Знак Пути - Дмитрий Янковский

Морянка слушала, чуть раскрыв губы цвета летней зари, повлажневшие глаза мягко поблескивали в полутьме, волосы струились, играя неспешным течением.

– Не думала, что люди могут так чувствовать… – тихо призналась она. – Ваш мир такой плоский, однообразный… Казалось бы и вы должны быть такими же. Ан нет! Для ваших чувств видимо нет и тех преград, которые действительно существуют. Странно… Но ведь не все вы такие! Люди – загадочное племя… Не зря нас учат держаться от них подальше, ведь все непонятное кажется страшным. А вот тебя, славный витязь, я кажется поняла…

Ее пальцы скользнули по влажным доскам, едва ощутимо коснувшись крепкой ладони певца и Волк вздрогнул как от резкого звука – неожиданное живое тепло пронзило тело насквозь, обняло, окутало, закружило голову легким дурманом. Сердце дернулось, ускорило стук, наполнив тело забытым огнем и весь мир сузился до одинокого причала, висевшего казалось, в самой середке созданного Богами пространства. Мокрые доски и звезды кругом, едва ощутимое прикосновение и пьянящий запах распущенных среди звездной пыли волос. Отражения отражений смешались в медленном хороводе света и тьмы, закружили голову в единой череде повторений.

– Рассвет набирает силу… – чуть слышно вздохнула Певунья, глянув на светлеющий край земли. – Пора мне! Но эту ночь мне уже не забыть… Не забывай и ты меня, сладкоголосый витязь! Покликай, коль случай представится.

Она оттолкнулась от края причала и канула в темные воды, только запах чужого мира остался, смешавшись с загустевшим туманом. Волк с усилием встал, закинул за спину лютню и стараясь не оглядываться, направился к городским воротам. В лицо задул прохладный восточный ветерок, неся с собой первые лучи зарождающегося утра.

Часть вторая

1.

Микулка с наслаждением опустил голову в бочку со студеной водой, вынырнул, обтрусился как вылезшая из речки собака и нырнул снова, выплескивая живительную прохладу через замшелые выщербленные края. В голове гудело будто в медном котле, мир ощутимо покачивался, вызывая неприятную муть внутри, а во рту пересохло как в оранжевой сарацинской пустыне. Что-то совсем худо… Не даром Дива так хмурилась, когда он налегал на проклятое зелье. Дива… Дивушка… Где же ты ныне, краса ненаглядная?

– Эй! – раздался насмешливый голос стрелка. – Ты бы выныривал хоть иногда! А то либо захлебнешься, либо жабры как у тритона вырастут.

Паренек высунул голову на свет Божий, отфыркался, утерся рукавом полотняной рубахи.

– Лучше уж захлебнуться, чем эдак мучаться! Чтоб я еще раз…

– Не зарекайся пить с похмелья! – изрек Сершхан, выходя из дверей Черняковского терема. – Клятву нарушать – тока Богов гневить. Оно тебе надобно?

– Ну уж нет! – Микулка обречено взглянул на разложенную возле бочки кольчугу. – Больше крепкого меду ни капли. Разве что пива немного, чтоб от жажды не загнуться, а еще краше водицы… Студеной.

В звенящие кольца влезать не хотелось, но делать нечего, пришлось взвалить поверх подаренной Черняком рубахи еще полтора пуда. Дыры в кольчуге так и остались, надо будет вставить недостающие звенья при случае. Микулка закинул за спину меч и уныло побрел на задний двор терема, где челядиница старосты заканчивала накрывать стол к завтраку. Друзья весело вышагивали следом, только Волк здорово припадал на правую ногу.

Микулке в глотку ничего не лезло, даже глядеть на еду не хотелось, но Ратибор все же уговорил откушать куриный бочек вместе с ножкой, а дальше пошло уже легче. Брюхо опасливо заурчало, но в голове стало намного тише, да и мир обрел свойственную ему устойчивость. Заметно повеселев паренек принялся поедать все, что под руку подворачивалось, а вот кружка с темным олом так и осталась нетронутой. От лиха подальше.

– Как думаете добраться до Киева? – с набитым ртом спросил хозяин. – Чай дорога не близкая!

– Хотим нанять лодью с гребцами, – ответил стрелок. – По Днепру все же проще чем пехом, даже против течения.

– Лодью я дам. – согласно кивнул Черняк. – Гребцами снабжу, сыти нагружу до конца дороги. А вас попрошу доставить в Киев грамотку. Да… Потребно доложиться киевскому князю, что посадник того… На колу, тоись. Ну и все остальное тож. Я с людьми говорил, они хотят единяться с Владимиром, давать дань с Олешья от каждой избы да от каждого терема. На том и деревенские нас поддержали с подачи ихнего коваля. В вирый за собой добро не потянешь, а князь теперича не то что давеча. Так вот… Нечего Русь на лоскутья рвать, будем жить одним миром. Я бы еще подумал, но поглядел на вас и все мне понятно стало. Вот она, видать, та Русь, какая должна быть. А окромя Владимира ее слатать воедино вроде как некому. За ним сила, а в таком деле две вещи важны – сила и мудрость. Говорят у него как раз волхв шибко умный…

– Правду говорят, таких волхвов днем с огнем не сыскать! – подтвердил Сершхан. – Хотя на вид он жутковат немного. Особенно с непривычки.

