Тяжелые звезды - Анатолий Куликов

Несколько раз Ельцин задавал мне уточняющие вопросы, среди которых был один, которому я не сразу придал должное значение: «А.С., а если потребуется применить войска в какой-то критической ситуации, вы способны — и дивизия, и другие соединения — выполнить приказ Верховного Главнокомандующего?» Я ответил: «Конечно! Ведь мы для этого и предназначены!»

Да и о чем я мог подумать, считая слова президента обычным контрольным вопросом старшего начальника, который лишний раз хочет убедиться в том, что войска и его командующий управляемы, а сам он всю эту силищу крепко держит в кулаке. Но после очередного моего доклада или пояснения Ельцин снова внимательно на меня посмотрел и спросил: «Вы приказ министра обороны в состоянии выполнить?» Понимая, что президент оговорился, назвав моего министра министром обороны, я снова ответил утвердительно, но с необходимым уточнением: «Да, приказ министра внутренних дел внутренние войска выполнить в состоянии!»

И лишь позже, при осмотре техники МВД, где среди прочих была и та, что стоит на вооружении противопожарной службы, взгляд Бориса Ельцина прочно зацепился за водометы. Тут он даже приостановился и, обращаясь к Ерину, сказал: «Вот что надо применять… Ты понял?»

За обедом я представил Ельцину командование дивизией и дал короткие характеристики офицерам, особенно подчеркнув деловые качества командира дивизии полковника Будникова, назначенного на эту должность всего лишь месяц назад, после окончания Академии Генштаба. Ельцин спросил меня: дескать, достоин ли этот полковник быть генералом и командовать такой дивизией? «Конечно, достоин, — ответил я, — потому что недостойного человека мы бы не назначили на должность комдива». «Если так, — подытожил президент, — я готов завтра же отдельным указом присвоить ему звание генерал-майора». И поручил мне и Ерину срочно готовить соответствующие документы. Тогда слова Ельцина мы расценили только как высокую оценку нашей работы и, не скрою, были довольны, считая, что перед Верховным в грязь лицом не ударили.

Впоследствии, анализируя события тех дней, которые предшествовали политическому кризису в России осенью 1993 года, я вспомнил все эти красноречивые детали президентского визита. Конечно, он готовился к жесткому противостоянию. Конечно, с его точки зрения приезд в ОМСДОН был своеобразным смотром тех сил, на которые он мог опереться и которые считал последним аргументом в борьбе с политическими противниками.

Можно только догадываться, какие мысли были в голове у президента. Быть может, по обычаю Отечества он надеялся в глубине чьих-нибудь глаз увидеть будущую измену? Или лишний раз почувствовать твердый, преданный взгляд людей, готовых поддержать его в схватке? Сегодня я тоже политик, но и сегодня мне трудно представить себя на месте человека, которому волей судьбы досталась ответственность за ежесекундную жизнь огромного государства. Это почти безбрежная власть, которую также ежесекундно приходится охранять от конкурентов и авантюристов.

Сегодня я, кажется, вполне понимаю логику Ельцина в те дни. Центробежные силы, развалившие СССР, еще продолжали действовать. Смена власти в центре обязательно спровоцировала бы и отпадение от Российской Федерации ряда территорий, и, возможно, возникновение трех-четырех очагов вооруженной борьбы в России. В то же время и оппоненты президента — как, впрочем, это показали ближайшие дни — вряд ли адекватно оценивали свои силы и возможности. Одно дело иметь правительственный телефон некоего Петра Петровича и право давать ему указания и совершенно другое — быть уверенным, что этот Петр Петрович, получив приказ, расшибется в лепешку, чтобы выполнить его полностью и в срок. Одно дело, когда грозишься поднять авиационные полки в воздух и совершенно другое — реально поднять в воздух хотя бы один истребитель.

Возможно, в азарте этой борьбы с Верховным Советом Ельцин и не вспомнил мудрые слова русского философа Ивана Ильина: умный политик знает, как остановить войну, а мудрый политик знает, как ее не допустить. И каким бы ни был ход мыслей президента тогда, сегодня я просто уверен: в канун трагических событий Ельцину не хватило именно мудрости. И не хватило ума — его оппонентам. Во время показательных стрельб, когда мы были на вышке, Ельцин поежился: было прохладно. И хотя его гражданский плащ мы сразу же заменили на офицерскую куртку, президент попросил подыскать ему какой-нибудь головной убор. Я тотчас снял со своей головы краповый берет спецназа внутренних войск и протянул Ельцину.

Никто не обратил внимания на вспышку фотокамеры одного из сопровождавших президента лиц, но в истории нашей страны Ельцин так и остался в этой ладной офицерской форме, словно подчеркивая тревоги тех непростых дней. В офицерской форме войск, которые во все времена оставались верны присяге, закону и никогда не искали призрачного счастья, участвуя в дворцовых переворотах.

20 сентября у министра Ерина состоялось совещание, очередное, какое случалось у нас каждый понедельник. Решались текущие вопросы, докладывалась оперативная информация из района вооруженного конфликта на границе Северной Осетии и Ингушетии и с границ уже тогда мятежной Чечни.

Но 21 сентября, часов в шесть вечера, Ерин собрал всех своих заместителей и всех членов коллегии министерства, находившихся в Москве. Он сообщил, что через час будет обнародован указ президента № 1400, в соответствии с которым Верховный Совет народных депутатов РСФСР будет распущен.

Перед МВД ставилась задача: не допустить массовых беспорядков в Москве и ограничить проход депутатов в здание Верховного Совета.

Основная ответственность возлагалась на московскую милицию. Внутренние войска должны были оказать ей содействие по обеспечению безопасности и охране общественного порядка.

Министр сказал, что, если кто-либо из нас по политическим или иным соображениям не готов этот указ исполнять, он готов отнестись к такой позиции с пониманием. Разумеется, такой человек будет освобожден от должности и уволен, но никаким иным преследованиям его не подвергнут.

Перед Ериным сидели генералы, прослужившие не один год. В том числе и те, кто по службе был тесно связан с Дунаевым и Баранниковым, до недавнего времени имевшими в МВД сильные позиции и уволенными на основании информации, что их жены во время туристической поездки в Швейцарию делали там покупки на крупные суммы.

И Баранников, и Дунаев — как гонимые, были востребованы Руцким и Хасбулатовым и рассчитывали в случае переворота на ведущие посты в правоохранительных органах РФ.

Конечно, в этой ситуации Ерин имел право на предельную ясность наших собственных позиций. Взять хотя бы меня. С Александром Руцким мы вместе учились в Академии Генштаба, мой младший сын был по-мальчишески дружен с сыном Александра. Как я уже упоминал, в ту пору мы жили в соседних подъездах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});