Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА IV. Киты и люди - Саша Кругосветов

Из дальнейших объяснений Кубари следовало, что стоимость фэи очень высока. Одна крупная каменная двухметровая «монета» равняется стоимости большой лодки, которая для островитян — огромное состояние. Ценность фэи определяется, видимо, как размерами, так и трудом и опасностями ее изготовления и доставки. Вместо каменных дисков с дырками в центре на острове употребляются также и другие платёжные средства — такие как полированные раковины «гау» и «яр». Но каменные деньги — конечно, главный капитал. Склад каменных денег Кубари назвал «монетным двором». На одном из таких складов каменных денег польский ученый насчитал свыше 400 жителей Япа, занятых обработкой «каменных коржиков с дыркой». По его расчётам этой работой занято до десяти процентов населения Япа.

Здесь оплачиваются деньгами товары широкого потребления, продаются и покупаются лодки и дома. Деньги употребляются в качестве военного выкупа, могут использоваться как компенсация за совершённое преступление, деньгами оплачивают заклятия колдуна, погребение умерших, работу плотника и другие услуги. Деньги подносятся в качестве пожертвований духам, как подарок будущей жене или девушке. Разумеется, социальное положение вождей и других начальников определялось количеством и значимостью принадлежащих им рай.

— Я думаю, теперь вы согласитесь, что каменные круги, — продолжал Кубари, — это, конечно же, деньги. Видимо, подобные деньги имеют хождение уже очень давно, не менее восьми веков. Не зря индейские ныряльщики находят огромное количество рай под водой вокруг островов Палау и Яп. Что было в глубине веков и тысячелетий — кто знает. Если существовали доисторические гиганты, в принципе они могли использовать каменные блины в качестве щитов, почему и нет? Не берусь судить об этом. Я — этнограф, а не археолог, меня больше интересует современная культура островитян, нежели их история.

Так я бедствовал и работал, работал и бедствовал. Но всё хорошее и плохое рано или поздно заканчивается. Необязательно плохо. Моя палочка-выручалочка доктор Шмельтц опять помог своему польскому другу. Фортуна вновь повернулась ко мне лицом, и вот я здесь. Сижу в этом прекрасном доме и беседую с такими чудесными людьми. У меня контракт с этнографическим музеем в Берлине на пять лет. Период нужды — позади, будущее представляется многообещающим. Со мной жена и любимая дочь Изабелла. Рядом могила моего бедного сына Бертранда, — Кубари тяжело вздыхает. — В мой первый приезд на остров отношения с местным вождём — нанмарки Паулом[63] складывались вначале неважно. Обычно этому могущественному предводителю свойственны детская открытость и здравый смысл. Однако из-за его пристрастия к алкоголю мне всё время приходилось держать Паула в поле зрения и терпеливо переносить его необоснованные требования. Под действием водки он становился совершеннейшим сумасшедшим. Однажды был случай, когда в состоянии опьянения он привязал к дереву и убил собственную жену, которую подозревал в неверности. В другой раз собственноручно поджёг только что построенную церковь, объяснив это тем, что миссионеры очень уж ему докучали. Я стал платить ему дань водкой, как это обычно делают капитаны судов, заходящих в бухту, и с тех пор мы стали жить с ним душа в душу. Я объяснил ему, что не потерплю никаких оскорбительных действий и слов в свой адрес, даже сделанных и сказанных в пьяном виде. Сказал также, что имею достаточное количество людей и собственных товаров для торговли, чувствую себя совершенно независимым, могу полностью обеспечить семью и не боюсь потерять его расположение. Нанмарки Паул держался с достоинством, подобающим великому вождю и воину, он благосклонно выслушал меня и заверил, что хотел бы сохранить нашу дружбу. После этого эпизода его обращение со мной изменилось коренным образом. В самом деле, теперь он никогда не проходит мимо моего дома, чтобы не заглянуть и не надеть мне на голову собственноручно сплетённый из зелёных листьев веночек. То принесет черепаху, то — переднюю четвертушку забитой свиньи, ту её часть, которая обычно предназначалась для вождя. С тех пор нанмарки никогда не появляется в моем доме в пьяном виде и никогда не попрошайничает. Находясь в таких прекрасных отношениях с вождём, я не испытываю никаких проблем и в отношениях с другими местными жителями.

К сожалению, мое благоденствие опять может оказаться недолгим. Мне чужда и непонятна чопорность белых людей во время их контактов с аборигенами. Я открыт для индейцев. Это помогает мне добиться доверия в отношениях с островитянами, но в то же время вызывает неприязнь белых исследователей и чиновников. Они обвиняют меня в унижении достоинства посланника немецкого научного учреждения, пишут, будто я «одичал и живу на деревьях». Боюсь, что подобные высказывания со временем отрицательно скажутся на судьбе моих исследований. Немецкий консул на Самоа, некто Вебер, в прошлом представитель Годфроя в Океании, не выказывает сочувствия моим занятиям наукой. Он не может простить мне сближения с местным населением, защиту интересов островитян при торговых контактах с белыми коммивояжерами. Не может простить звания белого рупака и, конечно, моего польского происхождения. Немецкое государство готовится к войне, готовит аннексию островов Терпеливой тайны. Так что, милые гости, моё будущее и будущее моих научных работ туманно.

Ян Станислав задумался. Его прозрачные глаза на мгновение будто пронзили время. Перед мысленным взором этнографа мелькнуло видение его трудной дальнейшей судьбы и трагического конца. Он упрямо тряхнул красивой головой и задорно посмотрел на гостей.

— Зато настоящее — прекрасно. Будем жить настоящим. И не думать о грустном будущем. Давайте я покажу вам мой дом и мои экспонаты.

Кубари провёл гостей в кабинет, самую важную часть своего дома, где всё было сделано для того, чтобы ему было удобно и спокойно работать. Им понравилась эта просторная, светлая и прохладная комната. Стены увешаны полками, на которых стояли книги, инструменты и приборы. Вдоль стен — длинные столы, на которых можно рисовать, писать и препарировать образцы. Он рассказал, что на чердаке его дома живет женская прислуга, а часть его помещений превращена в сушильню и склад сухих экспонатов. Со стороны моря расположена широкая веранда, обеспечивающая тень в зной и защиту от дождя и ветра в непогоду. Кубари показал свои метеорологические инструменты, а также экспонаты и образцы, хранящиеся в стеклянной таре и в больших ящиках. С задней стороны дома — фотолаборатория и склад химикатов и ядов, а также кладовка, полная европейских яств… Участок рядом с домом засажен сахарным тростником, бананами, таро, ямсом, ананасами и хлебными деревьями. Кубари объяснил, что намерен превратить через несколько лет этот клочок земли в настоящий рай, в райский сад с деревьями, увешанными обильными плодами. Дом расположен на берегу, из него открывается вид на бухту и море. Далеко в океан выдаются полуострова племени Нетт, постепенно переходящие со стороны берега в цепи гор с крутыми склонами, поросшими дремучими лесами. С одной стороны участок ограничен узким рукавом моря, поросшим мангровыми зарослями, с другой — река с ее каскадами; сразу за домом виден девственный лес с высокими деревьями и непреодолимыми зарослями вечнозелёных лиан, папоротников и мхов, а дальше — ущелья, горы, леса, леса, леса…