Князь: Зеркало Велеса. Заклинатель. Золото мертвых (сборник) - Александр Прозоров

Вскоре мытники отступили – расселись по склону, на земле, перед домом, ожидая продолжения. Что это означало, Андрей уже знал: к нему в гости направился упырий царь.

– Вот проклятье! Ну, почему я без кольчуги? Почему не надел?

Он вздохнул, закинул бердыш за спину, встал перед окном, глядя на совсем близкое озеро. Стены оврага были не очень высоки, но обрывисты, без сильной нужды там никто не полезет. Значит, путь к дому у упырьего царя лишь один – оттуда.

Жирная сикарака появилась где-то через час. Зверев не столько увидел ее, сколько почувствовал. Почувствовал, как к нему приходит что-то новое, прекрасное, радостное. Он испытал жуткое желание кинуться навстречу неведомому счастью – и лишь огромным усилием воли подавил этот порыв. Разум еще контролировал тело, еще понимал, где ждет его смерть, а где спасение.

Андрей выглянул в окно. Упырий царь неторопливо полз, переставляя десяток толстых ножек, по льду озера. Вылез на берег, подошел ближе. Еще ближе… От веревки самострела его отделяло пять метров… Три… Два…

Тут он остановился – и Зверев понял, что пора выходить. Понял не разумом – сильная уверенность в том, что пора идти, заставила его действовать поперек рассудка. Сознание, логика кричали: «Не-е-ет!!!» – но тело разобрало сваленные кадки, сундуки, отворило дверь, вышло наружу и корявыми, неестественными шагами стало приближаться к царю.

В трех шагах перед уродцем Андрей остановился, сообразив, что переваривать, пережевывать всякое грязное тряпье этому чудесному, высшему существу будет неприятно, и стал раздеваться. Скинул бердыш, снял ремень с оружием, налатник, штаны, рубашку, исподнее. Теперь можно было лезть в клюв. Хобот покачивался совсем рядом. Зверев направился к нему, но за что-то зацепился…

Черный штрих рассек тишину и глубоко вошел в тело упырьего царя. На миг, словно глоток морозного свежего воздуха в летний зной, Андрей ощутил свободу, способность делать все, что хочет – подхватил бердыш и, размахнувшись из-за головы, обрушил его на хобот. На землю хлынул поток желтой жижи. Новик сделал выпад, как можно глубже вгоняя лезвие в тело монстра, выдернул, рубанул поперек, снося глазки на ниточках, снова вогнал бердыш в тело – и тут со всех сторон налетели мытники.

Их оказалось слишком много. Взявшись за бердыш близким хватом, Зверев резался, колол вправо и влево, крутился, то прикрываясь от десятков клыков и когтей, то врубаясь в живую плоть. Тело горело непрерывной болью, разрываемое сразу во всех местах, но Андрей, не поддаваясь слабости, прорубался к спасительной двери. Бердыш работал, как циркулярная пила. Наваливаясь на оружие всем весом, Зверев резко сдвигал его на полметра влево, пробивая кого-то подтоком, вспарывая голые животы, бока, ребра. Делал шаг вперед, наступая на бьющиеся в судорогах тела, прокручивался вокруг своей оси, подрезая тех, кто напирал сзади, колол острием вверх, снова резал навалившихся мытников. Делал еще шаг, оборот, укол… Но все равно его не хватало, чтобы отбиваться сразу со всех сторон.

Наконец впереди показался дверной проем. Андрей рывком кинулся в него, развернулся, рубанул тех, кто лез первыми, поднял сундук, закрывая проход, подпер его кадками. И рухнул сверху, чувствуя, как по ногам стекает что-то липкое и теплое…

* * *

– Чужак! Чужак! – громкий шепот заставил его поднять голову.

Оказывается, снаружи уже наступила ночь. Зверев отгреб в сторону пару подпорок, после чего голова опять закружилась, и он упал под стеной.

Когда Андрей снова пришел в себя, он лежал на санях, укрытый своим налатником. Ноги были беспорядочно закиданы от холода другими деталями одежды. В распахнутой дверце печурки плясал огонь, давая такой же красный, нервно дергающийся свет.

– Жив, – облегченно выдохнула девушка. – Энвин, он жив!

– Да? – Слева над новиком показалась голова паренька. – Все получилось, чужак! Ты убил упырьего царя! Ох, и бесились они тут весь вечер! Потом все же жрать начали, а потом и вовсе разлетелись. Другой царь не пришел. Видать, он тут и вправду один.

– Логово бы их найти да разорить, – прошептал Андрей. – Как бы нового не вырастили…

– Разорим! Теперь точно разорим! – радостно засмеялся Энвин. – А не разорим – округ их логова таких же самострелов наставим. Али ловушек волчьих. Коли нам теперича цари упырьи не страшны, с остальными бедами управимся.

– Я не пойду с тобой, Энвин, – перебила его девушка. – С чужаком посижу. Вдруг понадобится ему что?

