Личное дело - Владимир Крючков

Как-то Наджибулла мне сказал, что афганские военные чувствуют себя уверенно, когда рядом с ними находится Варенников.

Шли годы нашего прямого участия в афганской войне, а долгожданный мир никак не приходил на эту многострадальную землю. Общественность — наша и международная — требовала определиться с дальнейшим пребыванием советских войск в этой стране, скорректировать степень вовлеченности Советского Союза в афганские дела.

В советском руководстве и среди лиц, имевших отношение к афганской проблеме на самых разных уровнях, доминировала в общем-то одна точка зрения — пора выводить войска. Альтернативы этому варианту не было.

В целом первый период советского военного присутствия в Афганистане с 1980 по 1985 год был неоднозначным. Новая власть медленно завоевывала позиции, не так быстро, как этого хотелось, расширяла свое влияние.

В упомянутые годы удалось пройти значительный путь в создании армии, органов безопасности и внутренних дел Демократической Республики Афганистан. Вместе с отрядами самообороны (ополчения) вооруженные силы насчитывали до 340 тысяч человек, из них на службе в регулярной армии состояло до 200 тысяч бойцов. На своем вооружении афганская армия имела авиацию, танки, бронетранспортеры, артиллерию и многие другие виды современной боевой техники.

Одним из главных недостатков этой армии, который так и не удалось преодолеть до конца, была ее низкая мобильность. А ведь именно это качество имело особое значение для эффективной борьбы с небольшими летучими бандами моджахедов, наносившими то здесь, то там неожиданные удары и мгновенно рассеивавшимися затем по окрестным горам и селениям.

С одной стороны, вроде бы и шел процесс создания институтов народной власти, законодательную ветвь которой представлял Революционный Совет Демократической Республики Афганистан, а исполнительную — правительство в центре и губернаторы в провинциях. Существенно укрепились влияние и авторитет Народно-Демократической партии. К 1985 году она насчитывала уже до 220 тысяч членов, что для такой относительно отсталой страны было, бесспорно, не так уж и мало. Молодежная организация по численности была значительно меньше и не превышала 100 тысяч человек, но и эта цифра кое-что значила по масштабам Афганистана.

Впервые в истории была создана Всеафганская женская организация с высокой степенью политической активности. Несколько позже появились крестьянская организация, объединение предпринимателей. Все эти структуры действовали как в Кабуле, так и в большинстве провинций, однако степень их влияния на широкие массы продолжала оставаться слабой.

Главным пороком, мешавшим становлению афганской государственности и нормальному развитию общества, по-прежнему являлось постоянное стремление забегать вперед, попытки слепо копировать советский опыт без учета местной специфики. Многие афганские руководители придерживались крайне радикальных и опасных взглядов, заявляя, что даже опыт советских среднеазиатских республик мало подходит для афганского общества, поскольку будет, мол, лишь тормозить развитие. В качестве более подходящего примера для подражания они называли немусульманскую Россию.

Неимоверно трудно было переубеждать наших афганских друзей, доказывать всю ошибочность и вредность таких сверхреволюционных взглядов и порывов!

После прихода Горбачева к власти в 1985 году у него было вполне объяснимое желание побыстрее завершить войну в Афганистане. Поначалу он намеревался достичь этой цели преимущественно военным путем и даже подвергал критике Министерство обороны за пассивность и неэффективное ведение боевых действий. Однако такой подход был крайностью, поскольку решение афганской проблемы предполагало осуществление целого комплекса мер, и прежде всего политического характера.

Все это требовало взвешенных шагов, определенного времени и усилий, а терпение у Горбачева как раз всегда было в хроническом дефиците.

Спустя полгода новое шараханье, но уже в другую крайность. Ничего не добившись от военных, он вдруг вообразил, что афганская проблема — чуть ли не единственное препятствие на пути «нормализации» отношений между Советским Союзом и США, которое необходимо устранить любым путем. Отсюда вывод — уходить, причем как можно скорее.

Непредсказуемость в действиях Горбачева сбивала с толку афганских друзей и руководство тех стран, которые были вместе с нами на стороне кабульского режима. Бросалось в глаза, что многие афганцы, накрепко связавшие свою судьбу с нашей страной, первыми почувствовали опасность, все чаще на разных уровнях пытались выяснить, не бросит ли их Москва на произвол судьбы.

