мешки, а толстые щеки покрывали лопнувшие капилляры, образуя красную дельту. Фабрициус явно гордился своей должностью старшего писаря. Еще больше он воображал из-за своей способности пить не пьянея и гордился своим успехом у женщин. Иногда он засыпал посреди рабочего дня. От других писарей Вацлав уже узнал, что во время ведения протокола заседаний никто ему и в подметки не годился. Казалось, что он заканчивал писать предложение до того, как выступавший успевал договорить его. Если же, испытывая недоверие к нему, докладчик желал прочитать написанное, выяснялось, что именно это он и хотел сказать. Филипп Фабрициус мог бы напиться до невменяемого состояния и приползти в Град на четвереньках, но даже тогда получил бы всего лишь выговор. Что же касается его работы, то Филипп был гением, и тот факт, что он не хвастался направо и налево, доказывал, что писарь знал это, как знал и то, что его талант здесь, вообще-то, пропадает зря. Вацлаву еще ни разу не приходилось встречаться с пьяницей, у которого не было бы серьезной причины пить.
– Прежде всего тебе следует знать, что все нужно записывать на латыни.
– Что? Но мне об этом никто…
– Ты что, латыни не знаешь?
– Ну… почему же… по меньшей мере…
– Сложность состоит в том, – произнес Фабрициус и, чтобы подчеркнуть важность момента, поднял палец к носу, – что во время встречи никто на латыни не говорит. Так что тебе следует все переводить, когда записываешь.
- Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель - Историческая проза
- У подножия Мтацминды - Рюрик Ивнев - Историческая проза
- Через тернии – к звездам - Валентин Пикуль - Историческая проза
- Данте - Рихард Вейфер - Историческая проза
- Посмертное издание - Валентин Пикуль - Историческая проза
- Слуга князя Ярополка - Вера Гривина - Историческая проза
- Свенельд или Начало государственности - Андрей Тюнин - Историческая проза
- Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж - Историческая проза
- Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен - Маргарет Джордж - Историческая проза
- Зорге. Под знаком сакуры - Валерий Дмитриевич Поволяев - Историческая проза