Что известно реке - Изабель Ибаньез

они добрались до вершины? Почему бы не выцарапать свои имена и даты ближе к земле, на уровне глаз?

— Потому что во времена, когда они это делали, это и было на уровне глаз, — объяснил Уит. — Нижняя часть была полностью погребена в песках. Годы эрозии показали весь храм, но до тех пор уровень земли был выше и поэтому путешественники смогли процарапать известняк на вершине.

— Они были не единственными. Наполеон зафиксировал свое появление в тысяча семьсот девяносто девятом году, — раздался голос позади.

Я вздрогнула и обернулась: я не слышала тихие шаги дяди. Он стоял, уперев руки в бока и с кожаной сумкой, перекинутой через плечо. Из нее торчали рулоны карт.

— Дядя Рикардо, мистер Хейс проводит для меня экскурсию по храму.

— Правда? — мой дядя перевел внимание на мистера Хейса. — Ну и как успехи?

Уит покачал головой.

— Пока никак.

Я посмотрела на них: между ними происходил какой-то немой диалог.

— Дядя?

— Ты ощутила какую-нибудь магию? — спросил он.

Я пошатнулась на ногах. Что-то было, но не совсем та магия, что в шкатулке или золотом кольце.

— Пока нет.

— Продолжай попытки, Инез.

— Так и сделаю.

Я задумалась. Мои родители участвовали здесь в раскопках, это было также последнее известное место раскопок. Папа мог обнаружить кольцо здесь. Если это правда, то у кольца и древней шкатулки могла быть связь с островом Филы — что-то, что указывало бы на Клеопатру.

— Но мы не были во внутренней части храма.

Мой дядя отошел в сторону.

— Безусловно.

Мы прошли через второй пилон и оказались в портике. Я залюбовалась расписным потолком. Колонны пестрили цветом до самых капителей, вырезанных в виде лотосов, пальм и папирусов. Краски казались мягких оттенков, радужная пастель с оттенками зеленого и кораллового. Как путешественница я вся затрепетала; как художница — вдохновилась. Пространство открывалось в центре, пропуская квадрат света, который покрывал остальную часть помещения золотым сиянием. У меня чесались пальцы, так хотелось запечатлеть каждую деталь, каждую линию и изгиб, созданные тысячи лет назад бесстрашными художниками.

Но наравне с великолепием здесь были и руины. Дорожка частично была разрушена, пол был усеян обломками разрушенного карниза. Вечное напоминание о том, что на протяжении более тысячи лет охотники за сокровищами изнутри и извне обворовывали Египет вдоль и поперек.

— Что-нибудь? — спросил мой дядя.

Я покачала головой, глядя на особенно разрушенный угол портика. Я ощутила лишь горький привкус сожаления. Мы зашли внутрь храма, попав в большое помещение, откуда вели пути в различные залы. Уит встал рядом со мной, и я впервые заметила крохотные веснушки над его губами. Длинная тень прочертила линию его челюсти. Если бы я провела по ней пальцем, то могла бы порезаться. Его голубые глаза переместились на меня, будто бы он почувствовал, насколько пристально я изучаю каждый изгиб его лица.

Он резко отвернулся.

Сконфуженная, я заставила себя осмотреть окружающую обстановку. Стены покрывала черная сажа — следы того, что какой-то неосторожный путник оставил зажженный факел. Помещение вело в коридор, но, когда я попыталась выйти и продолжить исследовать другую часть храма, дядя остановил меня.

— Проверь не почувствуешь ли ты здесь магию?

Он не давал мне покинуть главное помещение, внимательно наблюдая за тем, как я хожу по тускло освещенному пространству.

— Трудно что-то разобрать, — заметила я.

Дядя Рикардо заглянул в свою сумку и достал старую сандалию. Он застегнул ремешок, и заостренный носок обуви засветился голубым пламенем.

Я ахнула.

Мне доводилось видеть, как обычные предметы с остатками магии пускали россыпь искр. Но сандалия осталась зажженной, и комната залилась лазурным светом.

— Воистину коллекционная вещь, — сказала я.

— У нас есть парочка таких, — сказал дядя Рикардо. — Твоя мать собрала все, что смогла отыскать в Буэнос-Айресе. У нее был талант находить вещи, которые большинство людей бы выбросили. Лагерь завален ими, от некоторых есть польза, от других нет.

— Помнишь, как она уменьшила твои очки? — засмеялся Уит. — Она положила их на твой блокнот, и ты решил, что это паук?

— О нет, — сказала я, улыбаясь, несмотря на боль в сердце. — Что произошло?

— То, что обычно происходит с пауками в окружении Рикардо, — сказал Уит. — Сначала он кричит на них за их существование, а потом они встречаются с подошвой его ботинок.

— Этот чертов платок, — пробормотал дядя Рикардо. — Это была моя любимая пара.

Я ждала, надеясь услышать о ней больше. Я хранила множество воспоминаний, которые также хотела пережить заново. Каждая крошка казалась мне пиршеством.

— Все еще ничего? — спросил Уит.

Он прислонился к стене, сложив руки на животе и скрестив лодыжки. Они оба ждали, когда я отвечу почувствовала ли я какую-нибудь магическую энергию.

Я подумывала о том, чтобы солгать. Я хотела быть полезной. Если бы дядя таковой меня не считал, я бы задумалась насколько быстро он отправил бы меня в Аргентину. Но врать было нельзя. Они все равно узнают правду. Вместо этого я разглядывала стены, рельефы, высеченные в камне. Здесь было трудно разобрать детали иероглифов.

— В чью честь воздвигнут этот храм?

Уит открыл было рот, но дядя опередил его.

— Мы считаем, что Исиде. Хотя Хатхор тоже изображена. Видишь женщину с головой коровы? Это она, местами известная, как богиня любви и музыки.

Мои плечи поникли.

— Я ничего не чувствую. Но есть и другие места, которые требуют исследования.

Дядя положил руки на бедра и уставился на носки своих сапог. Его плечи были напряжены и неподвижны. Затем он вздернул подбородок и его ореховые глаза встретились с моими.

— Мне нужно, чтобы ты работала лучше, Инез. Ты здесь не просто так. Не забывай об этом.

— Дядя, — начала я, наполовину растерянная, наполовину пораженная тихим гневом в его голосе.

— Она пробыла здесь полчаса, — сказал Уит. — Дай ей время.

— У нас нет времени. И ты знаешь почему! — воскликнул дядя Рикардо. Пот струился по его волосам, пока он судорожно спускал рукава своей хлопковой рубашки. Грубые, неистовые движения. — Я бы никогда не согласился на твое присутствие здесь, если бы знал, что ты не справишься, Инез.

По моей спине пробежала дрожь.

— Почему нет? — спросила я. — Что ты мне недоговариваешь?

Дядя проигнорировал меня и посмотрел на Уита, приподняв бровь. Очередной немой диалог. Мистер Хейс кивнул один раз. Инстинктивно его руки потянулись к карманам, и тут он понял, что они пусты. Его челюсть сомкнулась, будто он боролся с невидимым демоном. Он заметил мой пристальный взгляд, и выражение его лица прояснилось.

Мой дядя вылетел из замкнутого помещения. Я ждала, что Уит объяснить, что между ними только что произошло.