Тогда подобные опасения наших друзей казались просто наивными…

С 1986 по 1992 год пост министра госбезопасности Афганистана занимал сравнительно молодой генерал Якуби. Это был исключительно порядочный человек, верный друг. Он обладал редким даром организатора и аналитика, верно оценивал ситуацию в Афганистане и перспективы ее развития.

Стоит рассказать о моей необычной встрече с ним весной 1988 года в Дели.

Его и мой приезд в Индию случайно совпали по времени. Целью его поездки была подготовка предстоящего визита Наджибуллы в эту страну, я же прибыл туда для конфиденциальной встречи с Радживом Ганди.

Наши товарищи пригласили Якуби для беседы с московским гостем, заранее не сообщив, о ком именно идет речь. Он охотно согласился. Войдя в помещение нашей резидентуры и увидев там меня, Якуби от неожиданности буквально потерял дар речи, ведь моя поездка держалась в строжайшей тайне и мало кто знал о ней даже в Москве.

Якуби был очень образованным человеком, помимо пушту и таджикского владел английским и французским языками. Исходя из этого и подготовили переводчика. Обращаясь к генералу с приветствием, я произнес на немецком: «Как жаль, что вы не знаете этого языка!» В ответ услышал на чистейшем немецком: «Как же, я могу изъясняться и на нем». Так у нас появилась возможность остаться наедине и переговорить с глазу на глаз.

В то время мы с Якуби хорошо понимали, что советские Войска надо выводить из Афганистана, и чем скорее, тем лучше. Мы сходились во мнении, что народный Афганистан выстоит, оппозиция не сможет объединиться, а кабульский режим будет продолжать постепенно расширять свое влияние в стране. «Но только при условии, — подчеркивал собеседник, — если Москва не бросит нас совсем!»

Мысль о том, что такое может произойти, явно беспокоила Якуби. Все мои попытки рассеять эти, как мне тогда казалось, напрасные опасения успеха не имели. Это было заметно.

Я часто вспоминал потом эту нашу беседу, особенно когда в конце 1991 года Горбачев вместе с уже ельцинским режимом бросили-таки наших друзей в Кабуле…

С горечью думаю о том, что это проклятое «если» прозвучало тогда в Дели из уст Якуби каким-то зловещим пророчеством.

В начале 1992 года Якуби покончил жизнь самоубийством. Как рассказали мне уже позже, непосредственным поводом к тому послужило решение Наджибуллы, которому Якуби до конца оставался верен, покинуть Кабул. Уверен, однако, что истинные причины лежат гораздо глубже…

К весне 1986 года уже стало ясно, что попытка военного решения афганской проблемы полностью бесперспективна. Советское руководство твердо решило взять курс на постепенное сокращение нашего военного присутствия в Афганистане и на проведение более активной политики национального примирения по возможности всех, даже самых крайних противоборствующих сторон.

Это, однако, не было проявлением какой-то новой горбачевской линии, к такому выводу давно уже пришли почти все, кто отвечал за афганские дела.

В апреле 1986 года был предпринят первый шаг в этом направлении. Дело в том, что к тому времени у Бабрака Кармаля возникли серьезные разногласия с большинством членов высшего афганского руководства, которое склонялось к необходимости его ухода в отставку. Цель состояла в том, чтобы укрепить руководство, сделать его более динамичным и, самое главное, расширить социальную поддержку режима.

Уже тогда в воздухе витало имя Наджибуллы, пользовавшегося авторитетом энергичного и достаточно гибкого политика. Не менее важно было и то, что Наджибулла по национальности был пуштуном, а это тоже многих устраивало.

Афганское руководство обратилось к Горбачеву с просьбой переговорить с Кармалем и постараться убедить его добровольно уйти в отставку. Сам Кармаль в это время находился в Москве на отдыхе и лечении.

В связи с этим было решено обсудить афганский вопрос на заседании Политбюро ЦК КПСС, которое состоялось 27 апреля. Меня тоже пригласили присутствовать на этом заседании. Политбюро решило поддержать линию на активизацию политики национального примирения в Афганистане. Горбачеву поручили встретиться с Кармалем, прозондировать его отношение к дальнейшему сокращению нашего военного присутствия в Афганистане, а самое главное, убедить добровольно уйти в отставку.