– Ладно, – кивнул парень. – Управлюсь, не впервой. Держись, чужак! К утру рыбкой копченой полакомишься. Я так понимаю, здесь нам отныне таиться ни к чему. От мытников отобьемся, царя подловим. Так что можем подымить, не страшно. Сколько лет копченого не пробовал!

Энвин закинул бердыш за спину, ушел в сторону. Загрохотали разбираемые у двери сундуки. Андрей закрыл глаза, опять проваливаясь в небытие, но вскоре ощутил прикосновение к щеке чего-то холодного и вздрогнул, открыл глаза, судорожно ища рукой саблю.

Но это была всего лишь Марта. Правда, на этот раз без шапки. Волосы ее блестели частью от влаги, частью от снега, запутавшегося в длинных прядях.

– Ты совсем слаб, чужак? – наклонилась она над Зверевым. – Может, тебя не тревожить?

– Ты о чем?

– Я помню, что ты сказал здесь в прошлый раз, чужеземец. Я сразу поняла, что ты никогда не отдашь своих детей на съедение зверям, что никогда не предашь ни их, ни своей женщины.

– Надеюсь.

– Нам больше не нужно бояться ни мытников, ни их царей, чужеземец… – Девушка сняла свою куцую шубейку – и оказалась совершенно обнаженной! Причем без одежды ее тело выглядело вполне гармоничным, красивым – не то что под шубой. Небольшая грудь с остро торчащими сосками, гладкий впалый живот, покатые бедра. – Мне кажется, теперь мы можем думать о жизни, чужак. И я хочу, чтобы мои дети появились именно от твоего семени и твоей любви. Но я тебе не мешаю? Может, ты слишком слаб?

– Нет-нет, я здоров…

Рука Андрея обрела вполне достаточно сил, чтобы подняться и коснуться ее груди. Сперва легонько, потом гораздо ощутимее. Марта не противилась, и рука скользнула вниз по ее боку, по бедру, свернула к пушку внизу живота. Девушка лишь улыбнулась, приподняла полу налатника у новика на бедрах, вскинула брови:

– Да, ты действительно не так уж и слаб.

И впрямь, если где и оставалась сейчас у Зверева сила, то именно там, куда она смотрела.

– Лежи, тебе вредно двигаться.

Марта сдвинула налатник еще выше, встала над Андреем, расставив ноги, потом опустилась на колени, оказавшись своими бедрами над его, наклонилась вперед и стала целовать его шею, губы, подбородок. Потом резко опустилась ниже, и… новику стало неожиданно зябко.

Он приподнял голову, пытаясь понять, что случилось, увидел над собой полную луну, справа и слева ровный камень. Чуть дальше горел костер, неподалеку стоял, опираясь на посох, Лютобор.

– Я, что, вернулся? Проклятье, колдун, ты не мог сделать это хотя бы на полчаса попозже! – Зверев раздраженно сплюнул: – Впервые за все время мне начало там нравиться!

– Разве сие зависит от меня, чадо? Я сделал все, чтобы отправить тебя в тот мир, куда ты просишься. Разве моя вина, что его не существует? Ты придумал страну, которой нет и никогда не будет, которую не может найти зеркало Велеса. Чего же ты хочешь от меня?

– Я хочу… – Андрей спрыгнул с камня. Но тут ноги у него внезапно подкосились, юноша рухнул набок, перед глазами запрыгали мелкие белые искорки, в ушах зашумело.

– Что с тобой, дитятко?! – кинулся к нему волхв, подхватил под мышки. – Великий Сварог, да ты весь изранен! Как же так? А я и снадобий лечебных с собой не брал.

– Подожди, волхв, подожди, – попросил его новик. – Дай чуток отдохнуть.

– Не спи! – Лютобор отер лицо ученика снегом, заставив его взбодриться. – Дай помогу одеться… Ох, знаю, знаю я средство, как разом силу получить умирающему от врага лютого. Ворога, полонянина берешь, крест ему на лбу, на ямочке жизни, что меж ключицами, и на животе рисуешь. Обычный крест, знак дальнего пути. Опосля заклинание Мары над ним читаешь – и тотчас к губам приникаешь. С первым выдохом опосля заклятия душа из человека в путь уходит. А ты ее тут и забираешь. И вся сила человека этого к тебе переходит. Здоров становишься. Хоть до того и изранен был… Вот, саблей опояшься, под головой у тебя на алтаре лежала. Сказывал я тебе, не нужно отсюда уходить. Здешний мир для человека русского самый лучший. Коли золотого века не считать, конечно. Резких движений не делай, бо раны откроются. Только-только запеклись. На плечо обопрись, и пойдем. Недалече здесь. К себе не поведу, не доберешься. Но коли нужда возникнет, зови, зови…

Еле переставляя ноги, они добрели до ворот усадьбы, и волхв несколько раз громко ударил посохом в створки: