Нижегородцы на чеченской войне - Валерий Киселев

Его отец, гвардии казак, в годы Великой Отечественной с кавалерийским корпусом дошел до Вены, и он, закончив, Горьковский медицинский институт, пошел служить в армию. Четырнадцать лет в Монголии и на Дальнем Востоке работал хирургом первой категории, пятый год командует медицинским батальоном. За вторую чеченскую кампанию награжден двумя орденами.

-Второго октября мы развернули батальон, - вспоминает Михаил Сазонов, И в тот же день приняли первых пятнадцать раненых. Самый большой поток раненых был, когда батальон стоял в селениях Гойты, Старые Атаги, Урус-Мартан, Алхан-Юрт. По 60-80 человек в день. Принимали раненых не только из армии, но и ОМОНов, СОБРов, внутренних войск. Было все: от ангин и гастритов, до ампутаций после минно-взрывных ранений.

За вторую чеченскую кампанию через 231-й отдельный медицинский батальон прошло 5250 больных и раненых, из них раненых - 998 человек. Летальных исходов было пять.

В медбате М. Сазонова мне довелось побывать в ноябре прошлого года, когда он стоял под Керла-Юртом в тридцати километрах от Грозного. Помню, как поразило тогда, что в палатках в чистом поле - стоит первоклассное медицинское оборудование, вплоть до рентгенкабинета и кресла стоматолога, везде идеальный порядок, а в батальоне опытные врачи и медсестры почти всех специальностей.

-В этой кампании медицинское оснащение войск было поставлено гораздо лучше, чем в первой, - сказал подполковник М. Сазонов, - Дефицита лекарств, проблем с кровезаменителями, с плазмой не было. Случалось, срочно потребовалась кровь первой группы. Помню, как солдат Кузнецов стоял в карауле, сдал кровь и опять идет в караул. Медсестра Родионова - сдаст кровь и идет работать. В Урус-Мартане нам срочно была нужна кровь. Рядом стояли разведчики. Позвонили им, ребята прибежали бегом, чуть ли не босиком: "Берите сколько надо! Я всю роту приведу!". С конца ноября нам было выделено достаточное количество эвакоконвертов, это теплые спальные мешки для раненых. Любого лежачего раненого мы отправляли в тепле. На батальон постоянно работали три вертолета. Мы знали, что практически в любое время за сорок минут можем отправить раненого в госпиталь вертолетом. Благодаря вертолетам было спасено большое количество раненых. Случалось, что обращались напрямую к командующему группировкой "Запад" генералу Шаманову и он сажал нам свой вертолет даже в два часа ночи.

Чужая боль становится своей

В батальоне было сделано несколько сот сложных операций. Казалось бы, разве запомнишь каждого раненого. Он помнит все:

-Спросите любого нашего врача и он вам начнет называть фамилии: лейтенант Барнаев, первый из пятерых, кого мы не смогли вытащить. Он поступил шестого октября. У него жена должна была рожать в декабре. Фетисов поступил пятнадцатого октября, Соловьев, лейтенант из разведбата, четвертого февраля. Ему пришлось ампутировать левую руку. Любой из нас помнит, как мы пытались спасти солдата Рому, которому снайпер попал в сердце... Чужая боль становилась своей. У одной медсестры, так выпало, три случая смерти - при ней. У женщины начался стресс. Стала считать, что она виновата: что-то не доделала. Были случаи, когда раненые находились в состоянии клинической смерти. Когда все жизненно важные функции организма не работают. Нет давления, дыхания, не определяется пульс даже на крупных артериях. Пока везли, он еще был живой, привезли - в клинической смерти, агония. У одного солдата было пулевое ранение в шею. Задет ствол спинного мозга. Мои реаниматологи его три часа вытаскивали из смерти. Ночью, в дождь посадили вертолет и отправили его в Моздок. Пацан выжил. Помню, как привезли майора из внутренних войск, и двоих собровцев. Пришлось делать им ампутации голеней. В Урус-Мартане поступил старший лейтенант с повреждением сосудов предплечья. Надо или руку отнимать, или эвакуировать, а время позднее, вертолета нет. Если бы хирург капитан Потапов не сделал бы парню шунтирование, это полтора часа упорной работы, то пришлось бы ампутировать руку. В Керла-Юрте солдату блок двигателя упал на кисть, она висела на лоскутке кожи. Мои ребята с ним работали часа три, сшили основные артерии вены, восстановили кровоснабжение. Нелетная погода, туман, вертолета не было. Я принял решение везти его за сто шестьдесят километров. Раненый был в одном УАЗике, во втором охрана. В пять часов вечера они ушли, успели проскочить опасные участки, раненого доставили в Моздок в восемь вечера, оттуда сразу на самолет и в ростовский госпиталь. Через неделю приехал главный хирург округа Сергей Николаевич Татарин: "Ну, мужички, молодцы. Руку вы парню спасли".

Ленивый моется, а трудолюбивый чешется...

Медицина на войне - не только сложные операции по спасению раненых. Надо было не допустить инфекционных заболеваний.

-Вода в первое время, когда мы вошли в Чечню была не очень хорошая, вспоминает М. Сазонов, - Солдаты увидели арбузное поле. Как ни кричи, что там поставили растяжки, все равно пошли за арбузами. Ели их немытыми и за все время у нас, может быть, было всего около ста случаев кишечных заболеваний. Гепатита было не более двадцати случаев. В гражданских учреждениях их бывает больше. Педикулез был. Но как ругать солдата и даже офицера за вшей, если он три недели сидит в окопе, если приходилось умываться снегом? У нас ни одного раненого не ушло на эвакуацию со вшами. Вши заводятся у "трудолюбивых", которые любят чесаться. Есть такая армейская мудрость. С педикулезом боролись на всех уровнях. Прожаривали матрасы, одеяла, обмундирование. Редко были и простудные заболевания. Опыт Великой Отечественной войны подтверждается: в окопах организм мобилизует все защитные механизмы. Разведчики в горах под Дуба-Юртом спали на броне, на земле и - ни ангин, ни воспаленья легких.

Солдаты не могли воевать плохо

-Истерик у раненых не было, - рассказал М. Сазонов, Некоторые даже отказывались от эвакуации. Не было случаев, когда солдаты хотели бы дольше поболеть. Чуть подлечившись, приходит ко мне солдат и просит разрешить ему вернуться в часть: "У меня машина стоит, мне здесь делать нечего, я себя прекрасно чувствую". Помню, как подполковник Устинов, он обеспечивал части группировки водой, заболел пневмонией, мы его должны были лечить, а он за работой забыл о своей болезни. Очень важна для нас была поддержка общественного мнения. Мы знали, что нас поддерживают в тылу. Разве можно забыть посылки, письма... Каждый солдат у нас на Новый год получил целлофановые пакеты с подарками. Богородская кондитерская фабрика нас завалила конфетами, печеньем и пряниками. Получили посылки, а на пачке печенья детской рукой написано: "Дорогому солдатику от девочки Лены". Ну как может солдат после этого плохо воевать! Может быть ее мама всего четыреста рублей получает, а она нам эту пачку печенья и банку сгущенки посылает...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});