Целитель-8 - Валерий Петрович Большаков

с мамой уехали, их дядя Филя повез.

- Так ты что, последняя? Как капитан с корабля?

- Ну, да! – хихикнула девушка. – Подбросишь?

- Подброшу, - ухмыльнулся я. – Может, даже поймаю… Садись!

- Ага! – Настя гибко просунулась на переднее сиденье, и завозилась, клацая ремнем.

«Ижик» завелся с полоборота. Заурчал, будто радуясь близящейся езде, и тронулся. Я поглядел в зеркальце, будто прощаясь с аллеей.

Папе сразу предлагали квартиру на площади Юности, но он уперся: «Хочу, чтоб ближе к природе!» Ну, на тебе природу… Новый дом в шестом микрорайоне выстроили прямо на опушке. Тихо, зелено, но до работы далеко – через весь Зелик добираться.

Я вздохнул, и покосился на сестренку – Настя выглядела рассеянной и задумчивой, ее губы почти незаметно изгибались, словно готовясь улыбнуться.

Поглядывая на дорогу, я выехал на Сосновую аллею. Меня и самого тянуло неспешно, под осеннее настроение, перебирать тягучие мысли. Нет, лишнего не скажу – за лето моя жизнь устоялась. Муть осела, соленая влага подсохла.

Иногда только, вот как сейчас, посещала стыдная неуверенность – я сомневался в собственном разумении. Мучительное, раздражающее состояние! Как будто упустил что-то, недопонял, недодумал. Или просто воспринимал окружающее в обманчивой простоте, не испытывая смысл на прочность?

Взять того же Рокфеллера. Ведь он же желал моей смерти, боясь, что послезнание откроется не ему. А теперь что? Угомонился, преисполнившись благодарности и смирения? Спасибо, мол, поправил здоровье. А что ему мешает позвать Аидже? Унять тахикардию у индейца получается не хуже моего.

Может, олигарх не отступился от «мечты-идеи» - выведать, что там, за гранью завтрашнего дня? Просто сменил тактику, и ведет ласковую осаду?

У нас с ним нормальные товарно-денежные отношения. Я ему – факт, он мне – транш. Дэвид-младший хоть и скупее Баруха, однако пять миллионов набежало…

«Надо еще особняк в Форест-Хиллз продать – зачем он мне?» - протекла домовитая мысль.

Кооператив на Вернадского уже строится, будущей осенью раздам ключи моим умникам и умницам, умельцам и умелицам. Плохо выбритым мэ-нэ-эсам, инженерам в потертых пиджачках… Подвижникам прогресса.

Мой дом в стиле Тюдоров миллиончиков на пятьдесят точно потянет. Можно и скидочку… И еще один кооперативчик забабахать… Пока меня терпят на самом верху.

- Приехали! – зазвенела Настя, и улыбнулась: - О чем задумался, детина?

- О жизни, деточка, - прошамкал я старушечьим голосом

- Жизнь прекрасна и удивительна! – пылко воскликнула сестричка.

И братику ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Вечер того же дня

Зеленоград, площадь Юности

«Профессорские башни», сложенные из кирпича, не теснились, а возвышались вольно, передом повернувшись к площади Юности, а задом – к лесопарку.

У подъезда нас уже поджидала целая команда КВН – дюжие парни, среди которых я узнавал пока лишь Костю Валиева, и смешливая шатенка. Марина, кажется.

- Весь тащить? – деловито спросил Костя, тряхнув блондинистым чубом, и качнул «Ижика».

Серьезный парень, беспрерывно поправляющий очки, съезжавшие с «римского» носа, развел руки, как будто измеряя ширину машины, и покачал головой.

- Не, в двери не пройдет.

- Да ну вас! – отмахнулась Настя. Поднатужилась, и вытянула коробку с книгами. – На!

Валиев принял груз, и резко согнулся, изображая неподъемную тяжесть.

- Сатирики… - фыркнула сестричка. Отвернулась от кавээнщиков – и заулыбалась. – Юмористы…

«Молодежь… - подумал я по-стариковски, и осадил себя: - А сам-то!»

Подхватив ящик с одеждой, спросил:

- Этаж какой?

- Вось… мой! – пропыхтела Настя, вытаскивая из салона объемистый тюк. Надо полагать, тоже «зимн.».

В лифт втиснулось двое – я и Костя. Едва сошлись дверцы и дрогнул пол, Валиев забормотал, краснея:

- Ты не думай ничего плохого, Миш… Настя меня в строгости держит, - лицо его поплыло от умиления. – Олег как-то подходит ко мне с рулеткой, озабоченный такой, головой качает: «Два метра почти, - говорит, - как же ты под каблучком умещаешься? Загадка природы!»

- И как ты ее только терпишь, вредину такую, - подхватил я, зондируя отношения.

- Не-е! – Костя с убежденностью мотнул головой. – Настенька не вредная, она хорошая. Ее все любят, просто… - тут он зарумянился: - Просто я… больше всех!

- Ну, да! – ухмыльнулся я. – Два метра почти.

Валиев захохотал, тиская коробку, а тут и восьмерка высветилась. На лестничной площадке шумели и галдели, разнося гулкие эхо по этажам.

Светланка, Аля, Тимоша вырядились, как на субботник, в старые болоньевые куртки, дырчатые от искр, и в болгарские джинсы «Рила», кое-где - на выступающих местах - запачканные известкой.

- Житие мое… - кряхтела Шевелева, подтаскивая ковер, свернутый в рулон.

- Хватайся, давай! – покрикивала Тимоша. – Иже херувимы!

Света, слабея от смеха, выпустила тканое изделие.

- Вот коза-а…

- Ой, девочки, не ругайтесь!

- А чего она меня смешит?

Моховы тоже присутствовали – Олег бережно, краснея от натуги, вносил тумбочку в дверь новой маминой квартиры, а Ира руководила:

- Левее! Еще чуть-чуть… Эй! Осторожно!

Девушка по-прежнему оставалась статной, а бока западали в талию – видать, уберегалась пока от счастья материнства.

- Миша! – возликовал девичий хор. – Помогай!

- Вот нет, чтобы в любви признаться… Пылко и страстно! - проворчал я. – А они сразу грузят…

- Одна только я… - заворковала Ира, тиская меня вместе с ящиком. – Пылкая…

- Щас кто-то получит! – донесся из прихожей ласковый Ритин голос.

Тихонько лязгая, разошлись дверцы лифта. Наружу выглянул один лишь Скоков, распаренный и взъерошенный, зато вся кабина заставлена коробками.

- Принимайте! – бросил Иван сиплый клич.

Вдвоем мы живо освободили кабину, и потащили книги в квартиру.

В самом деле, планировка «очень даже ничего», как Настя выразилась. И потолки высокие. Нормально…

- Куда? – лаконично вытолкнул Ванька, нагруженный сразу парой коробок.

- Сюда! – я опустил книги в угол гостиной. Разобранный книжный шкаф еще предстояло собрать.

Из кухни донесся вопль Изи:

- Ты чё?! Да это не сюда совсем! А-а…

- Бэ-э! – натужно ответил Дюха.

Парни возились со шведским кухонным гарнитуром – моим подарком на новоселье. Купил в «Березке», хоть мама и причитала, смешно сочетая радость со смущением.

- Wow! – из прихожей донесся сочный баритон Староса. – А народу-то, а народу…

- Здрасте, Филипп Георгиевич! – прощебетала Ирина.

- Дядя Филя! – тут же зазвенела Настя. – Помогайте!

- Слушаюсь! – засуетилось усатое руководство «Научного центра». – Куда