– Да слыхивал я, – улыбнулся Черняк. – Морда у него медвежья. Да разве это беда? Главное чтоб не тупая.

Витязи еще не закончили завтрак, а хозяин утерся рушником и отправился править дела – надо гребцов собрать, подготовить лодью, да нагрузить в нее всего, что потребно.

Только он ушел, из-за угла терема выглянула светловолосая челядиница.

– К вам тута баба пришла… – лениво вымолвила она. – Кажет что к Микуле. Будете говорить?

– Зови сюда! – не отрываясь от миски махнул рукой Ратибор. – Поглядим кто такая.

Конопатое лицо прислужницы скрылось из виду и вскоре из-за угла вышла жена Твердояра, чуть ли не волоком тащившая в поводу недовольного Ветерка.

– Исполать вам, витязи! – чуть поклонилась она. – Вот, коня привела для Микулы… Вы уж простите, но сердце подсказало, что так будет лучше… Не надо вам возвращаться в деревню, и уж тем более мужу моему покидать ее не след. Увидит вас и уйдет… Вчера до ночи хмурый ходил, маялся, цельный кувшин браги испил. Все про Киев шептал, про Владимира. Ну… Я ему еще меду налила, чтоб утром подольше поспал.

Она отпустила повод и не дожидаясь ответа тихонько скрылась за теремом. Друзья молча переглянулись, да что тут сказать? Только Сершхан вздохнул, утирая рот рушником:

– Может так и впрямь лучше… Ратибор прав, у каждого в этом мире есть свое место.

Никто не ответил, а стрелок снова налег на еду, громче обычного застучал ложкой в полупустую миску.

Ветерок шевелил ушами, морда нетерпеливо тянулась к хозяину, но ноги к столу не ступали – схлопотать можно в два счета, коль соваться куда попало. Микулка улыбнувшись подошел к коню, тот ухватил с руки кусок мягкого хлеба, довольно фыркнул и влажные губы снова уткнулись в ладонь, выискивая угощение.

– У тебя аппетит как у нашего стрелка. – добродушно усмехнулся молодой витязь. – Ну ладно, ладно… Соскучился…

Погода стояла ясная, словно за прошедшие дни с небес слилась вся вода и теперь ни единая пушинка облаков не застилала выцветшую от жары синеву. Черняк вскоре вернулся, в двух шагах позади почтительно ступал совсем молодой парень, чуть старше Микулки на взгляд. Худой, почти тощий, на вытянутом лице легко читаются блуждающие в голове мысли – странная смесь холодной решимости с почти отчаянным страхом.

– Лодью собрали, – невесело начал хозяин. – А вот желающих отправиться в Киев не много. Я ведь заставить их не могу, понимаете сами… По своей воле пришли с полтора десятка гребцов, но я оставил десяток, остальные не очень-то силой одарены. К чему вам лишние хлопоты? С кормчим туго… Рыбари побаиваются идти на поляков, у них тут семьи, хороший улов. Явились лишь те, кто в реке ничего не смыслит – все больше хозяйский люд, у кого дела идут худо. Да. Пытаются сыскать лучшей доли да легкой славы… Это к тому, что я вам вчера говорил.

Он неуверенно почесал черную бороду и косо оглянулся назад.

– Вот, привел вам Мякшу… – вздохнул он. – Его отец уж год как загинул, ушел на лов и не воротился. Так хлопец и остался один. Как прослышал про надобность в кормчем, сразу ко мне. Я, грит, добре Днепр знаю, с отцом вдоль и поперек хаживали. Да. Шибко просится с вами.

– Что-то он молод для кормчего… – сморщился Ратибор. – Гребцы ж засмеют.

– Ну так не давайте в обиду! – пожал плечами Черняк. – Честно скажу – лучшего предложить не смогу. А впереди ведь пороги… Пройдете сами?

– Мы его возьмем! – неожиданно подал голос Микулка. – Поглядим, так ли он хорош как рядится.

Он смерил ровесника придирчивым взглядом и спросил, чуть подняв брови:

– Скажи по чести, отчего решил пойти с нами?

– Ну… – еле слышно выдавил из себя Мякша. – Хочу сам узнать на что гожусь. Я у отца все секреты выведывал, ходили и в сушь, и в паводок. Может теперь сгодятся мои познанья? Вы ведь на поляков, да?

– На них. – заинтересованно кивнул Сершхан, мельком оглядев друзей.

– Иди командуй, кормчий! – вполне серьезно вымолвил Ратибор, словно разглядев неслышное согласие соратников. – Нам до обеда надо отчалить. Только вот что… Раз уж в герои метишь, возьми оружие. И гребцам накажи на всякий случай.